Ты (СИ) - Уласевич Светлана Александровна - Страница 23

• Предыдущая
• 23/28
• Следующая

Студия встретила Адреана скорбным молчанием. Почему-то сейчас его тянуло именно сюда. Вампир вздохнул, повесил сложенное пальто на спинку стула и расправил плечи, оглядывая картины.

В центре с едва уловимой улыбкой на губах в шикарном красном платье сидела Милена. Воистину княгиня! Художник грустно улыбнулся и подошёл ближе к своей картине.

— Я же говорил, что ты будешь красавицей! — прошептал он, нежно проводя рукой по нарисованной щеке.

С другой стороны покоился иной холст. Смущённая обнаженная девушка на кушетке. Она. Бессмертный повернулся к портрету и залюбовался. Тонкая, изящная, прекрасная. Теперь это её студия. Со всех сторон, с каждого клочка на несчастного смотрели её наброски.

Адреан вздохнул, расстегнул пуговицы рукавов рубашки и закатал их. Достал чистый холст, установил мольберт, достал палитру и, расстегнув напоследок воротник, чтобы освободить горло, взял в руки уголёк.

Скоро под аккуратными руками стали проявляться любимые глаза, волосы, нос, улыбка. Ласково, словно пеленая ребёнка, он вырисовал нежную ямочку между ключицами, маленькие покатые плечики.

Работа забирала его. Она, накатываясь волной, уносила художника вдаль и ввысь к неизведанным далям, к облакам цвета золота и меди, к солнцу, к счастью, далёкому и такому близкому. И рисуя, Адреан вспоминал всё самое лучшее, что только случалось с ним в жизни этой и той далёкой, давно забытой.

Он видел Её, улыбающуюся, смеющуюся, обнимающую его и целующую. Вспоминал те робкие испуганные глаза и цепкие пальчики, когда, разозлившись на какую-нибудь шутку или подкол, та хватала его за ухо и осторожно трясла, а потом, заглаживая вину, нежно гладила чёрные волосы. Милена любила в них копошится. «Какая шикарная у тебя грива! — смеялась она. — Мечта поэта и злобной жены: есть за что схватиться! Люблю! Люблю тебя!» А по вечерам она готовила кофе, приговаривая: «Ты сова, тебе хорошо, а мне нужен допинг, чтобы бодрствовать с тобой! Повезло, тебе, что имеешь свою фирму и то, что художник, а иначе давно бы выперли на улицу за нарушение трудовой дисциплины, жаворонок-лунатик ты мой!»

Её нежность напоминала мать. Давно забытую и похороненную веками. Тот израненный мальчик так до конца и не насытился её теплом и любовью, рано потеряв. Да и бывает ли родительской любви слишком много? Никогда! В детстве он часто тосковал по ней, убегал из дома и грустил под ивой у реки, либо на холме. Лёжа в позе креста, ребёнок глядел в небеса и думал, что где-то там она смотрит на него и улыбается. И тогда он махал маме рукой. Она любит его, любит всем сердцем и гордится, что тот скоро станет художником. Сама-то расписывала чашки и горшки в деревне.

Вспоминался и Леонардо да Винчи. Вечно требовательный и суровый, но добрый и ласковый. Вечно творящий и работающий, думающий, развивающий себя. Его произведения воскрешали и воскрешают в людях самое ценное, самое сокровенное и дорогое — их душу. Они возносят человека ввысь, заставляют поверить в лучшее, любоваться красотою собственного тела и почувствовать себя прекрасным и неповторимым. Он любил учителя. Сильно, преданно и нежно. Этот мужчина привил иному все хорошие качества, которыми сейчас тот обладает.

Вампир почувствовал, как по щеке побежала горячая слеза. Как он тосковал по тому беззаботному забытому времени, по смерти учителя, по всем своим друзьям Микеланджело, Рафаэлю. Тогда он ещё не сдавался и пытался творить, пробовал взлететь.

С Микеланджело Адреан познакомился на кладбище, когда тот вскрывал склепы и изучал анатомию покойников. Было весёлое время. Они часто общались, учились друг у друга. Виртуоз даже использовал пару раз вампира в качестве модели. Друзья часто смеялись, попивая вино и обсуждая новые идеи. Тогда родилось много шедевров. Но история данного не знает, и многие искусствоведы способны оспорить это.

