За далью — даль - Твардовский Александр Трифонович - Страница 20
- Предыдущая
- 20/29
- Следующая
Изменить размер шрифта:
20
Машины шли, теснясь и пятясь,
Держась на той струне тугой:
Не сплоховать,
Не сбавить натиск,
Не проморгать беды лихой…
То был порыв души артельной,
Самозабвенный, нераздельный, —
В нем все слилось — ни дать, ни взять:
И удаль русская мирская,
И с ней повадка заводская,
И строя воинского стать;
И глазомер, и счет бесспорный,
И сметка делу наперед.
Сибиряки!
Молва не врет, —
Хоть с бору, с сосенки народ.
Хоть сборный он, зато отборный,
Орел — народ!
Как в свой черед
Плечом надежным подопрет, —
Не подведет!
Сибиряками
Охотно все они звались.
Хоть различались языками,
Разрезом глаз и складом лиц.
Но цвет был общего закала:
Сибири выслуженный дар —
Под слоем летнего загара
Еще там зимний был загар.
Тут были: дальний украинец
И житель ближних мест — бурят,
Казах, латыш и кабардинец,
И гуще прочих — старший брат.
И те, кого сюда чин чином
Везли с путевкой поезда,
И те, что по иным причинам
Однажды прибыли сюда;
В труде отбыв глухие сроки,
Перемогли урок жестокий. —
Всего видали до поры,
Бывали дальше Ангары…
Но все теперь как будто дивом,
Своею нынешней судьбой,
Одним охвачены порывом,
В семье сравнялись трудовой,
В сыновней службе не лукавой,
Огнем ученые бойцы.
Деньга — деньгою, слава — славой,
Но сверх всего еще по нраву
Класс показать.
Самим по праву
Сказать:
«А что — не молодцы?»
Как дорог мне в родном народе
Тот молодеческий резон,
Что звал всегда его к свободе,
К мечте, живущей испокон.
Как дорог мне и люб до гроба
Тот дух, тот вызов удалой
В труде,
В страде,
В беде любой, —
Тот горделивый жар особый,
Что — бить, — так бей,
А петь, — так пой!..
Гори вовеки негасимо
Тот добрый жар у нас в груди —
И все нам впору, все по силам,
Все по плечу, что впереди.
Немало жито-пережито,
Что хочешь будь и впредь со мной, —
Ты здесь — венец красы земной,
И песнь моя —
Народ родной!
День отпылал над сталью плеса
И долгий зной увел в закат.
Все так же по мосту колеса
Держали свой тяжелый лад.
Свергали в воду самосвалы
Свой груз, — казалось, там — гора.
Как в пору все. Как не бывало!
И Ангара —
Как Ангара.
Лишь под невидимым вовеки
Огнем прожекторных лучей
Играла, — все на свете реки
Могли завидовать бы ей.
В лучах играла вся окрестность, —
Сверкала, что дворцовый бал.
И неохотно люд воскресный
Домой с площадки убывал.
Работам ночь не помешала,
Забыто было есть и пить,
И смена смене не желала
Добром штурвалы уступить.
И ночь прошла.
И новый полный
День на дежурство заступил.
И все вились жгутами волны,
Все тот же был
Байкальский тыл.
И только в полдень, в лад со сроком,
Что был назначен не спроста,
Как над невидимым порогом,
Вода забилась у моста,
И крупной пеной богатея,
Пошла в десяток рукавов,
Когда означилась над нею
Углы бетонных сундуков.
Ярясь, грозясь, кипела пуще,
Гремел с бортов за сбросом сброс,
Над быстриной, ревмя ревущей,
Ходил гармонью зыбкий мост.
За сбросом сброс гремел в придачу,
Росла бетонная гряда,
Но не хотела стать стоячей
Весь век бежавшая вода,
Не собиралась кончить миром…
Я помню миг, как тень беды
Прошла по лицам командиров,
Не отходивших от воды.
Ей зоркий глаз людской не верил…
Чуть стихла, силы притаив,
И вдруг, обрушив левый берег,
В тот узкий кинулась прорыв…
Слова команды прозвучали,
Один короткий взмах флажка —
И, точно танки РГК,
Двадцатитонные «минчане»,
Качнув бортами, как плечами,
С исходной, с грузом — на врага.
20
- Предыдущая
- 20/29
- Следующая
Перейти на страницу:
