Мари - Хаггард Генри Райдер - Страница 23

• Предыдущая
• 23/67
• Следующая

И вот, через двадцать четыре часа после того, как я покинул миссию, мы с Хансом увидели за собой удаляющийся Порт-Элизабет, а впереди — пустынные бурные воды Индийского океана.

Все складывалось удачно в этом путешествии, если не считать мое состояние. Не бывая в океане с детства, я чувствовал себя совершенно больным, когда мы день за днем бороздили воды, делавшиеся все более и более бурными. Так что, хоть я и был крепким, ужасная качка одолела меня. К физическим страданиям добавлялось психическое возбуждение, царившее во мне от создаваемых воображением картин. По правде говоря, бывали минуты, когда я желал, чтобы корабль внезапно пошел ко дну и этим положил бы конец моим страданиям. Однако, значительно сильнее страдал мой оруженосец Ханс, который до этого ногой не ступал на какое-нибудь судно. Может быть, это было и к счастью, ибо знай он, какие ужасы сулит океан, как бы сильно он ни любил меня, я уверен, что под любым предлогом он оставил бы меня здесь одного. А теперь он лежал на полу моей маленькой каюты, в ужасе перекатываясь в ритме качки туда-сюда. Он был уверен, что мы утонем и в перерывах морской болезни разражался жалобными причитаниями на голландском, английском и различных местных диалектах, перемешанных с проклятиями весьма реалистического характера.

После первых двадцати четырех часов он сообщил мне со многими стенаниями, что последний кусочек его внутренностей уже вылетел из него и теперь он подобен пустой тыкве. Также он заявил, что все эти бедствия обрушились на него потому, что он настолько глуп, что отказался от религии своего народа и позволил себе быть «вымытым белым», то есть крещенным моим отцом.

На следующее утро Ханса подкрепили бренди, от которого он сильно опьянел и стал смотреть на все в радужном свете. Особенно это проявлялось при очередном приеме «лекарства» — бренди. Подобно другим готтентотам, Ханс очень любил спиртные напитки и поглощал их в огромном количестве, вызывая негодование отца.

Думаю, что это произошло на четвертый день, когда, наконец, мы почувствовали килевую качку, перекатились через отмель порта Наталь и оказались в тихом месте под прикрытием горы Пойнт, в чудесной бухте, на берегу которой теперь стоит город Дурбан. Тогда это было убогое селение из нескольких жалких хибарок, которые впоследствии были сожжены зулусами, и множества кафрских хижин. Встретили нас несколько белых и множество туземцев.

Мы провели два дня в этом поселке, где у капитана Ричардсона была разгрузка товаров для английских поселенцев. Те дни я провел на берегу океана. Хансу я не разрешил покидать меня, занимая все время сбором сведений об общей ситуации на этой земле, в особенности о зулусах, народе, с которым мне предстояло вскоре завести близкое знакомство. Безусловно, я выяснил и у туземцев и у белых все, что возможно, о судьбе группы Марэ, но никто даже не слышал о них. Единственное, что я узнал, это то, что знакомый мне Питер Ретиф с большим отрядом пересек горный хребет Кватламба, известный сейчас как Драконовые горы, и вступил на территорию Наталя. Здесь они предполагали поселиться, если смогут получить разрешение короля зулусов Дингаана, дикого властелина, перед которым, казалось, все жили в страхе.

На третье утро, к моему великому облегчению, так как меня ужасало, что нас задержат дольше, «Семь звезд» отплыл с попутным ветром. Спустя три дня мы вошли в гавань Делагоа, широкую полосу воды во много миль длиной и шириной. Несмотря на мелкий вход, это был лучший естественный порт в юго-восточной Африке, но теперь, увы, он потерян для Англии.

Через шесть часов мы бросили якорь напротив песчаной отмели, на которой стоял разрушенный форт и грязный поселок, известный как Лоренсу Маркиш, где португальцы держали несколько солдат, в основном цветных. Я уладил все мои дела с таможенниками, если их так можно назвать. Достаточно сказать, что в конце концов я преуспел в выгрузке моих товаров, на которые пошлина была несуразно огромной. Я проделал это, раздав двадцать пять соверенов различным чиновникам, начиная с исполнявшего обязанности губернатора и кончая пьяным черным трубочистом, сидевшим в будке часового на набережной.

На следующее утро «Семь звезд» рано отплыл из-за какой-то ссоры с чиновниками, угрожавшими захватить корабль… Его местом назначения были восточно-африканские порты, думаю, на Мадагаскаре, где осуществлялась доходная торговля рабами и скотом, капитан Ричардсон сказал, что он может возвратиться в Лоренсу Маркиш через два или три месяца, а, быть может, и нет. Так оно и случилось, ибо «Семь звезд» сел на песчаной отмели, а его экипаж спасся лишь в Момбасе, после того, как перенес ужасные приключения.

Да, этот корабль здорово мне пригодился: я слышал потом, что в течение года больше ни один не заходил в Делагоа… Так что, если бы я не застал его в Порт-Элизабет, я не смог бы вообще сюда приехать, за исключением, конечно, попытки перехода через горы. А этот переход мог бы занять многие месяцы, да и в одиночку совершить его было почти невозможно.

А теперь я снова возвращаюсь к моему рассказу. В Лоренсу Маркиш не было ни одной гостиницы. Благодаря доброжелательности одного из туземцев и его жены-полукровки, которая умела немного говорить по-голландски, я смог получить квартиру в полуразрушенном доме, принадлежавшем одному беспутному человеку, именовавшему себя доном Хозе Хименесом. Здесь фортуна помогла мне. Дон Хозе, когда бывал трезвым, занимался торговлей с туземцами и за год до этого приобрел у них два хороших фургона, очевидно украденных или найденных брошенными. Эти фургоны Хименес готов был продать за бесценок. Я заплатил ему двадцать фунтов за оба и еще тридцать за двенадцать быков, довольно упитанных и сильных.

Конечно, двенадцать быков недостаточно, чтобы тянуть два фургона, или даже один. Поэтому, услышав, что на материке жили туземцы, владеющие большим количеством скота, я немедленно объявил, что готов покупать его, причем буду хорошо платить бусами, одеждой, шерстяными одеялами и прочим. В результате я за два дня стал владельцем полусотни отборных быков зулусского типа, животных крепких и привычных к вельду и его болезням. Вот здесь и пригодились двенадцать обученных быков. Запрягая вперемежку по шестеро в каждый фургон, мы с Хансом легко могли сделать послушными остальных. Всего в упряжке было шестнадцать быков.

О, небо! Как мы работали, пока удалось выехать из Лоренсу Маркиш. Тут и подгонка снаряжения, и погрузка фургонов, и подготовка диких быков, и закупка продовольствия и наем туземных слуг. Кстати, ими я был удачно обеспечен, так как удалось нанять восьмерых, принадлежавших к одному из зулусских племен в глубине страны и хотевших добраться домой. В общем я не думаю, чтобы в этот период мы спали больше, чем два-три часа в сутки.

Но меня могут спросить, узнал ли я что-нибудь новое о моей конечной цели? Чтобы сразу же ответить на этот вопрос, скажу, что делал все возможное, но почти без всякого результата. В письме Мари говорила, что они разбили лагерь на Крокодиловой реке, примерно в пятидесяти милях от Делагоа Бей. Никто из опрошенных мною португальцев ничего не слышал о лагере эмигранта-бура, за исключением моего хозяина, у которого были туманные воспоминания о чем-то похожем, однако точно он ничего не мог припомнить. Это еще и объяснялось тем, что жители Лоренсу Маркиш в то время слишком увлекались пьянством и не проявляли особого интереса к внешним новостям.

Тогда я обратился к кафрам, особенно к тем, у которых покупал скот. Они слышали, что какие-то буры добрались несколько месяцев назад до Крокодиловой реки. Но эта часть страны находится под властью племени, которое враждебно настроено к ним и убивает любого, осмелившегося прийти туда. Поэтому они ничего определенного не знали. Однако, у одного оказалась женщина, рабыня, недавно проходившая в том районе, которой кто-то говорил, что все те буры уже умерли от болезней. Сама она видела издалека верхушки их фургонов.

• Предыдущая
• 23/67
• Следующая