Художник с любовью принялся вырисовывать белые лебяжьи крылья. В памяти ещё стоял образ Иисуса. Он не мог объяснить случившееся. Но те чувства, которые испытал, глядя на Него, не забудет никогда. Они и сейчас грели его, возносили ввысь и дарили душе странную лёгкость и покой.

Облака. Красивые ярко-алые и золотистые. Сколько времени он провёл, любуясь ими. Встречая и провожая закаты, рассветы. Трава, холмы. Долгое безмятежное лежание под бесконечным, бескрайним небом. Чёрным звёздным, тёмно-синим, зеленоватым, бирюзовым, ярко-голубым, лазурным, оранжево-розово-красным, сиренево-синим и снова чёрным звёздным.

С каждым мазком из души уходило что-то тяжёлое, гнетущее, забирая с собою и энергию. И едва Адреан сделал заключительный штрих, как в беспамятстве упал на пол. Снились сны. Странные.

Темнота, в которой он куда-то бредёт. Потом падает. Приходит в себя во тьме, но чувствует под собою холод камня. Из мрака к нему летит картина, резко затормаживает и зависает над ним. Джоконда. Она внимательно смотрит на него, словно изучая. Потом улыбка становится шире, шире и вот она уже безумно хохочет, запрокидывая голову и сотрясая плечами.

Сзади на плечо ложится чья-то рука. «Молодец, сын, — вытирает слёзы Леонардо да Винчи. — Я тобой горжусь! Наконец-то ты взлетел!» И в ту же секунду он видит под собой стремительно несущиеся закатные облака. Он мчится вперёд, рассекая предвечерний воздух. На секунду облака раскрываются, и внизу виднеется земля. Каждую клеточку охватывает страх, но полёт продолжается, скорость нарастает, и душу охватывает бурное ликование и восторг.

Облака исчезают. Впереди розовая дымка. И вот прорисовывается образ Иисуса. Он смотрит на него и благосклонно улыбается. Художник вздыхает и протягивает вперёд к Нему руки, всеми силами души желая выразить свою благодарность и лучшие чувства.

Чья-то рука снова хватает за плечо. «Возвращайся назад, — говорит старый учитель, — тебе ещё многое надо успеть на земле, мой мальчик. А я буду с Ним за тобой следить. Помни меня и не забывай разминать свои крылья! Они даны, чтобы летать, а не волочить их сложенными по земле!»

И вот он приходит в себя в своей студии. Поднимается и пошатывающейся походкой идёт к окну. Расшторивает его и видит восходящее солнце. Оно медленно встаёт из-за городских домов и протягивает к вампиру свои лучи. Адреан немеет от ужаса не в силах пошевелиться, а свет всё приближается и приближается к его подоконнику.

Восход прекрасен, настолько, что хочется плакать. Бессмертный пытается отойти и задвинуть шторы, но тело не повинуется. Оно застыло. Хочется кричать от ужаса, но связки не слушаются. А лучи всё тянутся и тянутся к нему! Вот он уже чувствует их тепло на своей коже! Туловище покрывается холодным потом, но лучи всё равно жгут и пекут. Он вздрагивает и падает. Тьма. Тишина и безмятежность. «Неужели так выглядит смерть?»

Адреан спохватился на холодном полу в своей студии около окна. Тело всё ещё било и трясло. Иной стёр холодный пот со своего лба и огляделся. Из приоткрытой шторы пробивались вечерние сумерки. «Экзамен! — током прошибло у него в мозгу, и он тревожно глянул на часы. — Опоздал! Они ждут уже пятнадцать минут!»

Молнией вскочив, преподаватель наспех застегнул пуговицы, схватил кейс, пальто, пиджак и рванул на улицу. Брать машину — лишняя трата времени, и он прыгнул вверх, надеясь добраться по крышам. Но не тут-то было. Уставшее тело почему-то грузно приземлилось назад. «Налетался!» — скептически подумал вампир, открывая машину. Он чувствовал себя измотанным и утомившимся…

• Предыдущая
• 23/28
• Следующая