Выбери любимый жанр

Иохим-Лис - детектив с дипломом - Фьёль Ингемар - Страница 2

Изменить размер шрифта:

Когда открываются двери магазина, звенит маленький колокольчик. Каждый переступивший порог ставит зонт возле бочки с селёдкой справа. Разумеется, если у него есть зонт. Галоши оставляет за дверью. Естественно, если он в галошах. А шляпу держит в руке. Тот, кто пришел в шляпе.

За прилавком стоит сам хозяин лавки, Бонифаций-Барсук. С неотразимо-предупредительной улыбкой он спрашивает клиента, как тот себя чувствует, хорошо ли спал. Затем поинтересуется:

— Так чем я могу быть полезен? Может, желаете сто граммов изюма?

— Полкруга колбасы, — отвечает клиент, — пачку трехсантиметровых гвоздей и одну жёлтенькую луковку.

— Прошу покорно, — говорит лавочник и снова улыбается.

Затем Бонифаций-Барсук заворачивает все покупки в цветную бумагу. А клиент тем временем размышляет, не купить ли материала в горошек на платье или брошку с красивым голубым камнем, ведь у тётки нынче день рождения.

Общеизвестно, что в этой лавке можно приобрести всё, что угодно. Брошки с голубыми камушками лавочник хранит в несгораемом шкафу в конторе. Но почти все остальные товары висят на крюках под потолком или лежат на полках вдоль стен.

Иногда клиента приглашают наверх, где его принимает мадам Бибианна-Барсучиха. На столик, покрытый скатертью в красно-белую клетку, мадам Бибианна подает кофе и вафли. Супруга лавочника славится своими изумительными вафлями. Кофе тоже хорош. Вам нальют одну, другую чашку, и вы незаметно для себя съедите семь вафель.

— Может, вам ещё чашечку? — спросит мадам Барсучиха. — А вафли? Что, вам так не понравились вафли?

За столом сидят также двое маленьких барсучат. Их зовут Лина и Линус. Они то и дело роняют крошки на стол и ставят пятна на красно-белой клетчатой скатерти.

На Малой улице расположено также и почтовое отделение. Там сидит старый голубь и моргает глазами из-под очков. Редко случается, что кому-то пришлют письмо в Елсо. Поэтому ворчливый голубь бурчит что-то сам себе.

В домике с башенками находится городской кинотеатр. Три вечера в неделю здесь можно смотреть фильмы, в которых происходит множество опаснейших приключений.

Самый частый посетитель кинотеатра Тим-Енот. Правда, он ходит сюда вовсе не из-за фильмов, а чтобы отдохнуть от беспрерывного тик-таканья в часовой мастерской. Тим-Енот, усевшись в одном из удобных кресел, тотчас же засыпает. Но если бы он и сидел с открытыми глазами, то все равно ничего не разобрал бы на экране, потому что от постоянного копания в часовых механизмах стал близоруким. Прогуливаясь по улице и встретив Юлиана-Оленя, он может сказать:

— Добрый день, господин Барсук!

До того близорук Тим-Енот. Но когда у него очки на носу, он видит хорошо. Да только Тим-Енот никогда не знает, куда он их подевал. Забывает в самых неподходящих местах.

Ну вот мы и рассказали о некоторых жителях Елсо. Нельзя, однако, не упомянуть о кузене Иохима-Лиса — Амвросии. Живёт он на окраине города в полуразвалившейся лачуге. Кузен Амвросий не из числа тех, кто любит работать больше, чем это необходимо. Зато он обожает шататься по городу и по лесу, засунув руки в карманы и насвистывая ужасно грустный мотив.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Это произошло в среду в доме Бонифация. Все семейство сидело за столом, на завтрак были поданы блинчики. Барсук расправил на коленках салфетку. Линус зевал. Лина посадила к себе на колени котёнка — маленькую кошечку по кличке Кэти.

Окно, выходящее в сад, было открыто. Лёгкий ветерок играл занавесками. Вдруг из лесу донеслось кукование.

