Растратчик - Кейн Джеймс - Страница 13
- Предыдущая
- 13/19
- Следующая
– Почему? Да по этическим соображениям.
– Что вы имеете в виду?
– Я не могу допустить, чтобы на глазах у остальных служащих с их начальником обращались как с обычным бандитом.
– Я не согласен.
– Поставьте себя на их место.
– Они служат в банке и должны понимать.
– Они не преступники.
– Каждый служащий банка с той минуты, как он входит в банк, и до того, как выходит из него, автоматически попадает под подозрение. В этом нет ничего, что затрагивало бы чье-либо достоинство. Этим людям доверены деньги вкладчиков, а это подразумевает большую ответственность и определенный риск. Проверки происходят регулярно. Об этом известно всем служащим, и до сих пор никто не возражал. Если у этого типа есть хоть капля ума, то, увидев нас с оружием в руках, пусть даже он трижды невиновен и оказался там по оплошности, он все поймет как полагается. Только не надо делать из него невинную овечку. Лучше объясните остальным служащим, что хотите их защитить. Они имеют на это право.
– У меня другое мнение.
– Это ваше право. Но я заявляю в присутствии Хеллегена и Льюиса, что предупредил вас. Вы слышали, что я сказал, мистер Беннет?
– Да, я слышал.
У меня еще сильнее засосало под ложечкой. Но приказы отдавал я. Поэтому велел им оставаться на улице и не входить, пока не возникнет необходимость. Пусть караулят Брента снаружи.
Я ехал впереди, показывая дорогу, они следом в машине Дайера. Когда я проезжал мимо банка, то просигналил, нажав на клаксон, и в зеркале заднего вида заметил, как Дайер помахал мне в ответ рукой. Они хотели, чтобы я показал им банк, потому что никогда здесь раньше не бывали. Проехав пару кварталов по Анита-авеню, я повернул за угол и остановился. Они поравнялись со мной и тоже остановились. Дайер высунулся из окошка:
– Порядок. Я запомнил.
Я двинулся дальше, снова повернул, проехал квартал и заглушил двигатель там, откуда хорошо просматривался банк. Через минуту-другую я увидел Хельма. Он открыл дверь и вошел в банк. Хельм каждое утро приходил первым. Еще через пять минут подъехал Снеллинг. Он припарковал машину возле аптеки. Потом показалась Шейла. Она задержалась возле машины Снеллинга и что-то ему сказала.
Занавески на дверях банка опустились – это было частью ритуала открытия банка. Но не связано с открытием хранилища. Тот, кто вошел первым, обязан осмотреть помещение. Это делается на случай, если кто-либо проник туда ночью. Известно, что иногда грабители пробираются в банк через крышу и дожидаются внутри, пока не откроют хранилище. После обхода помещения полагается подойти к входной двери и опустить занавески. Это является сигналом второму служащему, стоящему на противоположной стороне улицы, о том, что все в порядке. Но и это еще не все. Второй служащий обязан дождаться, пока первый перейдет дорогу и скажет на словах, что все в порядке. Так делают на случай, если в банке затаился тот, кто знает об условном сигнале. Преступник мог под угрозой оружия заставить служащего опустить занавески. Поэтому, если первый служащий не выйдет после того, как опустит штору, второй сразу поймет – в банке что-то неладно – и немедленно поднимет тревогу.
Занавески опустились, и на пороге появился Хельм. Снеллинг вылез из машины. Я тоже. Я пересек улицу. Снеллинг и Хельм вошли в банк. Шейла поравнялась со мной:
– Что ты собираешься делать, Дейв?
– Хочу дать ему шанс.
– Если только он не выкинул какой-нибудь глупости.
– Поговори с ним. Расспроси его, что он там делал. Я постараюсь смягчить ситуацию, насколько это возможно. Скажи, что я прошу его никуда не уходить, пока мы не пересчитаем наличность, и что ты уже внесла деньги. Разузнай все и дай мне знать.
– Остальные в курсе?
– Нет, но, думаю, Хельм догадывается.
– О чем бы ты сейчас помолился?
– О том, чтобы все поскорее разъяснилось.
Показался Адлер, и мы вошли. Я посмотрел на часы. Было двадцать минут девятого. Хельм и Снеллинг, взяв тряпки, вытирали пыль со своих столов. Шейла вернулась из гардеробной и тоже стала убираться. Адлер направился к своему шкафчику, чтобы переодеться в униформу. Я сел на свое место и достал бумаги. Это были те же самые документы, с которыми я работал вчера днем. Но мне показалось, это было так давно. Я снова принялся их листать. Если бы меня спросили, что в них было, я вряд ли смог бы ответить.
