Чары зари - Керр Катарина - Страница 20
- Предыдущая
- 20/99
- Следующая
— Нынешним летом я думаю проскользнуть через линию фронта. Обычно армиям нет дела до одинокого старика. Вам что-то нужно с морского побережья?
— Бурые водоросли, если получится, и немного ламинарии.
— Да, они делают чудеса, успокаивая язву желудка и излечивая больной кишечник, — Невин колебался какое-то мгновение. — Послушайте, до меня дошли слухи о какой-то странной ране нашего короля.
— Странной? — Гродин стал очень внимательно рассматривать пакетик с буковой корой у себя в руках.
— Да, о ране на груди, которая заставляет его есть только мягкую пищу, — настойчиво продолжал Невин.
Гродин поднял голову с легкой кривой усмешкой.
— Конечно, это был яд. Рана зажила великолепно. Пока король все еще оставался слабым, кто-то добавил отраву ему в мед. Мы спасли его после долгой борьбы за жизнь, но у него язва и частые кровотечения, как ты и сам догадался. Но мы стараемся, чтобы слухи об этом не дошли до простых людей.
— О, я не стану об этом болтать, уверяю вас. А вы хотя бы представляете себе, что это был за яд?
— Нет. Ты ведь знаешь травы. Как ты думаешь, что это могло быть? Когда короля рвало, то вокруг чаши витал сладковатый запах, похожий на розы, смешанные с уксусом. Яд, который пахнет, как духи! Но самым странным оказалось вот что: паж короля тоже попробовал тот мед, но с ним все в порядке. Тем не менее, я знаю, что отраву добавили в мед, поскольку у оставшихся в кубке капель был странный розоватый оттенок.
Невин думал какое-то время, перебирая многочисленные практические знания, накопившиеся у него в памяти за долгие годы.
— Ну, — протянул он наконец, — я не могу точно назвать эти травы, но готов поспорить: они из Бардека. Я слышал, что тамошние отравители часто используют две различные эссенции, причем каждая из них сама по себе безобидна. Паж, который пробовал мед за столом, несомненно, пил напиток, в который добавили только одну эссенцию. А потом король отведал другого у себя в покоях, и там его мед пробовал второй паж, который также получил только одну эссенцию. Король же, к несчастью, выпил оба кубка, и эссенции смешались и превратились в яд у него в желудке.
Гродин понимающе кивнул. Судя по выражению его лица, лекарю стало дурно от искренней ярости, и Невин моментально снял с него все подозрения. Каудир тоже выглядел сильно обеспокоенным.
— Я специально изучал старые справочники, где рассказывается о всевозможных травах, — сказал молодой лекарь. — И так и не нашел этого мерзкого яда. Если он из Бардека, то это все объясняет.
— Да, должен быть оттуда, — кивнул Невин. — Ну, господа, я сделаю все возможное, чтобы доставить вам бурые водоросли и прочие смягчающие средства, какие удастся отыскать. Но я вернусь только осенью. Наш сеньор доживет до той поры?
— Если никто больше его не отравит, — Гродин бросил пакетик с буковой корой на стол. — Боги, ты можешь представить, каким беспомощным я себя чувствую? Я борюсь изо всех сил, чтобы вылечить последствия одного яда, и в то же время кто-то несомненно намерен подсыпать королю новый.
— А разве не проводилось расследование?
— Разумеется, — внезапно Гродин стал осторожным. — Хотя ничего не обнаружили. Мы подозреваем шпиона из Керрмора.
«О, готов поспорить, что это так! — подумал Невин. — В любом случае, если в Керрморе есть Вепри.»
Закончив дела, Невин изобразил интерес, естественный для любого человека, оказавшегося при королевском дворе, и попросил показать ему все, что позволено. Каудир, который казался хорошим и добрым парнем, поводил старика-травника по садам, куда обычно не пускали людей с улицы, и пристройкам Достаточно обладать даже крайне слабым талантом к двеомеру, чтобы понять: во дворце процветает измена. Невин открыл третий глаз и тут же ощутил запах гнилого мяса и увидел червей, которые вылезали из камней, после чего быстро закрыл третий глаз. Он все прекрасно понял.
