Мартовские фиалки - Керр Филипп - Страница 49
- Предыдущая
- 49/66
- Следующая
– Что с тобой, Ринакер? Ты что, присматриваешь себе место в морге? Что случилось?
– Брось молоть чепуху, Гюнтер. Выкладывай, что там у тебя.
– Ладно, только слушай внимательно. Я только что нашел того парня. К сожалению, это уже «выжатый лимон».
– Он мертв?
– Как житель Атлантиды. Пилотирует кухонный лифт в заброшенном отеле на площади Шамиссо. Дорогу узнаешь по запаху.
– А документы?
– В топке, где жгут мусор, я обнаружил гору пепла, и это все.
И как ты думаешь, кто это сделал?
– Извини, но это уже ваша работа. Моя задача была отыскать, и я ее выполнил. Передай боссу, что счет я ему отправлю по почте.
– Большое спасибо, Гюнтер, – сказал Ринакер, но в голосе его не было и намека на благодарность. – Ты...
Но я не дал ему договорить, а предпочел поскорее распрощаться, ограничившись отрывистым «До свидания».
Я оставил Инге ключи от машины, предупредив, что в половине пятого мы встречаемся на улице сразу за домиком Хауптхэндлера, стоящим на берегу. От станции «Зоопарк» по специальной линии городской железной дороги я собирался доехать до Спортивного поля рейха, но сначала решил проверить, нет ли слежки, и для этого покружил по городу.
Я быстро прошел вверх по Кенигштрассе и сел в трамвай, второй номер, который довез меня до рынка Шпиттель. Там я вышел и дважды обошел фонтан «Шпиндлер брунен», прежде чем спуститься в подземку. Я проехал одну остановку, вышел на станции Фридрихштрассе и вновь оказался на улице.
В рабочее время это самая загруженная улица Берлина, и здешний воздух сильно отдает запахом карандашных стружек. Увиливая от зонтов и американцев, лихорадочно листающих свои бедекеры, чуть не угодив под колеса фургона «Рудесдорфские мятные конфеты», я пересёк Тауберштрассе и Егерштрассе, миновал отель «Кайзер» и Главное управление сталелитейных заводов Сикса. Двигаясь по направлению к Унтер-ден-Линден, проскользнул между машинами на Францозишештрассе и на углу Беренштрассе нырнул в Галерею кайзера. Вдоль здания галереи располагались дорогие магазины – место паломничества туристов, которые толкутся постоянно на углу Унтер-ден-Линден, у отеля «Вестминстер». Так что здесь проще избавиться от «хвоста», особенно если подвернется такси. На машине я добрался до станции «Зоопарк», а оттуда – до Спортивного поля рейха.
Двухэтажное здание стадиона снаружи выглядело не таким большим, как я себе представлял, и даже непонятно было, как в нем разместятся люди, валившие туда толпами. Только попав внутрь, я понял, в чем заключается секрет архитектора: дело в том, что арена находилась в углублении, на несколько метров ниже поверхности земли.
Мое место оказалось недалеко от гаревой дорожки. Рядом со мной сидела довольно почтенного вида женщина, которая приветливо улыбнулась, когда я садился. Место справа от меня – которое, как я полагал, предназначалось для Марлен Зам – все еще оставалось свободным, хотя шел уже третий час. Я как раз взглянул на часы, когда хлынул настоящий ливень, и я с благодарностью воспользовался любезностью моей соседки, нырнув под ее зонтик. Кого-то она должна была облагодетельствовать в этот день, и ее избранником стал я. Она показала на западную часть стадиона и дала мне маленький бинокль.
– Там будет сам фюрер.
Я поблагодарил ее и, хотя не испытывал никакого интереса, навел бинокль на возвышение на трибуне, где сидели мужчины в сюртуках в окружении вездесущих офицеров СС; надо сказать, насквозь промокших. Инге доставило бы удовольствие это зрелище, подумал я. Однако что касается фюрера, то его пока не было.
– Вчера он появился только около пяти, – объяснила моя почтенная соседка. – Хотя никто не осудил бы его, если бы он вообще не пришел в такую отвратительную погоду. – Она заметила, что ни в руках, ни на коленях у меня ничего нет. И решила продолжить шефство. – Я вижу, у вас нет программки. Вы хотите узнать, что сегодня будет?
