Прекрасная незнакомка - Стил Даниэла - Страница 12
- Предыдущая
- 12/63
- Следующая
– Я не заметил вас перед посадкой. – Потом понизил голос, спросил заговорщически: – Скажите правду, вы волшебница?
Выглядел он как дитя-переросток, и ей не удалось сдержать улыбку. Ее глаза окинули его, теперь уже без раздражения и без боязни. Он слегка не в себе, слегка юн, слишком романтичен, и следует заключить, что не желает ей вреда. Он вежлив, вроде бы даже простоват. И потому она не без улыбки кивнула:
– Да.
– Ага, так я и думал. Дама-волшебница. Жуть!
Он откинулся в кресле, улыбаясь во весь рот. Улыбалась и она. Шла забавная игра. И ничем ей не угрожающая, ведь сидят они как-никак в самолете. С этим незнакомцам больше она уже не увидится. Стюардессы быстро проводят ее наружу, едва они прилетят в Нью-Йорк, и она будет вновь в безопасности, в надежных руках А заняться такой игрой с незнакомцем – милое дело. Теперь-то она припомнила его и тот вечер. Когда охватило ее чувство совершенного одиночества и заставило выбежать из дома, усесться на сбегающих по склону холма ступенях. Подняв глаза, она тогда заметила его и, прежде чем он мог бы настичь ее, удалилась под покров сада. Перебирая это в памяти, она заметила, что Алекс снова наклонился к ней. Шутливо спросил:
– А трудно быть волшебницей?
– Временами.
Ему послышался некоторый акцент, впрочем, уверенности в том не было. И тогда, убаюканный мирностью затеянной игры, он решился спросить:
– А волшебница вы американская?
– Нет. – Даже выйдя за Джона Генри, она ощущала свою принадлежность Франции и Испании. А сейчас не считала рискованным продолжать беседу с Алексом, который, похоже, взялся разглядывать набор колец на ее руках. Догадалась, что именно его интересует, и решила, что ему нелегко дастся выяснение желаемого.
Ей внезапно захотелось не рассказывать ему о себе, не быть миссис Джон Генри Филипс, хоть ненадолго. Побыть бы чуточку просто Рафаэллой, совсем молоденькой девушкой.
– Вы мне не сказали, волшебница, откуда же вы.
Он уже не разглядывал ее пальцы. Решил, что, кто бы она ни была, она состоятельна, и еще почувствовал облегчение, не обнаружив гладкой золотой полосы на соответствующем пальце. Стал строить догадки, что у нее, наверное, богатый отец и этот старик устроил ей нелегкую жизнь, отчего, видимо, и плакала она там, на ступенях, где он впервые ее увидел. Или же она развелась. Но правду сказать, его это и не занимало. А занимали ее руки, ее глаза, ее губы и та сила, что так влекла его. Он чувствовал это даже на расстоянии, и все в нем стремилось быть ближе к ней. Уж и так был он близко к ней, но понимал, что коснуться ее нельзя. Можно только продолжить начатую игру.
А Рафаэлла теперь не таила улыбки. В два счета они превращались чуть ли не в приятелей.
– Я из Франции.
– Да ну? Там и живете?
Она в ответ мотнула головой, став почему-то более сдержанной.
– Нет, живу я в Сан-Франциско.
– Так я и думал.
– Да?
Она взглянула на него удивленно и весело.
– Как вы догадались? – спросила с полнейшей простотой. Но в глазах читалось, что она себе на уме. Манера вести беседу подсказала ему, что не очень-то ей приходилось сталкиваться с грубым миром. – А похоже, что я из Сан-Франциско?
– Не похоже. Просто у меня догадка, что вы здесь живете. А с удовольствием?
Она неспешно кивнула, но бездонная печаль вернулась в ее глаза. Вести с ней беседу – все равно что вести корабль по незнакомой реке: не знаешь, где сядешь на мель, а где можно мчать на всех парусах.
– Мне нравится Сан-Франциско. Хотя с некоторых пор я редко выбираюсь в город.
– Вот как? – Он побаивался спросить всерьез, отчего она редко выбирается именно с некоторых пор. – Что же тогда занимает ваше время? – Его голос своей мягкостью ласкал ее, и она повернула к нему глаза, расширенные больше прежнего.
– Я читаю. Запоем.
Тут она улыбнулась и поежилась, словно смутясь, слегка покраснев, отвела взгляд, вновь посмотрела на Алекса и спросила:
– А вы чем занимаетесь?
