Школа боя - Казанцев Кирилл - Страница 40
- Предыдущая
- 40/80
- Следующая
Довольный собой авторитет почесал вспотевший живот. Нет, как все же ловко он все это продумал!.. Знали бы безголовый Мамед или самодовольный Эльчин, как делаются настоящие, большие дела!..
4
Невысокий, но широкоплечий молодой мужчина вошел в подъезд, огляделся... Исцарапанные, обшарпанные стены, с панелей, когда-то имевших небесно-голубой цвет, свисают отслоившиеся лоскуты масляной краски. Безграмотные надписи уведомляют всех проходящих, что такой-то – "лох конченый", а такой-то вообще вытворяет нечто непотребное и совершенно противоестественное. Это окраина большого города...
Здесь не увидишь неоновых букв рекламы и ярко освещенных, сулящих праздник витрин бутиков. Здесь не прогуливаются празднично наряженные прохожие, а какой-нибудь шикарный автомобиль заезжает сюда раз в год, да и то по ошибке. Здесь даже лампочки в уличных фонарях не горят. Единственный на округу телефон-автомат, пристроенный на стеночке возле входа в опорный пункт милиции, раскурочен с завидным тщанием. Участковый – он ведь тоже человек... Трудно одному за всем уследить... И ему иногда спать надо...
Здесь лучше не появляться на улице в темноте. Запросто можно лишиться дорогой шапки, дубленки или часов. Или просто получить "по репе"... Нравы здесь простые и безыскусные. Ты свой, местный?.. А кого знаешь?.. Ну, есть такой, есть... Слыхали... Подходи, накати "соточку"... За все хорошее... А чужой... Так чужие здесь не ходят! А если и ходят, то очень недолго...
Дома старые, ветхие, постепенно приходящие в негодность. В основном – коммуналки... Не те, киношные, послевоенные, веселые, где все желали друг другу добра... Общая кухня, постоянно скандалящие растрепанные женщины в рваных халатах, орущие благим матом дети, ругающиеся – просто матом – пьяные мужики...
Тоска и безысходность, лютая ненависть ко всему, что находится дальше собственной улицы, дальше собственного дома, "зона", туберкулез, ранняя старость и смерть – вот тот удел, что уготован местным жителям...
Впрочем, вошедшего в подъезд мужчину вся эта лирика мало волновала. Он пришел сюда не размышлять о бренности бытия... Его привело сюда вполне конкретное дело...
Не спеша, осторожно выбирая на выкрошенных ступенях место для ноги, молодой человек поднялся на третий этаж... Осмотрелся... Но номеров квартир в почти кромешной темноте было не разглядеть. Чертыхнувшись, пришелец стукнул в первую попавшуюся дверь, выбрав ту, за которой громыхала музыка. Шансон... "Не пожелаю и врагу пятнадцать строгого режима " А кто тебя туда посылал, урод?! Родина-мать?!
Наверное, стучащему повезло... И не только потому что его услышали, сделали музыку чуть тише и открыли дверь. А еще и потому, что на вопрос: "Леха Скобелин здесь живет?" – ответили утвердительно.
– А вы, наверное, мама его?.. – уточнил молодой человек у открывшей ему женщины. Неопределенного возраста, ярко и вульгарно накрашенная, пьяненькая Насколько знал мужчина, сегодня отмечали день рождения ее сожителя, Лешкиного отчима. Отмечали уже третий день...
– Че хотел?.. – качнувшись, спросила женщина.
– Мне бы мужа вашего... – парень изобразил что то похожее на доброжелательную улыбку. – На пару слов.
– Щас! – Еще раз оглядев незваного гостя с ног до головы, женщина шатко убрела туда, к музыке и звону бокалов... Дверь не закрыла, но и внутрь зайти не пригласила. Впрочем, парень и не стал бы заходить.
...Вообще-то старший никогда не осматривал своих воспитанников. Не имел такой привычки. У членов клуба была весьма непопулярна манера вмешиваться в чу жую личную жизнь. Дом, улица, школа или "фазанка" – это одно... Там они были другими... Обычными мальчишками, в меру хулиганистыми, в меру разгильдяистыми... Такими же, как все...
А вот клуб... Это уже совсем другое дело! Здесь в этих стенах, мальчишки превращались в бойцов в хищных и беспощадных ночных охотников, в защитников своего Отечества...
