Том 06. Грозная дружина - Чарская Лидия Алексеевна - Страница 40
- Предыдущая
- 40/60
- Следующая
— Живи, атаман, пошто о смерти мыслишь… На Бога надейся…
Порадуемся еще вместе не раз на земле югорской, — произнес сурово Кольцо и поспешил вниз с утеса приготовлять к бою дружину.
Тихо, неслышно в сером тумане рассвета двигались ряды Ермаковой рати.
Колебались от свежего осеннего ветерка на золотых древках шелковые стяги.
Уже спокойный и обнадеженный, с ясным взором и молитвою в сердце, впереди грозной своей дружины шагал Ермак. Не было больше сомнений в душе лихого атамана. Твердо верил он, что не попустит Господь свершиться неправому делу. Завоевать царство Сибирское, раздобыть хлеба и крова новым поселенцам среди его могучих громад, притушить разбойничьи набеги инородцев и тем дать свободно вздохнуть русским приуральцам, измученным набегами сибиряков, ужли не правое это дело, не добрый замысел, за который отпустит ему все его прежние вины православный народ?
Так думалось Ермаку, и сердце его закипало новой удалью в груди, и бодро, с поднятой гордо головой, с орлиным взором, прожигающим даль, шел он вперед во главе своей дружины.
А туман все рассеивался, все таял. Все заметнее и сильней. Все ближе и ближе краснели кровавые точки костров татарских.
Вскоре заметили и в неприятельском стане приближение Ермака.
Всколыхнулась рать Мамет-Кула. Забегали пешие, замелькали конные татары.
Говор и шум лагеря наполнили ложбину.
И вот вся эта черная лавина с грохотом, гиканьем и гвалтом помчалась навстречу казакам.
— Стой, братцы! — внезапно останавливаясь крикнул Ермак, — ни шагу дале! Батя, служи краткий молебен! — обратился он к священнику, бесстрашно следовавшему среди воинов с крестом в руке, и первый обнажил свою черную кудрявую голову. Вмиг полетели шапки и с других казацких голов.
— Господи!.. Даждь победу и одоление!.. — задребезжал среди голых утесов и темной тайги старческий, слабый голос.
И там, где до сих пор бродили идолопоклонники-инородцы да мусульмане-татары, впервые осветила горы, леса и воды речные тихая христианская молитва.
— Ну, а теперь, — по окончании ее, накрывая голову шапкой, обратился к своей дружине Ермак, — Господь вам в помощь, братцы!.. Рубись с именем Божиим на устах — и гибель понесем поганым!..
Сказал, и первый бросился вперед навстречу приближающейся Мамет-Куловой рати… Сшиблись враги… Закипела жестокая битва… На каждого из казаков приходилось двадцать, а то и тридцать человек татар.
Стрелы и копья, ловко направляемые руками дикарей, вонзались то и дело в ряды казачьей дружины… Им отвечали порохом и свинцом из пищалей и пушек скорострельных. Там и сям валились воины Мамет-Кула, как подкошенные секирой дубы. Свинец и порох делали свое дело. Но вот кое-где сраженный меткою стрелою повалился и мертвый казак, за ним другой… третий… Еще и еще… Закипело Ермаково сердце… Видит Ермак: пока заряжают пищали да ручницы казаки, неприятельские стрелы так и косят ее ряды.
— В рукопашную, братцы! — прогремел могучим богатырским кликом голос атамана и, выхватив из-за пояса тяжелый бердыш, он ринулся вперед, в самую чащу, откуда так и сыпались стрелы на удалые головы казаков.
— За атаманом, молодцы!.. Господь не выдаст!.. Бей нехристей!.. — вторил ему голос Кольца на всю ложбину.
И грозная дружина по этому призыву любимых вождей вонзилась в самую густую орду татар, где взбешенные враги ждали их с пиками и ножами.
Точно во сне, опьяненный кровью, ошеломленный шумом сечи, махал своим острым чеканом князь Алексей. Вокруг его стоном стонала битва, валились раненые и мертвые воины-инородцы, ножи и сабли скрещивались со звоном, кровь лилась рекою. Вопли «Алла!» покрывались могучим криком «С нами Бог!». И всюду мелькало побледневшее от возбуждения, чудно преобразившееся лицо красавца-атамана, ни на минуту не перестававшего крошить своей турецкой саблей обезумевшего врага.
Ермака видел Алексей, но лица своего названного брата еще не встретил в пылу битвы.