Зазвенел телефон на моем столе. Это была Черч. Она сообщила, что плохо себя чувствует, и спросила, можно ли ей остаться дома. Я не возражал. Она добавила, что не пропустила бы ни одного дня, но боится, что если не позаботится о своем здоровье, то заболеет по-настоящему. Я сказал, что ей действительно следует поберечься. Она выразила надежду, что я не забыл о счетной машинке и мы потратим деньги на очень нужную вещь, к тому же за год она полностью окупится. Я ответил, что помню. Она повторила, что плохо себя чувствует, и я пожелал ей поскорее поправиться. Здоровье – это главное. Она повесила трубку. Я снова посмотрел на часы. Было двадцать пять минут девятого.
Подошел Хельм и провел тряпкой по моему столу. Наклонившись, он тихо произнес:
– Там у аптеки околачивается какой-то подозрительный тип, и поодаль еще двое.
Я посмотрел в окно. Возле аптеки стоял Дайер и делал вид, будто читает газету.
– Да, я знаю. Это я их вызвал.
– Ясно.
– Хельм, вы что-нибудь говорили остальным?
– Нет, ни слова.
– И не говорите.
– Зачем их беспокоить, это ведь только подозрения.
– Верно. Я помогу вам открыть хранилище.
– Хорошо, сэр.
Наконец часы пробили половину девятого, и замок с часовым механизмом издал щелчок. Адлер вышел из гардеробной, поправляя на ходу ремень. Снеллинг, болтая с Хельмом, направился к хранилищу. Даже после того, как сработал часовой механизм замка, дверь в хранилище оставалась запертой. Необходимо было открыть кодовый замок с двумя комбинациями цифр. Для этого требовались двое – по одному на каждую комбинацию. Я выдвинул второй ящик своего стола, достал лежащий там револьвер и сунул в карман пальто.
– Я открою, Снеллинг.
– Не беспокойтесь, мистер Беннет. Мы с Хельмом уже набили руку. Мы делаем это мастерски. Можем даже под музыку.
– Я тоже хочу попробовать.
– Хорошо, вы открывайте, а я буду насвистывать.
Он заговорщицки подмигнул Шейле и принялся насвистывать. Он рассчитывал, что я забуду комбинацию и вынужден буду обратиться за помощью. Вот тогда-то он и посмеется над шефом. Хельм посмотрел на меня, я кивнул. Он набрал свою комбинацию цифр, а я свою. Я навалился на дверь. Дверь поддалась и отворилась.
В первую секунду мне показалось, что в хранилище никого нет. Я включил свет и никого не увидел. Но потом мое внимание привлекли странные отсветы на стальных панелях отсеков с сейфами. И еще я отметил необычное расположение тележек. Тележки представляли собой стальные каркасы высотой четыре фута. Загруженные документацией, они имели весьма внушительный вес – этакие громады на резиновых колесиках. Когда тележки закатывали в хранилище, то всегда ставили в ряд напротив двери. Теперь же они были выстроены одна за другой, и ближайшая была не более чем в трех футах от меня. Я сунул руку в карман, где лежал револьвер, и уже открыл было рот, чтобы позвать кого-нибудь, как в ту же секунду на меня обрушилась ближайшая тележка. Должно быть, Брент прятался за тележкой, согнувшись, точно бегун, готовый к нашему появлению, после того как щелкнул замок с часовым механизмом. Я отступил назад, все еще пытаясь достать револьвер, и тут же другая тележка врезалась в меня, точно пушечный снаряд. Одно из колес наскочило на мою ногу, и тележка всей массой рухнула на меня.
Я ударился обо что-то головой и на какую-то долю секунды, наверное, отключился. Потом до меня донеслись крики, и я увидел Адлера и Снеллинга, неподвижно застывших у стены с поднятыми за головы руками.
Но не это главное. В дверях хранилища стоял этот псих и, размахивая револьвером, истошно кричал, что это вооруженное ограбление, что все должны оставаться на своих местах и, если кто сделает хотя бы шаг, будет убит. Если Брент рассчитывал остаться неузнанным, то не скажу, что у него не было шансов. Одет он был совсем не так, как накануне. Должно быть, эту одежду он принес с собой вчера. Он был в плотной фермерской рубахе без ворота и казался втрое шире обычного. На нем были старые поношенные штаны и стоптанные башмаки. Нижнюю часть лица закрывал черный шелковый платок, на глаза надвинута шляпа. А голос был грубый и незнакомый.
- Предыдущая
- 13/19
- Следующая