— Интересно, это наша старая приятельница Клотильда-Кукушка? — сказал Бонифаций, намазывая кусок хлеба маслом. — Она зимовала в Африке!

— Подумать только! — сказала мадам Барсучиха, ставя на стол ещё одну миску с блинчиками. — Подумать только, в самой Африке. И есть же такие, что могут себе позволить нечто подобное. Интересно, пригласит ли она нас к себе?

— Это было бы очень приятно, — признался Бонифаций.

Линус потянулся было за вареньем и тут увидел, что банка наполнена кислой клюквой.

— Мама, а нельзя ли нам вместо клюквы малины?

— Да, мамочка, — добавила Лина.

Бонифаций и сам не любил кислую клюкву, но для порядка строго сказал:

— Ешьте то, что дают. Если бы вы знали, как было, когда мы росли. Нам давали к блинчикам...

— Варенье из рябины! — закончила Лина. — Ты, папа, тысячу раз нам говорил. А блинчики были из молотой березовой коры.

— Они в самом деле были неважные, — согласился Бонифаций. — И уж во всяком случае не такие пышные, как эти.

— Я, конечно, могу предложить малинового варенья, — сказала мадам Барсучиха, — но нельзя же так его уплетать. У нас осталось всего десять банок.

Она полезла в погреб, но вернулась без варенья. Вид у нее был крайне растерянный.

— Нету! — выдохнула она.

— Чего нету? — спросил Бонифаций. — Погреба?

— Банок с малиной. Из десяти не осталось ни одной.

— Но это же невозможно! — сказал Бонифаций.

Все молча направились в погреб. Полка была пуста, за исключением двух маленьких банок. Одна была с клюквой, другая — с мёдом.

— Странно. А двери были заперты? — спросил Бонифаций, глядя на мадам Барсучиху. — Я говорю о входных дверях.

— Когда я вошла, они были заперты.

Семейство стало обшаривать погреб. Несмотря на тщательный обыск, ни одной банки с вареньем найдено не было. И никаких следов взлома. Окно закрыто на задвижку, стекло не разбито. Линус разглядывал полку, на которой стояло варенье, и вдруг закричал:

— А это что такое! Посмотрите!

Все подбежали. Линус показывал на маленький знак на стене возле полки. Он напоминал крестик или скорее букву X, и был начерчен, видимо, углём.

— Икс, — сказала мадам Барсучиха.

— Икс, — буркнул Бонифаций.

Потом все долго молчали. Стояла такая тишина, что слышно было, как в углу недовольно ворчал паук. Наверное, потерял нить или сам запутался в собственной паутине.

— Надо все-таки кончить завтрак хоть и без малинового варенья, — прервала молчание мадам Барсучиха.

Дети вздохнули. В глубокой задумчивости семейство поднималось по лестнице. Блинчики доели в безмолвии.

Тем не менее пробило десять часов. Бонифаций должен был открывать лавку. Несколько покупателей уже ждали у входа.

По мнению клиентов, Барсук был нынче просто сам не свой. Забыл даже спросить, чем он может быть полезен. Первый из клиентов сам был вынужден начать:

— Могу я попросить полкило чернослива?

И ещё больше все удивились, когда лавочник вместо чернослива завернул в бумагу моток пряжи. Следующий клиент пришел за свежей сельдью, а получил коробочку с карандашами.

Обедало семейство Барсуков на террасе. Бонифаций посолил фруктовый суп и стал есть его вилкой. Потом сказал:

— А не сходить ли в полицию, то есть к медведю Буру? — И сам себе ответил:

— Нет, это совершенно бессмысленно!

— И ведь в самом деле, некому следить за порядком в этом городе! — поддержала его мадам Барсучиха.

— А я знаю, — промычал Линус с набитым ртом. — Пускай этим займётся Иохим-Лис.

Бонифаций сменил вилку на ложку.

— Иохим-Лис! Что ж, это мысль! — сказал он.

— Попытка — не пытка, — согласилась мадам Барсучиха. — У него диплом есть, и вообще...