— Где Мещеряк? Где Матюша? — невольно вихрем пронеслось в мыслях князя.
Он повел взором в сторону и… в самом пекле боя увидел Мещеряка.
Молодой казак был окружен целой толпою озверевших от боя остяков, уже занесших над ним свои кривые ножи и пики.
В одну минуту Алексей был подле, ловким ударом чекана раздробил череп ближайшему иноверцы, за ним другому. Третий кинулся сам на Алешу, взмахнул огромным копьем, но тут же выпустил его из рук, сраженный ударом сабли подоспевшего к ним Никиты Пана.
— Расквитались, князенька! — успел только хрипло выкрикнуть молодой есаул и снова исчез среди напиравших со всех сторон воинов Мамет-Кула.
— Это он про дядьку… Его загубил, мне спас жизнь, — вихрем пронеслось в мозгу Алеши. — Спасибо ему! — и, желая еще раз повидать Никиту, глянул вперед. Но вместо Пана пред ним уже стоял молодой остяк высокого роста, поджидавший в стороне его приближения с копьем в руке.
Что-то знакомое мелькнуло в лице этого дикаря Алексею. Он сразу не мог сообразить, где видел эти быстрые, маленькие глазки, это широкоскулое, желтое, худое лицо. Но что-то оскорбительное, гадкое показалось ему в этом лице, в этих глазах, выжидающе и нагло смотревших ему прямо в очи.
— Ишь, зеньки выпучил, поганый, — мысленно выбранился князь и тут же невольно вскрикнул от ужаса и душевной боли: молодой казак, опережая его, бросился к остяку с поднятым мечом, дымившимся от крови; тот стремительно поднял копье и, прежде чем казак успел крикнуть, всадил оружие в сердце несчастного. Не помня себя ринулся на остяка Алеша. Но точно из-под земли выросли два огромных киргиза перед ним. Один из них казался настоящим великаном. Обилие золотых украшений на одежде, с горностаевой опушкой колпак и острая сабля (в то время как другие были вооружены копьями и стрелами) выделяли сразу из всей орды татарского богатыря.
— Царевич Мамет-Кул! — вихрем пронеслось в мыслях Алеши. — Ежели убить этого, победа за нами…
И он сам ринулся вперед навстречу татарскому вождю.
Минута… другая… и чекан юноши-князя высоко поднялся над головой по направлению покрытой горностаевым колпаком головы сибирского царевича.
Но странно знакомый Алеше остяк, казалось, только и ждал этой минуты.
Быстрый прыжок, удар тяжелого копья по чекану — и князь Алексей оказался безоружным среди троих огромных противников-татар. Мамет-Кул махнул рукою и со злостной улыбкой буркнул что-то своим приспешникам на татарском языке. По первому звуку его речи они разом кинулись на Алешу и, прежде чем тот успел крикнуть повалили его на землю и прижали к мокрой от крови траве. В тот же миг молодой остяк турманом упал на грудь Алексея, толстыми ремнями заткнутой за пояс чемги связал его по рукам и ногам, ударом рукоятки ошеломил его и с помощью товарищей выволок из боя.
А бой между тем разгорался все ярче, все грозней. Казаки то отступали к берегу, то с новым ожесточением кидались в битву.
Только поздно ночью прекратилась сеча. Много убитых подобрала дружина в ту печальную ночь и схоронила на берегу Тобола в одной общей братской могиле. Потом сели в лодки и поплыли дальше. Уставшие за день сечи татары не преследовали их. На рассвете же грозная дружина подплыла к прибрежному городку мурзы Карачи и после недолгого боя овладела им, разгромила, богатства Карачи захватила с собою и двинулась дальше к устьям Иртыша. Там ждала их новая встреча. Сильнейший неприятель ждал их там: Кучум решился до последней капли крови отстаивать свои владения.
Отдохнул от жестокой сечи под Бабасаном и Мамет-Кул и ринулся следом за уплывавшими казаками вверх по берегу реки. Снова тучи стрел и копий засвистели в воздухе. Снова с крутого берега обстреливали татары плывущих по реке казаков. Снова выходили на берег казаки и свинец с порохом одерживал победу над стрелами Мамет-Кула.
Но нерадостен был Ермак. Не утешали его победы. Много храбрых его товарищей полегло при урочище Бабасан, а князь Алексей — любимец атамана пропал бесследно. Подобрали тела товарищей-казаков, но не смогли найти среди них тела молодого князя.
- Предыдущая
- 40/60
- Следующая
