Ковентри возрождается - Таунсенд Сьюзан "Сью" - Страница 34

Наташа Кранц открыла портфель и вынула пачку денег и разнообразные документы. Додо открыла свою черную сумку и отдала Кранц фотографии на паспорта, Кранц принялась вносить поправки в удостоверения личностей Ковентри и Додо. Их новые имена вполне подходили социальному положению и выговору каждой. Додо стала мисс Анжелой Стаффорд-Кларк, место рождения – курорт Лемингтон[33], а Ковентри предстояло вот-вот превратиться в миссис Сьюзен Лоу, место рождения – Ноттингем.

Именно Наташа Кранц и разлучила меня с детьми.

– Вам пора идти! Пора! Прощайтесь!

Она отцепила их руки от моей талии и шеи и очень строго сказала:

– Сегодня вечером вы своей матери не видели, ясно?

Две милые золотоволосые головы кивнули.

– И меня вы тоже не видели.

Они снова кивнули.

– Теперь прощайтесь с матерью, ей пора.

Занозы в мозгу.

– Пожалуйста, Яффа, милая, не плачь. Я не могу этого вынести. Николас, дай ей свой платок.

– Он же шелковый, только для нагрудного кармашка.

Поджер предложил свой, я взяла и уткнулась лицом в белое полотно. Не было сил смотреть в глаза кому-нибудь. Я бросила вызов самой природе. Я была отщепенкой, парией. Убийство – сущий пустяк по сравнению с недавним моим бесчеловечным поступком. Оставила собственных детей.

Додо сунула мне что-то в руку, тонкое, твердое, прямоугольное. Я отняла от глаз платок и увидела темно-синюю книжицу. Открыла ее и прочла свое новое имя: миссис Сьюзен Лоу, место рождения – Ноттингем. Страницы паспорта Сьюзен были заштемпелеваны визами и в Америку, и в Австралию, и в Индию.

– Ты совершил невозможное, Поджер? – спросила Додо.

Поджер дал понять, что говорить за него будет Наташа Кранц.

– Да, невозможное свершилось. – Она вручила Додо несколько листков бумаги.

Додо посмотрела на них и вздохнула:

– Чудесно, благодарю вас. Когда он отправляется?

Наташа сказала:

– Они перед нами в долгу, так что им пришлось изменить маршрут самолета, летевшего в Париж. Вы наверняка вызовете у других пассажиров крайне неприязненные чувства. Ну, где фотография?

Додо отдала Поджеру снимок, который наделал столько неприятностей. Тот попытался порвать его надвое, не сумел и положил себе на колени чуть ниже мучительно саднящих органов.

– У вас, конечно, есть копии, – сказал Поджер.

– Конечно, – подтвердила Додо. – Отправлены по почте.

– Сука долбанутая, ты развалила мою семью, да и карьеру, наверное, тоже. – В глазах Поджера сверкнули злые слезы. Он сунул фотографию в пепельницу и поджег ее. Мы смотрели, как изображение извивалось, плавилось и, наконец, свернулось трубочкой.

Додо сказала:

– Ну, Поджер, не унывай, старина. У тебя остались любовница и счет в банке, не говоря уж о том, что за тобою – правящие круги Британии. Могло быть куда хуже.

– Надо было устроить, чтобы их укокошили, – не выдержал Ник. – Никто из нас больше не сможет спать спокойно.

Я знаю, что садилась в автобус, потом в самолет; и я чувствовала, что самолет набрал скорость, взлетел, сделал вираж и взял курс на восток. Помню, я заглянула в маленькое окошко и увидела вдалеке огни аэропорта. Где-то там, внизу, были мои дети, собиравшиеся отправиться домой. И там внизу, с ними, уже далеко позади, осталась мисс Ковентри Ламберт, дочь моих родителей; миссис Дерек Дейкин, жена моего мужа; Маргарет Дейкин, изобретение моего сына; Лорен Макскай, ученица Брадфорда Кинза, и Яффа, подруга Додо.

– Куда мы направляемся? – спросила Сьюзен Лоу.

– В Москву, – неожиданно прозвучало в ответ.

Свекровь Ковентри, Эдна Дейкин, лишь вполуха слушала собственного сына, Дерека: внимание ее было сосредоточено на том, что происходило на улице, где, как водится, ничего не происходило. Она видела другую женщину ее же возраста, одиноко глядящую из окна.

