Телени, или оборотная сторона медали - Уайльд Оскар - Страница 28
- Предыдущая
- 28/40
- Следующая
«Нет, не люблю; я просто к нему справедлив. Вы же знаете его с детства и должны признать, что он не такой уж дурной человек, не так ли?»
«Нет, он просто сумасшедший».
«Сумасшедший? Что ж, может быть, немного более сумасшедший, чем все остальные», — улыбнулся мой друг.
«Что?! Вы считаете, что все люди — сумасшедшие?»
«Я знаю только одного нормального человека — моего сапожника. Он сходит с ума только раз в неделю — в понедельник, когда здорово напивается».
«Давайте больше не будем говорить о безумии. Мой отец умер, сойдя с ума, и, полагаю, что рано или поздно…»
«Вам следует знать, — перебил меня Телени, — что Брайанкорт давно влюблен в вас».
«В меня?»
«Да, но ему кажется, что он вам не нравится».
«Никогда не испытывал к нему большой любви».
«Я обдумал все это, и мне кажется, что он хотел бы заполучить нас обоих, чтобы мы стали чем-то вроде троицы любви и блаженства».
«И вы думаете, он хотел добиться своего таким способом?»
«В любви и в войне все хитрости хороши; а он, возможно, подобно иезуитам, считает, что «цель оправдывает средства». В общем, выбросите это письмо из головы, пусть оно будет просто кошмаром в темную зимнюю ночь».
И, взяв гнусный листок бумаги, он положил его на пылающие уголья; бумага затрещала и стала коробиться, и тут неожиданно вырвался язык пламени и охватил ее полностью. Через мгновение от нее осталось лишь нечто маленькое черное и сморщенное, и по этому «чему-то» гонялись друг за другом крошечные огненные змейки и, догнав, проглатывали свою жертву.
Потом над потрескивающими дровами взвился дымок и исчез в каминной трубе, как маленький чертенок.
Мы нежно обнялись, сидя обнаженными на низкой тахте напротив камина.
«Кажется, она нас пугала? Надеюсь, Брайанкорт никогда не встанет между нами».
«Мы не будем обращать на него внимания, — улыбнулся мой друг и, взяв мой и свой фаллосы, сжал их. — В Италии это самое действенное магическое средство против дурного глаза. К тому же уверен, что к этому времени он сам давно уже забыл о нас обоих и даже о том, что написал эту записку».
«Почему?»
«Потому что он нашел нового любовника».
«Кого, офицера спаги [89]?»
«Нет, молодого араба. Мы в любом случае узнаем это по изображению на картине, которую он собирается писать. Только недавно он мечтал о паре к трем Грациям, которые, как он считает, представляют собой мистическую лесбийскую троицу».
Спустя несколько дней мы встретили Брайанкорта в артистическом фойе в опере. Увидев нас, он отвернулся и попытался сделать вид, что не заметил нас. Я поступил бы так же.
«Нет — сказал Телени, идемте поговорим с ним и все выясним. Никогда не выказывайте ни малейшего страха в таких ситуациях. Когда вы смело глядите врагу в глаза, вы уже наполовину побеждаете его». И он направился к Брайанкорту, таща меня за собой.
«Так-так, — произнес Телени, протягивал руку, — что с вами случилось? Мы не виделись вот уже несколько дней».
«Конечно, — отозвался тот, — новые друзья заставляют нас забывать о старых?».
«Как и новые картины заставляют забывать о старых. Кстати, что вы пишете на этот раз?»
«О, это нечто великолепное! Картина, которая будет иметь невиданный успех».
«Так что же это за картина?»
«Иисус Христос».
«Иисус Христос?»
«Да, когда я увидел Ахмета, я начал постигать Спасителя. Вы тоже полюбили бы Его, — продолжал он, — если бы увидели эти темные гипнотические глаза с длинными, черными, как смоль, ресницами».
«Полюбил бы кого, — осведомился Телени, — Ахмета или Христа?»
«Христа, конечно! — промолвил Брайанкорт, пожав плеча ми. — Вы смогли бы понять, какое влияние Он, должно быть, оказывал на толпу. Моему сирийцу нет нужды разговаривать с вами, он поднимает глаза, смотрит на вас, и вы уже знаете, о чем он думает. Христос точно так же никогда не бросал слов на ветер, лицемерно разглагольствуя перед массами. Он писал на песке и мог «обратить мир к закону». Как я говорил, я напишу Ахмета в образе Спасителя, а вас, — обратился он к Телени, — в образе Иоанна, Его любимого апостола; ведь в Библии ясно говорится и постоянно повторяется, что Он любил этого апостола».
