Мартовские фиалки - Керр Филипп - Страница 21

• Предыдущая
• 21/66
• Следующая

– Сколько же ты загребаешь, Гюнтер? Триста, а может, четыреста марок в неделю? Наверное, столько же, сколько мы с тобой получаем вместе. Слышишь, Штальэкер?

Мой друг предпочел уклониться от этой темы.

– Я не знаю, – пробормотал он.

– Ты понял? – обратился ко мне Тесмер. – Штальэкер даже представления не имеет, сколько тысяч ты заколачиваешь за год.

– Ты зарыл свой талант в землю, Тесмер. У тебя просто страсть к преувеличениям. Похоже, твое место не в полиции, а в министерстве пропаганды. – Он промолчал. – Ну хорошо, хорошо, я все понял. Сколько это будет мне стоить?

Тесмер пожал плечами, пытаясь справиться с улыбкой, которая снова невольно появилась на его лице.

– Человеку, который может позволить себе купить халат за пятьдесят марок, это будет стоить сотню марок, и ни пфеннигом меньше.

– Сотню? За этого слюнявого пижона? Присмотрись к нему, Тесмер. У него нет усиков, как у Чарли Чаплина, и неподвижной правой руки.

Тесмер встал.

– У тебя слишком длинный язык, Гюнтер. Будем надеяться, что ты протрешь его еще до того, как он накличет на тебя беду. – Он посмотрел на Штальэкера, а потом опять на меня. – Я пойду помочусь. А твой дружок, когда я сюда вернусь, надеюсь, убедит тебя заплатить, иначе...

Он поджал губы и пошел в туалет, а я крикнул ему вслед:

– Не забудь поднять сиденье! – И обернулся к Штальэкеру: – Ну, как дела, Бруно?

– Что с тобой, Берни? Ты что, пьян? У тебя какое-то горе или еще что? Ты не догадываешься, что Тесмер может устроить тебе крупные неприятности? Мало того, что ты откровенно над ним издеваешься, ты еще и отказываешься выложить деньги на бочку. Заплати этому ублюдку, иначе тебе дороже обойдется.

– Слушай, если я не буду с ним торговаться, он решит, что с меня можно взять еще больше. Поверь мне, Бруно, как только я увидел этого сукиного сына, то сразу понял, что раскошелиться мне придется. Перед тем как я ушел из Крипо, он и Веке внесли меня в черный список. Я этого не забыл, он тоже, и я ему должен отплатить.

– Но в данном случае ты сам виноват. Когда ты назвал сумму, в которую тебе обошелся халат, он понял, что с тебя можно получить кое-что, и получить неплохо.

– Ты думаешь, я такой дурак? Я заплатил за этот халат почти сотню марок.

– О Боже! – выдохнул Штальэкер. – Так Тесмер прав – у тебя и вправду слишком много денег. – Он засунул руки глубоко в карманы и посмотрел мне прямо в глаза. – Ты не хочешь рассказать мне, что здесь на самом деле произошло?

– Как-нибудь в другой раз, Бруно. Я почти ничего не утаил.

– Кроме одной-двух незначительных деталей.

– Ты прав. Послушай, окажи мне услугу. Мы сможем встретиться завтра? На дневном сеансе в кинотеатре «Дома Отечества». Последний ряд, в четыре часа.

Бруно вздохнул:

– Я попытаюсь.

– А перед этим попробуй разузнать что-нибудь о деле Пауля Пфарра.

Он нахмурился и уже собирался мне что-то сказать, как Тесмер вернулся.

– Надеюсь, ты вытер пол.

Тесмер повернулся ко мне с лицом, перекошенным от ненависти. В эту минуту он напоминал тех дьявольского происхождения животных, фигурами которых средневековые зодчие украшали сточные желоба готических соборов. Передо мной возник неандерталец в современном костюме.

– Я надеюсь, ты понял, что тебе придется вести себя разумно. – Он уже закипал.

Убеждать в чем-либо такого человека, подумал я, все равно что пытаться остановить разъяренного буйвола.

– Похоже, что у меня нет другого выхода, – сказал я. – На расписку, видно, тоже надеяться не стоит.

Поместье Сикса с огромными чугунными воротами располагалось на окраине Далема, в самом конце Клайалле. Я вышел из машины, решив понаблюдать за дорогой. Несколько раз я ловил себя на том, что мои глаза слипаются, а голова падает на грудь – слишком поздно я лег вчера. Я позволил себе немного вздремнуть, а затем вышел из машины и открыл ворота.

