Льды возвращаются - Казанцев Александр Петрович - Страница 14
- Предыдущая
- 14/105
- Следующая
Все, кто смаковал потом кровавые подробности и потустороннюю жестокость пришельцев с другой планеты, сделали это после меня. Все, кто примкнул к кампании защиты бизнеса и возвращения к «холодной войне», поддержали мистера Джорджа Никсона.
Мистер Джордж Никсон, руководитель отдела информации газеты, еще за неделю до «марсианской ночи» послал меня, заштатного репортера, разнюхать, что делается в Ньюарке, и в решительную минуту дать информацию, которая могла бы повысить тираж газеты.
Я прибыл туда на следующий день после начала забастовки на заводах Рипплайна. Мне казалось, что ничего интересного она не обещает. Банальные экономические требования. Респектабельная поддержка профсоюзных лидеров, которые не дадут себя скомпрометировать. И вдруг... Руанский взрыв... Заколебалась почва в Европе... Раскаты докатились до Ньюарка.
Забастовщики дерзко закрыли на заводских воротах золотые буквы «РИППЛАЙН» красной материей с возмутительной надписью «ДОВОЛЬНО!».
Красная пропаганда уцепилась тогда за злосчастный руанский взрыв. Нашу благородную политику готовности и демонстрации силы назвали гангстерской политикой размахивания ядерными бомбами, одна из которых вырвалась из грязных якобы рук и обрушилась на не повинных ни в чем французов. Эта пропаганда вызвала во Франции шумиху большую, чем сам взрыв. В потрясенной Италии и в обеспокоенной Англии левые добились досрочных выборов в парламент... О Великий Случай, бог Удачи и Несчастья! Как все перевернулось из-за какой-то отвернувшейся гайки в бомбодержателе!..
Бурлило даже в Америке. Забастовки под девизом «Довольно!» вспыхивали по всей стране. Центром бунтовщиков стал Ньюарк. К нему стягивались полицейские силы. Туда же стекались и рабочие с других бастующих предприятий штата. Положение становилось угрожающим. Я понял, что могу сделать бизнес, и толкался среди прибывших. Их было так много, что они даже не разместились в квартирах принимавших их ньюаркских рабочих, и на пустыре появился палаточный город, подобный тому, какой возник под Вашингтоном в пору голодного похода безработных к дому президента.
Вечером перед памятной ночью атмосфера накалилась до предела. Зловещая тишина угнетала. Автомобильное движение прекратилось. Передавали, что к Ньюарку движутся войска. Я не видел у рабочих оружия, но был уверен, что оно у них есть, о чем и телефонировал в редакцию.
Пока что смутьяны старались соблюдать порядок, и никаких инцидентов не было... до двух часов ночи.
В два часа семнадцать минут после полуночи, как я писал в удавшейся мне корреспонденции, залитая лунным светом площадь перед заводом выглядела вымершей. Казалось, что спущенные жалюзи на окнах магазинов уже никогда не поднимутся, огни в коттеджах не зажгутся и не появятся прохожие на темных улицах... Даже в аптеке, где я всегда мог закусить, а человек менее крепкого здоровья найти лекарство, лампочка над звонком не горела. Около заводских ворот расхаживали одинокие пикетчики. Я был среди них: они считали меня своим парнем. Полисмены, дальновидно избегая конфликтов и тем оберегая спокойствие, отсутствовали. Электрические фонари не зажигались. На асфальт легли резкие лунные тени от пустующих заводских корпусов. Доносились далекие гудки локомотивов. Пахло гудроном – неподалеку ремонтировали шоссе.
Внезапно на площадь один за другим вылетели легковые автомобили. Они остановились с полного хода. Визг тормозов продрал меня по коже. Я спрятался за каменный столб ворот и ждал, что будет.
Из первой машины на тротуар выбралась странная фигура – как только не перевиралось впоследствии мое точное описание! – приземистая, с огромной круглой головой, похожей на шлем водолаза. Передвигалось существо на тоненьких ножках. На спине зубчатый хребет, как у допотопного ящера, переходивший в короткий и жесткий хвост.
Точно такие же загадочные существа стали выбираться из остальных автомашин, заполняя часть площади и прилегающие к ней улицы.
Передо мной заметались пикетчики. Их как будто стало больше. Верно, подошли ребята из палаточного города, не спавшие в эту ночь.