Сочла себя очень смелой, раз задает несколько личный вопрос этому незнакомцу.
– Я адвокат.
Она кивнула со спокойствием и улыбкой. Ответ ей понравился. Всегда юстиция казалась ей интригующей, и, пожалуй, это как раз подходящая работа для такого человека. По ее догадке, они приблизительно одного возраста. В действительности же он был на шесть лет старше ее.
– И вам нравится такая профессия?
– Очень. А вы, что вы делаете, волшебница, помимо чтения книг?
Ей захотелось сказать с оттенком иронии, что она нянька. Но это показалось незаслуженно жестоким по отношению к Джону Генри, поэтому последовала пауза, Рафаэлла лишь качнула головой, сказав:
– Ничего. – Не таясь, посмотрела на Алекса. – Совершенно ничего.
Ему по-прежнему было любопытно, откуда она такая взялась, какую жизнь ведет, чем занята целый день, отчего же плакала в тот вечер. Это занимало его все сильнее и сильнее.
– Вы часто путешествуете?
– Время от времени. Всего по нескольку дней. – Она опустила взгляд на свои пальцы, уставилась на золотой перстень с крупным бриллиантом на левой руке.
– А теперь собрались назад во Францию? – Он подразумевал Париж, в общем и целом верно. Однако она отрицательно покачала головой.
– В Нью-Йорк. Я бываю в Париже один раз в год, в летнее время.
Он закивал с улыбкой:
– Красивый город. Я однажды прожил там полгода и влюбился в него.
– Да? – Рафаэлле это явно было приятно услышать. – Значит, вы говорите по-французски?
– Не ахти как. – Вновь вернулась широкая мальчишеская улыбка. – Уж точно не так отменно, как вы по-английски.
Тут она тихо засмеялась, вертя в руках книгу, купленную в аэровокзале, на которую указал теперь глазами Алекс:
– Вы ее читали?
– Кого?
– Шарлотту Брэндон.
Рафаэлла кивнула:
– Люблю ее. Прочла все книги, которые она написала. – И посмотрела на него, словно бы извиняясь. – Знаю, не очень-то серьезное это чтение, но изумительное, для того чтобы отвлечься. Откроешь любую ее книгу и сразу погружаешься в мир, который она описывает. Наверно, такого рода литература представляется мужчине пустяковой, зато… – Не сознаваться же ему, что эти книги спасают ее, сберегая рассудок в эти последние семь лет, еще подумает, будто с разумом у нее неладно. – Зато она очень увлекательная.
Алекс улыбнулся совсем доверительно:
– Знаю, знаю, я ее тоже читал.
– Да ну?
Рафаэлла взглянула на него по крайней мере недоуменно. Книги Шарлотты Брэндон вряд ли подходящее чтение для мужчины. Джон Генри наверняка не стал бы их читать. Равно как и ее отец. Те читают не беллетристику, а что-нибудь про экономику, про мировые войны.
– И вам нравится?
– Очень. – Тут он решил немного продлить игру. – Я их прочел все до единой.
– Правда? – Ее огромные глаза еще больше расширились: удивительно, что адвокату такое интересно. Она с улыбкой протянула ему книгу: – А эту успели прочесть? Она совсем новая. – А вдруг она нашла наконец сотоварища?
Бросив взгляд на книгу, он кивнул:
– По-моему, она самая удачная. Вам понравится. Она серьезнее некоторых предыдущих. Больше вызывает раздумий. Много и откровенно говорится там о смерти, это не просто милое повествование. Немало высказано весомого.
Он-то знал, что мать писала этот роман весь прошлый год, накануне весьма серьезной хирургической операции, и боялась, что будет он последней книгой. И постаралась вложить в нее нечто значительное. И это ей удалось. Алекс с большой серьезностью проговорил:
– Автору она очень дорога.
Рафаэлла недоверчиво произнесла:
– Откуда вы знаете? Вы встречались с писательницей?
Настала короткая пауза, на лице его вновь заиграла улыбка, он наклонился к Рафаэлле и прошептал:
– Это моя маменька. – Та в ответ рассмеялась, словно серебряный колокольчик, приятнейший для слуха. – Честное слово, это так.
– Послушайте, для адвоката вы очень уж несерьезный, право.
– Отчего же? – Он постарался принять обиженный вид. – Я серьезен. Шарлотта Брэндон – моя мать.
- Предыдущая
- 12/63
- Следующая