Дорога, посыпанная гравием, шла слегка под уклон; сосны с обеих сторон заслоняли ее от солнца.

Днем дом Сикса впечатлял еще больше. Собственно, это было не одно, а два здания – красивые и прочные сельского типа дома в стиле императора Вильгельма, поставленные очень близко друг к другу.

Я подъехал к парадной двери и поставил свою машину там, где стоял «БМВ» Ильзы Рудель в ту ночь, когда я впервые ее увидел. Я вышел из машины, но не стал закрывать дверцу на случаи, если появятся два добермана, сторожившие дом. Известно, что собаки инстинктивно не любят частных детективов, и, надо сказать, эта неприязнь взаимна.

Я постучал в дверь, и стук эхом отозвался в прихожей. Ставни были закрыты, и я уже подумал, не напрасно ли сюда приехал. Я закурил и, прислонившись к двери, ждал, наслаждаясь сигаретой и вслушиваясь в тишину. Сначала в доме было тихо, но потом за дверью раздались шаги, и я еле успел отстраниться, когда она открылась, и моему взору предстало смуглое лицо дворецкого Фаррэя.

– Доброе утро, – бодро поздоровался я. – Я надеюсь, что еще застал господина Хауптхэндлера.

Дворецкий окинул меня взглядом, каким человек, делающий педикюр, взирает на ноготь клиента, внезапно обнаружив там грязь или гной.

– А вы с ним договаривались о встрече? – спросил он.

– В общем-то, нет, – ответил я, протягивая свою визитную карточку. – Хотя надеюсь, что он сможет уделить мне пять минут. Позавчера ночью я был здесь и встречался с господином Сиксом. – Фаррэй молча кивнул и вернул мне карточку.

– Извините, что не узнал вас, господин Гюнтер. – Не отпуская дверной ручки, он отступил назад, давая мне понять, что я могу войти. Закрыв дверь, он с улыбкой посмотрел на мою шляпу. – Вы, конечно, и сегодня хотели бы взять с собой свою шляпу, господин Гюнтер?

– Наверное, мне действительно лучше так сделать.

Очутившись рядом с дворецким, я уловил запах спиртного, далекий от изысканного аромата вин, которые подают в элитарных мужских клубах.

– Очень хорошо, господин Гюнтер. Если вы подождете здесь немного, я найду господина Хауптхэндлера и выясню, сможет ли он вас принять.

Я поблагодарил его и поинтересовался, есть ли здесь пепельница. Опасаясь, что пепел с моей сигареты упадет на пол, я держал ее, чуть приподняв, словно шприц для подкожных инъекций. Фаррэй достал огромную пепельницу из темного оникса размером не меньше Библии, какие бывают в церквах. Пока я гасил сигарету, он держал эту пепельницу обеими руками, а когда сигарета погасла, повернулся и удалился с ней вместе. Мне же оставалось только гадать, о чем я буду говорить с Хауптхэндлером, если он сейчас выйдет. У меня не было к нему никаких конкретных вопросов, и я, конечно, представить себе не мог, что он разоткровенничается по поводу своих отношений с Гретой Пфарр. Я действовал наугад. Иногда бывает, что опросишь десять человек, каждому задашь десять совершенно случайных вопросов и так же случайно где-нибудь обнаружишь больное место. Бывает и по-другому: если не полениться, внимательнее приглядеться к собеседнику, его поведение тебе подскажет – что-то не так, что-то здесь есть. Работа сродни старателям, добывающим золото: целыми днями промываешь лоток за лотком, и вдруг в речном песке тебе попадется грязный маленький камешек, который на поверку оказывается самородком.

Я подошел к подножию лестницы и взглянул вверх. Солнечный свет, который проникал сквозь большой круглый проем, освещал картины, висевшие на стенах, окрашенных в алый цвет. Я разглядывал натюрморт, когда услышал за своей спиной шаги, отдававшиеся эхом, благодаря мраморному полу.

– Это картина Карла Шуха, как вы, наверное, догадались, – объяснил Хауптхэндлер. – Она стоит целое состояние. – Он помолчал, а потом добавил: – Но мне она кажется очень, очень скучной. Пожалуйста, следуйте за мной. – Он повел меня в библиотеку Сикса. – Боюсь, что не смогу уделить вам много времени, поскольку мне нужно еще кое-что сделать в связи с завтрашними похоронами. Надеюсь, вы понимаете.

• Предыдущая
• 21/66
• Следующая