Я сказал, что хотел бы, но, к ужасу своему, понял, что она вознамерилась сама зачитать мне текст.
– Сначала будет забег на четыреста метров с барьерами. Затем полуфинал и финал бега на сто метров для мужчин. Надо заметить, что, скорее всего, немцы уступят этому Оуэнсу, негру из Штатов. Я смотрела вчера, как он бежит, – это газель.
Я уже приготовился к непатриотичной реплике по поводу так называемой расы господ, как появилась Марлен Зам, избавив меня от неприятностей, которые я мог бы себе доставить своей вечной неосторожностью.
– Спасибо, что пришли, господин Гюнтер. Извините меня за вчерашнее. Я была не слишком вежлива с вами. Вы приходили, чтобы помочь, я понимаю.
– Конечно.
– Я не могла уснуть ночью, все вспоминала ваши слова насчет... – тут она чуть запнулась, – Евы.
– Вы имеете в виду любовницу Пауля Пфарра?
Она кивнула.
– Ева – ваша подруга?
– Не самая близкая, вы понимаете, но все-таки приятельница. И сегодня рано утром я приняла решение. Я просила вас прийти сюда, так как уверена, что за мной следят. Поэтому я и опоздала. Мне нужно было убедиться, что я от них ускользнула.
– "От них" – это от Гестапо?
– Ну, понятно. Не от Международного же олимпийского комитета, господин Гюнтер.
Мы рассмеялись одновременно, а я отметил про себя, что она похорошела, когда ее замкнутость сменилась откровенностью. Под плащом терракотового цвета – воротник она расстегнула – просматривалось платье из синей хлопчатобумажной ткани, и благодаря глубокому вырезу, видно было, как она загорела. Она полезла зачем-то в свою объемистую сумку из коричневой кожи.
– Ну, так вот. – Марлен заметно нервничала. – О Пауле. После его смерти, как вы догадываетесь, мне не раз пришлось отвечать на разные вопросы.
– И о чем вас спрашивали? – Это был дурацкий вопрос, но она восприняла его спокойно.
– Обо всем. Думаю, что на каком-то этапе они даже подозревали, что я была любовницей Пауля. – Она вытащила из сумочки темно-зеленый настольный календарь и протянула его мне. – Это я никому не показывала. Настольный календарь Пауля, точнее, его личный календарь. Официальный, который я для него вела, я передала Гестапо.
Я повертел в руках календарь, не решаясь открыть его. Сначала Сикс, теперь Марлен. Удивительно, как людям удается скрывать такие вещи от полиции. А может быть, в этом и нет ничего удивительного. Все зависит от того, знаете ли вы, как вести себя с полицией.
– Почему вы так поступили?
– Чтобы спасти Еву.
– Тогда почему вы его просто не уничтожили? Я думаю, что это было бы самое правильное решение – и для нее, и для вас.
Она нахмурилась, пытаясь объяснить то, что сама, похоже, до конца не понимала.
– Мне казалось, что если этот календарь попадет по назначению, в хорошие руки, в нем можно будет вычитать, обнаружить что-то такое, что поможет потом найти убийцу.
– А если вдруг выяснится, что ваша подруга Ева каким-то образом сама связана с этим убийством?
Марлен вспыхнула и откровенно разозлилась.
– Я никогда в это не поверю, она вообще не способна кого-нибудь обидеть.
– Предположим. Расскажите мне о ней.
– Все в свое время, господин Гюнтер. – Марлен сжала губы.
Не думаю, чтобы госпожа Зам относилась к людям увлекающимся, способным идти на поводу своих страстей или вкусов, и я так и не понял – то ли Гестапо предпочитает именно таких женщин, то ли служба в этой организации так на них влияет.
– В первую очередь, я хотела бы вам кое-что объяснить.
– Я весь внимание.
– После смерти Пауля я сама осторожно пробовала выяснить, где скрывается Ева, но успеха не достигла, К этому я еще вернусь. Но перед тем, как я вам все расскажу, хочу взять с вас слово – обещайте мне, что, если вам удастся ее найти, вы попытаетесь ее убедить выйти из своего убежища. Если ее арестует Гестапо там, где она находится, ей же хуже будет. Вы, наверное, понимаете, что я не прошу вас о каком-то одолжении. Речь о цене за информацию, которую вы получите от меня и которая поможет вам в расследовании.
- Предыдущая
- 49/66
- Следующая
