Сто пуговиц - Улицкая Людмила Евгеньевна - Страница 2

• Предыдущая
• 2/2

Однажды Серёжа спросил у мамы:

— Мама, как ты думаешь, я добрый?

Он был уверен, что мама ответит, что он добрый. Но мама сказала совсем другое:

— Я пока ещё не знаю, Серёженька, добрый ты или нет.

И Серёже ужасно захотелось быть добрым. Он взял свои старые игрушки — красивую машинку без одного колеса, настольный бильярд, от которого давно потерялись шарики, и два начатых, но не до конца изрисованных альбома, вынес во двор и раздарил ребятам. А потом пришёл домой и снова спросил у мамы:

— А теперь я добрый?

Он был уверен, что уж теперь-то мама скажет: «Да, добрый!»

Но мама опять сказала совсем другое:

— А тебе жалко было расставаться со своими игрушками?

— Нет, ни капельки, ведь они были старые!

И тогда мама сказала:

— Я думаю, что пока ты ещё не стал добрым.

Но Серёже очень хотелось быть добрым. И чтобы мама похвалила, тоже хотелось. Поэтому он взял свою любимую книжку о Винни-Пухе, электрический фонарик и ножик с двумя лезвиями, пошёл во двор и всё раздарил. А потом пришёл к маме и рассказал ей об этом. Мама удивилась. Ему даже показалось, что она немного огорчилась. Мама спросила его:

— А тебе не жалко было дарить свои любимые вещи?

— Знаешь, мама, мне было ужасно жалко, и сейчас ещё жалко. Но мне очень хочется быть добрым.

— И всё-таки я не думаю, что ты стал добрым, ведь добрым не бывает жалко, — неожиданно сказала мама.

«Обидно, — подумал Серёжа, — раздал всё без всякой пользы, добрым так и не стал. Трудно быть добрым. Просто невозможно». И пошёл во двор просто так погулять.

Спустился вниз. Видит, сидит Витька из соседнего подъезда, а рядом с ним огромный, страшного вида чемодан, облупленный и кривой.

— Куда это ты собрался? — спрашивает Серёжа.

— В лагерь собрался! — отвечает Витька.

— Ну и чемодан у тебя! — засмеялся Серёжа. — На помойке, что ли, подобрал?

Но видно, он был не первый, кто на этот чемодан внимание обратил, потому что Витька покраснел и, ни слова не говоря, полез на него с кулаками.

— Витька, погоди, не дерись, я тебе свой рюкзак сейчас принесу! — закричал Серёжа и побежал домой.

— А не врёшь? — вслед ему крикнул Витька.

— Да нет, сейчас, подожди минутку. У меня новенький, красивый рюкзак есть!

Быстро-быстро взлетел Серёжа на четвёртый этаж, вбежал в комнату, вытряхнул из рюкзака всё добро, которое в нём хранилось, и бегом к двери.

— Куда это ты рюкзак тащишь? — остановила его мама.

— Нужно! Витьке очень нужно! — и покатился вниз по лестнице.

И пока они вдвоём перекладывали Витькины вещи из постыдного угластого чемодана в новый Серёжкин рюкзак, мама смотрела на них с балкона и думала: «А похоже, сын мой добрый!»

Оторвалась у Пети от штанов пуговица. Подхватил он одной рукой штаны, другой пуговицу и побежал домой.

— Мама, — говорит, — пришей мне скорее пуговицу!

А мама у Пети — художник. Сидит она за столом и картинку для детской книжки рисует.

— Подожди, Петя, — говорит мама, — я сейчас занята. А ещё лучше — возьми иголку с ниткой и пришей сам.

Достал Петя иголку, нитку, хочет сам пришить пуговицу. Начал он нитку в иголку вдевать — никак не получается. Долго бился, наконец попал ниткой в игольное ушко. Потом узелок на конце завязал, тоже оказалось совсем не просто.

Начал пуговицу пришивать — беда: иголка в пуговичные дырки не лезет, да ещё норовит палец уколоть, а нитка путается и рвётся.

Ничего не получилось.

Тут мама картинку дорисовала, взяла иголку с ниткой, раз-раз — и за минуту пришила.

— Мам, а мам, — спрашивает Петя, — почему это мне пуговицу пришить трудно, а тебе легко?

— А это потому, Петенька, что я их, наверное, уже сто штук пришила, вот мне и легко.

— А если я пришью сто штук, мне тоже станет легко?

— Конечно, Петенька, — ответила мама.

Надел Петя штаны и во двор побежал.

А на следующее утро пошёл дождь, маме надо было уходить по делам, и Петя остался дома один. Достал он коробочку с пуговицами, иголку, нитки и стал учиться пуговицы пришивать.

Первые две пуговицы он пришил к занавеске, потом ещё пять — к скатерти, другие четыре — себе на свитер.

И каждый раз у него всё лучше получается. А мама всё не идёт. Тогда Петя взял её халат и пришил к нему четыре больших зелёных пуговицы, две красных и одну маленькую коричневую, и на фартук шесть пуговиц, и на кухонное полотенце — две! И каждую пуговицу он пришивал всё быстрее и лучше!

А потом пришла мама, она очень смеялась, увидев пуговицы на неподходящих местах, велела их аккуратно спороть. Но самую последнюю пуговицу она заметила поздно вечером, когда ложилась спать, — на самой середине своей подушки!

Купили «Лене новую шубу — большую и красивую. Каждый день Лена в окно выглядывает, не пошёл ли снег, не пора ли новую шубу надевать.

Наконец снег выпал, и сразу очень много. Ребята взяли лыжи, санки и побежали во двор.

Надела Лена новую шубу, большую и красивую, и тоже вышла во двор. Зовут её ребята на санках кататься.

— Нет, не хочется что-то, — говорит Лена, а сама думает: «Сяду на санки, моя новая шуба помнётся».

Зовут её ребята в снежки играть.

— Нет, что-то не хочется, — говорит Лена, а сама думает: «Попадут в меня снежком — новая шуба запачкается».

Зовут её ребята снежную бабу лепить.

— Нет, не хочется, — говорит Лена, а сама думает: «Измочится шуба».

Зовут её ребята с горки кататься.

— Ну нет, — говорит Лена, — я боюсь. — А сама думает: «Шуба порвётся».

Ребята играют, бегают — весело им и жарко. А Лена стоит посреди двора — ей и скучно и холодно. Постояла, постояла и пошла домой.

На следующий день собирается Лена гулять и говорит маме:

— Мама, а нельзя ли мне старую, маловатенькую шубу надеть?

Удивилась мама:

— Почему, Леночка? Ты ведь хотела новую поскорее надеть?

— Знаешь, мамочка, — отвечает Лена, — моя старая шуба весёлая и тёплая, а новая почему-то скучная и холодная.

И побежала Лена в старой шубе во двор.

• Предыдущая
• 2/2