Русская ведьма в чужом мире (СИ) - Чиркова Вера Андреевна - Страница 38
- Предыдущая
- 38/57
- Следующая
— Вия, ты забыла… как он надо мной издевался? — тоже змеей шипит вампир, а огненные всполохи в бездонной черноте глаз так и пляшут.
— Если он негодяй, значит, и ты должен сравниться с ним в гнусностях? Не заставляй меня жалеть, что я тебя из земли выпустила! И потом выкупила и лечила! — рычу в ответ.
Вампир меня взглядом бешеным мерит, а я застыла напротив, и все ему сполна возвращаю.
Не знаю, сколько мы так в гляделки играли, наконец, он опомнился и взял себя в руки. Позвал слуг, они Лайофа отвязали, стул принесли, на стул усадили.
— Вы ему пить, есть давали? — Вспомнила я, как нас с Нилиной в клетке по жаре везли.
— Да его только недавно из камеры привели, к допросу приготовили. — Буркнул недовольный вампир и пошел к столу.
— У-ууу- замычал что-то герцог.
— Почему он не разговаривает? — снова проснулась во мне поборница прав угнетенных народов.
— Откуда мне знать! — грубовато фыркнул голландец, но я ему это простила.
Потому что вдруг вспомнила, что это я сама забыла снять с герцога заклинанье немоты.
— Они меня не кормили! — так громко взвыл Лайоф что я едва не пожалела, что вернула ему голос.
— Потерпишь немного. — безжалостно оборвал его жалобный вой вампир. — Вот расскажешь сейчас всю правду и пойдешь кушать свои кабачки.
— Принеси воды и тарелку с едой. — Не обращая внимания на скривившееся лицо вампира, приказала я лакею, сытые люди уступчивей голодных.
Потом забрала у Гарона своего питомца, прошла к столу и села на центральное место. А кого еще, кроме меня, можно назначить главным судьей? Если вампир с Нилиной пострадавшие?! Хотя я тоже в какой-то мере потерпевшая сторона, но не будем сбрасывать со счетов подранную задницу красавчика.
Пока герцог управлялся с обедом, свою версию событий по моей просьбе изложил вампир. Причем повторил слово в слово то, что я уже слышала.
— Нилина, твоя очередь. — Вызываю смеску.
— Лайоф доказал мне, что мой отец никогда не любил мою мать, и женился на ней только из-за её богатства. — помолчав, тусклым голосом заявляет вампирка, а в ее глазах стынет боль и ненависть. — И моего рождения не хотел, ждал, пока она умрет, чтобы привести сюда свою женщину. Но родилась я, и это именье по праву наследования мое. Лайоф случайно узнал, что он вошел в шайку бандитов, чтобы награбить для своей… женщины побольше драгоценностей, такая красавица не захочет жить в бедности.
— Но это неправда! — Не выдержав, вскочил со стула вампир. — Нет у меня и никогда не было никакой любимой женщины кроме Катрины!
— Врешь! — Подлюшно заухмылялся герцог. — А чей же тогда портрет у тебя в потайной коморке стоит?!
— Откуда ты… про каморку? — побледнел как снег голландец, а Нилина не сдержала горького вздоха.
— Там и лампадка день и ночь горит… и шкатулки с драгоценностями натасканы… а еще кувшинчик золотой…
Дарвиль аж затрясся, у меня от его обезумевшего взгляда волосы на голове зашевелились.
Отбросил стул, одним прыжком через стол перескочил как змеей укушенный, и пулей рванул из комнаты.
Я?!
А что я? Подол длинного платья до колен задрала и помчалась вслед.
Остальные пока перезагрузились, пока кучей в дверях застряли… где-то позади топают.
Уж на что я быстро бегать умею, но вампир так ускорился, что только черный камзол на поворотах лестницы мелькает.
Эй, голландец! Имей совесть, притормози чуток! Нечестно так поступать с женщинами, сначала накормить до отвращения, потом догонялки по лестнице устроить. Сам-то, небось, пожевал немного полусырых бифштексов, запивая из непрозрачного бокала, не знаю, чем. И, что самое интересное, знать вовсе не желаю.
Вот и несется теперь по лестнице легко, как козлик, а я, задыхаясь от тяжести в желудке, в который раз даю себе зарок не обжираться в гостях.
Бежим.
