Таинственный замок - Кейбелл Джеймс Брэнч - Страница 5

• Предыдущая
• 5/42
• Следующая

– Меня не удивляет твое решение, Флориан. Говорят, ты расстался со многими преданными людьми. Все они покинули тебя…

– Неужели? – странным голосом произнес Флориан.

– Да. И очень внезапно покинули…

– Неужели? – переспросил герцог.

– И их отъезд вовсе не был удивителен для тебя, дорогой друг.

– Знаешь, в минуты душевной боли я пытаюсь контролировать свои эмоции и не подавать вида, что страдаю. Поверь мне, Жан Паоло, расставание с ними являлось для меня куда более неожиданным, чем для кого-либо другого. Ты наслушался глупых сплетен, придуманных завистливыми соседями и не имеющих никакого отношения к нам с тобой. Я обо всем позаботился – ты ни в чем не будешь нуждаться, друг мой. – От последних слов герцога повеяло холодом.

– Однако я вижу здесь вино. Это мой прощальный кубок, Флориан? – нежно улыбаясь, произнес юноша, уверенный в своей власти над герцогом.

Флориан смотрел куда-то поверх него.

– Да, – ответил он с легкой грустью в голосе. Они подняли бокалы в честь будущей герцогини де Пайзен. Жан Паоло умер мгновенно.

– Так будет лучше. Время не пощадило бы твоей красоты. Оно лишило бы тебя радости жизни, пошатнуло твою глубокую веру в то, что я – твой раб. Жесткая борода покрыла бы твою бархатную кожу, ничто не напоминало бы о прежней беспечности. В конце концов, остается лишь раскаяние от бесцельно прожитых лет. Время разрушает все на своем пути. Но ты избежал его, дорогой Жан Паоло.

Флориан грустно улыбался, испытывая тоску от мыслей об исчезающей красоте. Он вспомнил об участи Тифани, прекрасной женщины, когда-то так мило заботившейся о нем в Неаполе. Размышляя над ее советами, он не мог не думать о жестокости, с которой толпа отнеслась к его наставнице. Он знал свое пристрастие к сентиментальности, но ничего не мог с собой поделать. Флориан вновь переживал боль за Тифани, величавую женщину немного не от мира сего. Четыре года назад ее изгнали из монастыря и задушили за милосердие к молодым людям, испытывавшим неудобство от задержавшихся на этом свете родственников. Да, жизнь бессмысленна. Она не щадит никого – ни мудрецов, вроде Тифани, ни прелестных созданий, вроде Жан Паоло. Подобные мысли вызывали депрессию, а бессмысленность жизни казалась нелогичной.

Флориан прикоснулся к мертвой руке, еще несколько мгновений назад хранившей тепло жизни, и нежно произнес:

– Я предпочел убить тебя, дорогой Жан Паоло, нежели увидеть, как ты покинешь меня и станешь чьим-то другом. Ты слишком много знал обо мне и мог обронить неосторожное слово в дружеской беседе. Впрочем, убив тебя, я не согрешил против обычаев, я лишь следовал примеру многих прецедентов, бывших до нас. Так же поступил великий Александр со своим Клитом, и Адриан с Антиноем. Кто как не сам Аполлон вручил смертоносную чашу Гиацинту, своему возлюбленному другу? Быть может, нам не и не стоит слепо повторять деяния древних царей и языческих богов. Следуя логике, все же надо помнить, что все они были язычниками, не подозревающими о достоинствах истинной веры, и неминуемо грешили. Тем не менее, их примеры являют собой замечательные прецеденты, утешающие совесть человека принципиального.

Флориан любовно поцеловал холодные губы друга, затем приказал лакеям позвать отца Жозефа и похоронить Жан Паоло с соблюдением всех церемоний в часовне, рядом с бывшими герцогинями де Пайзен.

– Слушаюсь. Смею заметить, месье, в склепе, где погребены ваши супруги, больше не останется места для новых могил, – ответил лакей.

– Верно. Ты отличный слуга, Пьер, и всегда мыслишь логически. Проследи, чтобы Жан Паоло похоронили в южном приделе.

Флориан пил вино с вафлями в потайной комнате, куда никто кроме него не имел права входить. Проследив, все ли там осталось в порядке, он вышел и закрыл дверь на ключ.