Странные пришельцы и забастовщики молча собирались на противоположных сторонах площади.
Я забрался на цоколь столба и приготовил фотоаппарат. И тут я услышал поразительно странный, неприятный голос, звучавший, очевидно, из репродуктора с одной из автомашин.
Мне пришлось как-то писать, что еще давно, на знаменитой «Нью-йоркской выставке будущего» в павильоне «Бел-телефон компани» демонстрировалась необыкновенная говорящая машина, не воспроизводящая человеческий голос, а произносящая слова сама. Раздражающие слух, скрипящие металлические звуки складывались в гласные и согласные английской речи. Управляющая машиной девушка с намазанными ресницами, выслушав заданный машине вопрос, нажимала клавиши, словно играя на органе, и чудовищный автомат «вполне сознательно отвечал, беседуя с посетителями выставки», скрежеща железным, невозможным «голосом», который не мог принадлежать человеку, но мог быть понят им.
Именно такой голос услышал я в ту ночь на площади перед заводом Рипплайна. Свистящие, скрипящие, клокочущие звуки слагались в произнесенные с потусторонним, как я написал тогда, акцентом слова, обращенные к пикетчикам:
– Марсиане желают говорить с людьми завода.
Марсиане?.. Я ликовал, думая о своей корреспонденции.
Пикетчики недоумевали:
– Что это? Мистификация? Маскарад?
Два существа с зубчатыми хребтами и шарообразными головами вышли на площадь. У них были «свободные от ходьбы конечности», свисавшие к самой земле.
Старик Дред Скотт и юноша Рей Керни, с которыми вместе мы только что расправились с сандвичами, принесенными внучкой Дреда, храбро направились навстречу пришельцам. Я успел их сфотографировать и потом не отдал этой фотографии газетам, а подарил снимки родным Дреда и Рея...
Марсиане и представители рабочих скрылись в ближайшем переулке, очевидно, для переговоров.
Мои приятели-пикетчики волновались. Или время казалось им слишком долгим, или на них влияла бесовская какофония, несшаяся через площадь из автомобильного репродуктора... Это были душераздирающие, воющие, тявкающие звуки, стоны, визг, храп, крик филина и хохот гиены...
Потом все смолкло. Из переулка стремительно вылетела открытая автомашина, понеслась к воротам завода, сделала резкий поворот... Номера на ней, конечно, не было... Два тела, по-видимому лежавшие на ее борту, не удержались и мягко шлепнулись на асфальт. Машина унеслась, скрывшись в переулке...
На площади грохотал чревовещательный голос:
– Марсиане не убивают. Марсиане наказывают.
Пикетчики несли на руках Дреда и Рея... Трудно передать, что сделали со стариной Дредом и мальчиком Реем.
Говорят, у монголов во времена Чингисхана существовал жестокий обычай заменять людям быструю смерть переламыванием хребта. У Дреда и Рея были переломлены позвоночники. Лежа на асфальте, они беспомощно шарили руками. Глаза у них были выколоты...
Неведомые существа вернули пикетчикам не трупы, они сбросили им нечто более страшное, пугающее, предупреждающее, рассчитанное на то, чтобы содрогнулся каждый, кто узнает о «марсианской расправе»...
Молча стояли разделенные площадью люди и... нелюди. Так я назвал их в своей корреспонденции.
Репродуктор выплевывал скрежещущие слова:
– Марсиане не знают жестокости. Им просто чужда земная мораль, как людям чужда мораль пчел или муравьев. Марсиане наводят порядок на Земле во имя торжества разума и цивилизации. Люди, повинуйтесь высшей культуре! С каждым, кто откажется повиноваться, марсиане поступят так же, как с теми, кто уже побывал у них.
Я понял одно: забастовка будет подавлена.
– Им не подавить забастовки! – крикнул крепкий рыжий малый, в котором я тотчас узнал... сенатора Майкла Никсона!
Как известно, моя корреспонденция с упоминанием его имени стоила ему сенаторского кресла.
– К оружию! Сосредоточиться! – командовал он рабочим.
Сенатор руководил вооруженными смутьянами! В тот момент я об этом не думал, но редакторы постарались поработать над моим текстом. Ведь это было беспрецедентно!
- Предыдущая
- 14/105
- Следующая