«И как же вы его изобразите?»
«Христос стоит, прижимая к себе Иоанна, который обнял Его и склонил голову на грудь своему другу. Разумеется, во взгляде, в позе апостола должно быть что-то мягкое, нежное, женственное; у него должны быть ваши мистические лиловые глаза и ваш чувственный рот. К их ногам припала одна из множества Марий-прелюбодеек, но Христос и “другой” — как скромно величает себя Иоанн, словно он — возлюбленная своего Учителя, — смотрят на нее задумчиво, с презрением и жалостью».
«А поймут ли зрители, что вы имеете в виду?»
«Любой, у кого есть хоть какие-то чувства, поймет. Кроме того чтобы передать мою мысль яснее, я напишу к картине пару — “Сократ — греческий Христос — с Алсибиадом, своим любимым учеником”. Женщина будет Ксантиппой [90] — И, повернувшись ко мне, он продолжил: — Но вы должны обещать, что будете позировать мне; я хочу написать с вас Алсибиада».
«Хорошо, — отозвался Телени, — но с одним условием».
«Назовите его».
«Зачем вы написали Камилю ту записку?»
«Какую записку?»
«Да перестаньте, не морочьте нам голову!»
«Откуда вы узнали, что это я ее написал?»
«Как и Задиг [91], я заметил следы загнутых уголков страницы».
«Ну что ж, раз уж вы знаете, что это я, скажу откровенно, что сделал это из ревности».
«Кого же вы ревновали?»
«Обоих. Да-да, вам может быть смешно, но это правда. — Он повернулся ко мне: — Я знаю вас с тех самых пор, когда мы оба только научились ходить, и мне так и не удалось добиться от вас этого, — и он щелкнул ногтем большого пальца о верхние зубы. — А он, — художник указал на Телени, — приходит, видит и побеждает. Во всяком случае, на какое-то время. А пока я не держу на вас зла, и вы, уверен, на меня не сердитесь за эту глупую угрозу».
«Вы не представляете, на какие скверные дни и бессонные ночи вы меня обрекли».
«Неужели? Мне очень жаль; простите меня. Вы же знаете, я сумасшедший — все так говорят! — воскликнул он, схватив за руки нас обоих. — Теперь мы друзья, и вы должны прийти ко мне на симпосион».
«Когда он будет?» — спросил Телени.
«На будущей неделе во вторник. — Художник повернулся ко мне: — Я представлю вас множеству приятных людей, которые с большим удовольствием познакомились бы с вами, и многие из них давно удивляются, почему вы до сих пор не с нами».
Неделя пролетела быстро. Радость скоро заставила меня забыть ужасное волнение, которое я испытал из-за записки Брайанкорта. За несколько дней до намеченного празднества Телени спросил меня:
«Как нам одеться на симпосион?»
«Как одеться? А что — это будет маскарад?»
«У нас у всех есть маленькие слабости. Некоторые любят солдат, некоторые — матросов; одним нравятся канатоходцы, другим денди. Есть мужчины, которые хотя и влюблены в представителей своего пола, но те привлекают их только в женских платьях. Пословица “L’habit ne fait pas le moine” [92] не всегда верна; даже самцы птиц демонстрируют яркое оперение, чтобы очаровать своих подруг».
«А что бы вы хотели, чтобы надел я, ибо вы единственный, кому я хочу угодить?» — спросил я.
«Ничего».
«О! Но…»
«Вам будет неудобно, если вас увидят обнаженным?»
«Конечно».
«Ну, тогда облегающий костюм для езды на велосипеде; он лучше всего подчеркивает фигуру».
«Прекрасно. А в чем будете вы?»
«Я всегда буду одеваться так же, как вы».
Вечером назначенного дня мы поехали в студию художника. Снаружи она освещалась очень тускло, так что было почти совсем темно. Телени трижды постучал, и после паузы Брайанкорт сам отворил нам.
89
Части легкой кавалерии во французских колониальных войсках в 1831–1862 гг.; формировались а Северной Африке.
90
Сократ (469–399 гг. до н. э.) — древнегреческий философ, практиковавший со своими учениками унизительную для них разновидность мужеложства, за что и был казнен. Ксантиппа — жена Сократа, оставшаяся в истории как сварливая и истеричная женщина.
91
Задиг — герой одноименной философской повести Вольтера, мудрый вельможа.
92
«Ряса ещё не делает монаха» (фр.)
- Предыдущая
- 28/40
- Следующая