По пути к воротам Невин с Каудиром увидели, как возвращаются господа благородного происхождения, выезжавшие на охоту: гвербрет Тибрин из клана Вепря с группой слуг и егерей и вдовствующей сестрой, которая ехала рядом. Невин отвел мула в сторону, чтобы не мешать господам. Он заметил, как Каудир мечтательно смотрит на леди Меродду. Ей недавно исполнилось двадцать, у нее были длинные светлые волосы, заплетенные в косы и уложенные вокруг головы, которую прикрывал черный вдовий платок, большие зеленые глаза и идеальные черты лица, которое совсем не казалось холодным. Меродда была по-настоящему красива. И все же когда Невин посмотрел на нее, она вызвала у него только отвращение. Хотя старик не мог точно сформулировать причины, он никогда не встречал женщину, которую нашел бы настолько отталкивающей. Очевидно, Каудир придерживался противоположного мнения. К большому удивлению Невина, проезжая мимо, Меродда одарила Каудира яркой улыбкой и помахала нежной рукой в перчатке. Каудир низко поклонился в ответ.
— Послушай, парень, — легко посмеиваясь, сказал Невин. — Ты натягиваясь тетиву, пытаясь выстрелить по дичи высокого полета.
— Разве я сам этого не понимаю? Даже если бы я был такого же благородного происхождения, как и она, то все равно остался бы калекой.
— О, прости меня! Я не имел в виду ничего подобного.
— Я знаю, господин хороший, знаю. Боюсь, годы издевок сделали меня очень обидчивым.
Каудир поклонился и поспешил назад, слегка подтягивая ногу. Невин очень переживал за парня: калеке трудно жить в мире, где женщины и мужчины боготворят воинов. Однако позднее, в тот же день он выяснил, что Каудир на него не обиделся. Сразу после заката Каудир пришел на постоялый двор к Невину, настоял на том, чтобы купить ему кружку эля, и они устроились в уголке, подальше от двери.
— Меня интересуют твои запасы трав, Невин. У тебя случайно нет корня северного вяза?
— Эй, послушай! Я не торгую абортивными средствами, парень.
Каудир поморщился и принялся изучать внутреннюю часть кружки.
— Хорошо, — наконец сказал молодой человек. — Эта кора гораздо безопаснее, чем белена.
— Несомненно. Но вопрос в том, почему ты вообще занимаешься абортами. Я думал, что каждый ребенок в наши дни считается великой ценностью.
— Если только он зачат от мужа. Пожалуйста, не презирай меня. Есть много дам благородного происхождения, которые проводят все лето при дворе, а их мужья помногу месяцев участвуют в кампаниях… И, ну, ты сам знаешь, как это происходит… Они приходят ко мне в слезах и…
— Осыпают тебя серебром. Несомненно.
— Дело не в деньгах!
— Правда? Тогда в чем? Это ведь единственный случай, когда женщины приходят к тебе умолять о чем-то?
Когда на глаза Каудира навернулись слезы, Невин пожалел, что был с ним так суров. Он отвернулся, давая возможность молодому лекарю вытереть лицо. Невина больше беспокоила супружеская неверность, чем аборты. Жизнь женщин знатного рода не давала им возможности гордиться чем-либо, кроме чести. И вот вначале они увлекались тайными связями, а затем покрывали их. Из-за этого, как чувствовал Невин, королевство гнило из середины. Что касается абортов, то, согласно теории двеомера, душа вселялась в плод только на четвертом или пятом месяце после зачатия. Любой аборт до этого срока — просто удаление куска плоти, а не убийство живого ребенка. К тому времени, как женщина благородного происхождения оказывается на пятом месяце, как подозревал Невин, об ее интересном положении уже знают окружающие. Поэтому несомненно, что Каудир решал их маленькие проблемы до того, как плод начинал жить по-настоящему.
Внезапно Невину в голову пришла еще одна мысль.
— Ты случайно не используешь спорынью, юный олух?
— Никогда! — Каудир искренне возмутился и воскликнул довольно громко. — Я знаю, какую она представляет опасность.
— Хорошо. Достаточно, чтобы хотя бы одна из твоих знатных пациенток умерла или сошла с ума — и ты окажешься по уши в дерьме, причем засядешь в этой куче крепко и надолго.
— Знаю. Но если я не найду нужные травы для этих женщин, то их отвергнут мужья. Вероятно, в конце концов,, они все равно придушат нежелательного ребенка, или отправятся к какой-нибудь старой ведьме — и тогда они уж точно умрут.
- Предыдущая
- 20/99
- Следующая