И сегодня старший вошел в раздевалку, где пацаны меняли свой уличный прикид на строгий форменный камуфляж, совершенно случайно. Что-то ему надо было срочно спросить у Дрына, одного из командиров групп... Наиболее приближенного и доверенного воспитанника. Вошел – и замер на пороге...
Прямо перед его глазами была худенькая костлявая мальчишеская спина, вдоль и поперек исполосованная багровыми рубцами. Следы то ли от ремня, то ли от еще чего-то такого, что не в меру ретивые родители любят использовать в "воспитательных" целях...
Старший осторожно коснулся плеча подростка:
– Кто тебя так?..
Воспитанник испуганно вздрогнул и оглянулся. Леха Скобелин, тринадцатилетний мальчишка из соседнего микрорайона...
– Да так... – он старался бодриться. – Ерунда...
– Я спрашиваю – кто тебя так? – Старший, чувствуя, как тяжелой волной нарастает внутри горячая черная злоба, позволил себе чуть повысить голос.
– Отчим... – мальчишка потупился. На глазах блеснули слезы.
– За что?
– Пьяный... День рождения у него... Что-то не понравилось... – пацан беспомощно развел руками.
– Дрын! – не оборачиваясь, позвал старший.
– Да, командир?.. – Помощник, за ходу застегивая куртку, подскочил откуда-то сбоку. Бросил короткий взгляд на спину Лехи, но ничем своего отношения к увиденному не выразил. Такое для него не было чем-то из ряда вон выходящим.
– Проведешь занятия и поверку без меня... – еле сдерживаясь, чтобы не заорать от переполнявшей его ярости, бросил тот, кого называли "командиром". – Я отлучусь... Ненадолго...
– Там двое новеньких... – осторожно напомнил Дрын.
– Завтра, все завтра... – Командир чувствовал, что если он задержится здесь хоть на секунду, то просто сорвется и разнесет все.
Застегнув меховую куртку под горло и низко, по брови, натянув черную вязаную шапочку, командир вышел в ночь.
Адрес Лехи он знал на память. Как и адреса всех своих питомцев. Одна из составляющих безопасности всего дела... А дорога до дома Скобелина не заняла много времени...
– ...Че хотел?.. – Из квартиры на площадку вышел мужик. Высокий, мордастый, пьяный... Но в меру пьяный. Не шатается и не падает, речь внятная. Надо понимать так, что весьма крепок телесно. Оно и к лучшему... – Ты хто?! – Вышедший, лениво почесывая волосатую и густо татуированную грудь под несвежей рубахой, пытался разглядеть лицо пришедшего к нему незнакомца. Впрочем, без особого успеха – вышел из освещенной комнаты на темную лестничную площадку.
– Слышь, ты за что Леху избил? – тихо спросил командир.
– Че?! – вскинулся мужик. – Ты хто такой, тля?! Ты че, пришел сюда права качать?!
– Я спрашиваю... – сейчас старший шипел, как рассерженная змея. – Ты за что Леху избил?
– Мой сын! – подбоченился мужик. – Че хочу – то и делаю! Как хочу – так и воспитываю! Чтобы человеком стал! Поал, ты?!
– Слушай сюда... Во-первых, ты ему не отец. А во-вторых... Если ты еще когда-нибудь, хоть разочек, хоть пальцем!.. – Старший уже еле сдерживался. – То я...
– Да че ты сделаешь?! – растопырил покрытые узорами татуировок пальцы отчим Скобелина. – Ты хто? Нихто, во! И вааще, пшел на фуй отсюдова!
Бум! Звонкий щелчок... Старший больше не мог сдерживаться – он ударил. Ударил головой, лбом в переносицу противника. Как бы ни был здоров "воспитатель", но от этого отработанного, хорошо "поставленного" удара он тут же "поплыл"... Тем более что затылком крепенько приложился к находящейся за его спиной стене. Глаза его разъехались в стороны, он зашатался... Но не упал.
Старший удержал его в вертикальном положении, нанося короткие сильные удары снизу вверх. Левой, правой, опять левой... Печень, селезенка, снова печень... Солнечное сплетение... Челюсть...
Старший работал бесстрастно и деловито, подобно машине. Согнутые в локтях руки резко ходили вперед-назад в очень хорошем темпе, и сейчас командир был чем-то похож на старый, еще довоенный, локомотив. Такой же мощный и неуязвимый, готовый смести все, возникающее на его пути...
- Предыдущая
- 40/80
- Следующая