«А все из-за этих жутких домов, – думала Эдна, – они напустили на нас свои чары, мрачные серые чары. Почему у нас нет ярких красок, узоров, растений, что вьются по стенам, как в других странах? Разве удивительно, что нам не хочется гулять по примитивным уродливым улицам, которые для нас понастроили.

А этот новый районный общественный центр! – Эдна усмехнулась. – Отвратительное бетонное сооружение с гулким эхом и низкими потолками, вот что это такое».

Эдна посмотрела на ряды одинаковых бетонных домов, тянувшихся по холму, и почувствовала, что грудь ее неудержимо переполняется гневом. «Ничего удивительного, что ребята поломали молодые деревца, – думала она. – Они просто не могут дождаться, пока те вырастут. А эти ужасные магазины! И что за название! “Парад” – парад магазинов! Ха! Но парад – это хорошо, это праздник. На параде машешь флажком. А не покупаешь бакалейные товары. И потом, почему детям негде играть? – мысленно спросила Эдна. – Им бы все-таки стоило сначала научиться играть, а потом уж садиться на пособие по безработице».

– Мама, ты слушаешь?

Она повернулась всем неуклюжим телом к сыну. Какой же он недомерок! Как только ему удалось заполучить Ковентри, такую прекрасную, что везде и всюду все оборачиваются ей вслед? Прямо как в песне.

– Мама, ты что-то мычишь.

– Я напеваю старинную песенку: «Где ни ступит она, там прохлада долин…»

– Но мы же разговариваем…

– Нет, Дерек, вовсе нет. Для разговора нужны двое, а сейчас, как всегда, ты говоришь, а я вынуждена слушать.

– Мама! Ты, может, нездорова?

– Я здорова, насколько может быть здоров человек, у которого от скучищи мозги засохли к чертям собачьим.

– Мама! Я никогда не слышал, чтобы ты ругалась нехорошими словами.

– О, я ими часто пользуюсь, когда я в доме одна. Матерюсь как ненормальная. Обожаю это дело.

– Ты просто нездорова, да? Это все от волнений из-за Ковентри?

– Странно, Дерек, но я совсем за нее не волнуюсь. Я за нее даже вроде как рада. Жаль, что сама не сделала того же.

– Чего? Не убила кого-нибудь?

– Нет. Я про то, чтоб сбежать. Я хочу сказать: это же интересно, правда? Она может быть где угодно: в Тимбукту, в Константинополе, на краю земли, да мало ли где. Все лучше, чем жить здесь и раз в день ходить в магазин. Я пришла к заключению, что я свою жизнь ненавижу, Дерек, и теперь пытаюсь ее изменить.

– Как?

– Ну, для начала беру уроки вождения машины.

– Уроки вождения? Ты угробишься.

– Вовсе нет. Я вполне разумная женщина, и к тому же существует, знаешь ли, такая вещь, как двойное управление.

– Это нелепо. Разве ты можешь позволить себе купить машину? Ты пенсионерка.

– Когда сдам экзамен, я возьму назад деньги по похоронной страховке.

– Это невозможно, а как же гроб, который ты хотела… и машины для похоронной процессии? И прием с чаем после похорон?

М-с Дейкин расхохоталась, увидев, как оторопел сын.

– А пускай районный совет меня сожжет. За долгие годы я им достаточно выплатила налогов.

На улице раздался автомобильный гудок. Дерек подошел к окну. У обочины стояла учебная машина. Молодой человек пересаживался на пассажирское место.

– А вот и он, – сказала м-с Дейкин. Она выключила газ, подхватила сумочку и направилась в прихожую. – До свиданья, Дерек, – с нажимом произнесла она.

Они вышли из дома вместе. Дерек удалился не оглядываясь.

Он услышал, как яростно взревел мотор, учебный автомобиль, набирая скорость, стремительно пронесся мимо, за рулем сидела его старая мать. Дерек смотрел, как машина исчезла за холмом. По его мнению, она превышала разрешенную скорость по крайней мере на пятнадцать миль в час. Он записал название школы вождения: «Без осечки». Позвонит им, как только придет домой, и пожалуется на инструктора, которому положено научить его мать соблюдать правила движения, а не нарушать.