Все происходило накануне дня Святого Стефана Вестминстерского, празднование которого выпадало на пятнадцатое июля. В тот день Флориан покинул Бельгард, отправившись навстречу своей невесте в Сторизенд.

Флориан ехал верхом на огромной белой лошади, в элегантном дорожном костюме цвета бутылочной зелени, отделанном серебром. В Сторизенде, где его ожидала невеста, полным ходом шли приготовления к свадебному ужину. Герцог специально избрал длинный путь, дабы иметь возможность помолиться за счастливое будущее своего брака в церкви Святого Хоприга. Никто другой не являлся столь же желанным гостем в сем славном храме. Герцог де Пайзен, не жалея ни сил ни средств, оказывал величайшее уважение и почтение своему небесному покровителю. В чем бы ни нуждался его храм – будь то резные канделябры, витражи для окон или пара акров пастбищных земель – Флориан не скупился во имя славы своего святого заступника. Ведь Хоприг в царстве небесном мог замолвить словечко за герцога, чья щедрость не должна остаться незамеченной. Таким образом месье пытался держаться золотой середины и гарантировать себе счастливое будущее. Совесть его была чиста.

Помолившись за благополучие в новом браке, бессмертную душу Жан Паоло и исповедовавшись в грехах, совершенных за последний месяц, Флориан отправился на восток. Он пересек Амнеран и великий лес и наконец добрался до брода Дуарден. По мере приближения к Акайру герцог лениво, но не без внутреннего волнения вспоминал о своем путешествии в замок спящей принцессы, стоявший в глубине здешних лесов, и красавицу, которую так и не смог забыть. Сердце болело от преследовавших его мыслей, вызванных воспоминаниями о прекрасной Мелиор. То, что люди назвали бы лишь сном и пустыми мечтаниями, Флориану представлялось более реальным, нежели его повседневная жизнь.

Он резко натянул поводья, заставив лошадь остановиться, и молча наблюдал за женщиной, выходившей из глубины полного опасностей леса. Некоторое время он просто смотрел на нее, затем улыбнулся и покачал головой в знак неодобрения.

Женщина приходилась Флориану сводной сестрой. В молодости, еще до того, как подобные эскапады стали осуждаться обществом, старый герцог имел связь с дочерью управляющего, в результате чего родилась Мари-Клер Казен. Она была ровесницей Флориана, всего тремя месяцами старше его. В юности они почти не разлучались. Отец проявил благородство и признал свою незаконнорожденную дочь. Мари-Клер выросла в Сторизенде и жила там до тех пор, пока ее специфическое поведение не стало шокировать окружающих и герцог не выставил ее за дверь. Получив полную свободу, девушка водила дружбу с личностями, чью репутацию можно назвать более чем неопределенной. Даже относившиеся с огромной терпимостью ко всему, что имело отношение к магии и колдовству, жители Пуактесма считали ее образ жизни невоздержанным.

– Моя дорогая, должен довести до твоего сведения, что разгневанные крестьяне и бакалейщики вновь посетили мой замок на прошлой неделе. Они требовали поймать и сжечь тебя. Ты поступаешь слишком беспечно, Мари-Клер, настраивая против себя всех соседей. Постарайся убедить своих многочисленных любовников сдерживать пыл до наступления ночи. Заставь их хотя бы не проходить через Амнеран – от их вида у людей волосы встают дыбом. Это лишь подливает масла в огонь и усиливает желание крестьян сжечь тебя в полнолуние, – продолжая осуждающе качать головой, наконец сказал Флориан.

– Ну, никому пока не удалось сжечь меня. Мой смертный час еще не пробил, – ответила Мари-Клер. Она, казалось, думала совсем о другом.

– Поговаривают, ты снова собираешься жениться?

Женщина подняла на него слегка затуманенный взгляд, так хорошо известный Флориану. Когда она так смотрела на него, герцога не покидало безотчетное ощущение, что Мари-Клер смотрит на кого-то другого или, вернее, видит кого-то рядом с ним…Ее глаза не могли быть черными. Флориан знал, что человеческие глаза вообще не бывали совершенно черными. Но Мари-Клер обладала необыкновенно густыми и короткими ресницами на обоих веках, что делало ее маленькие темные глаза похожими на капли дьявольских чернил. Кроме того, в них читалось абсолютное понимание – на Флориана смотрела его кровная родственница.

• Предыдущая
• 5/42
• Следующая