Какой, наверх! Наверх я бы и трех ступенек в таком темпе не осилила, на второй же и свалилась. Это мы вниз бежим, причем у меня с каждым следующим прыжком крепнет уверенность, что заканчивать марафон я буду не бегом, а кувырком. Лестница, что в подвалы ведет, так часто поворачивает, что не закувыркаться тут почти невозможно.
Хорошо еще, что на ногах у меня морок на ботиночках, а не те туфельки, что он изображает.
Однако, ура! Добежала, и ни разу ни навернулась, этот рекорд нужно где-нибудь записать.
А вампир уже умчался в темный коридор, и отпечатков не оставил. Да еще и темнота тут… все понятно, значит, не врут легенды про вампирское ночное зрение.
Вот только и я не лыком шита. Прямо на бегу подвесила себе над головой светлячок и даже восхитилась. Это в моем мире, с его недостатком энергии, у меня получался светлячок, дающий света не больше мобильника. А здесь получилась прямо-таки лампочка Ильича. Класс. Вот и бегу я в хорошо освещенном коридоре, а во все стороны из него узкие ответвления отходят.
Ну и куда же мне бежать? Ясен пень, пока прямо. Если вампира в конце не окажется, пойдем назад искать методом исключения.
Вот только помощь иногда приходит вовсе не с той стороны, откуда ждешь. И вовсе не самым приятным способом.
— Ай! — вскрикнула я, и невольно приостановилась, когда фейри больно дернул меня за ухо. — Шомо ты что, с ума сошел?!
— Туда! — пискнул человечек, показывая в левый проход.
— Спасибо! Только в следующий раз не дергай так сильно! — буркнула я, и рванула налево.
Не оставляя никаких указателей, топот гномьих сапог гремел почти рядом.
К потайной двери, вернее, отодвинутому куску стены, мы добежали почти одновременно.
Все было в точности, как рассказывал герцог.
Висел на стене портрет золотоволосой юной женщины с небесно-голубыми глазами, написанной во весь рост. На алтаре под ним стояли горящие лампадки и шкатулки.
А прямо на полу сидел вампир, прижимая к груди золотой сосуд, и нежно ему что-то шептал.
И по лицу его текли светлые струйки слез.
— Вот! Видите! — Протиснувшись между гномами, обличительно ткнула в портрет пальчиком вампирка.
А быстро она бегает! Или это у нее наследственное?
— Глупая ты еще, Нилина. Неужели не видишь, что это твоя мать? — Вздохнула я, прошла к широкой деревянной скамье, стоящей напротив портрета и села.
Ноги-то не казенные!
— С чего ты взяла! — яростно шипит на меня смеска.
А вот характер у нее — вылитый отец.
— Разрез глаз у вас один. Да и вообще черты лица похожи. Я вот только одного понять не могу, Дарвиль, почему ты сам не показал дочери ее мать?!
— Когда Катрина умерла… — голос вампира звучит глухо и отрешенно. — мне удалось поймать её душу. Есть такой ритуал у жрецов моего клана… очень тайный. Мне в юности бабушка показала. Я надеялся найти подходящее тело… и вернуть её к жизни. Но сами понимаете, похожи внешне они уже не будут. Вот и не показывал… хотел, чтобы дочка знала только одну мать. Ведь главное в человеке — это душа. Но ничего не получилось, для обряда переселения нужен жрец, а мои родичи наотрез отказались помочь, хотя я умолял не один раз. Они надеялись, что я раскаюсь и вернусь с повинной. Очень уж хотелось меня наказать. Но я не вернулся, а показывать Нилине портрет не стал по другой причине. Она уже подросла… и очень переживала за свою внешность… со всеми подружками себя сравнивала. Как ей показать мать, если Катрина была красавицей… еще больше бы в себе разочаровалась…
— А как герцог узнал про твой тайник?
— Это у него спросить нужно. Кстати, — вампир вскинул голову и уставился на своего командира охраны, выглядывающего из-за спин гномов, — а кто охраняет Лайофа?
Усатый виновато глянул на хозяина и рванул из подвала.
— А вот эти драгоценности? — не сдавшаяся еще вампирка прищурилась на шкатулки, расставленные по алтарю.
— Я много лет получал хорошее жалованье у деда Лайофа и у его отца. — вздохнул Дарвиль, — но Катрина отказывалась брать эти деньги на хозяйство, ей не нравилось, что я работаю. Поэтому я на все жалованье покупал украшения, и дарил ей. Когда она умирала… взяла с меня слово, что все это я подарю дочери в день её свадьбы. От имени матери.
- Предыдущая
- 38/57
- Следующая
