Охотники за сказками - Симонов Иван Алексеевич - Страница 21

• Предыдущая
• 21/102
• Следующая

Ленька Зинцов воображает себя богатырем Егором. Он отдал Павке Дудочкину подаренные дедушкой лапти и выпросил у него взамен лакированные, потрескавшиеся от времени сапоги.

— К моим штанам они как раз подходят. А тебе в лаптях ходить легче и удобнее, — так доказывает он Павке общую пользу от обмена.

Одну штанину Ленька заправляет в сапог, делая ее напуском над голенищем, другую пускает поверх голенища, подкрутив ее снизу в три кольца, и уверяет, что так, наверно, ходил по лесу Егор Слово Соколиное.

В дополнение ко всему Ленька сделал себе дубовый лук и теперь не расстается с ним: ковыряет стрелами сосны, силится послать стрелу за озеро перед сторожкой, ищет лосиную жилу на тетиву.

Костя Беленький и Ленька Зинцов понимают сказку каждый по-своему. Наш старший до полуночи просидел в шалаше перед огарком сальной свечи, переписывая дедушкину сказку, двадцать раз переспрашивая нас, как называл дедушка бутылку с отравленной водой.

— Склянка с зельем, — нехотя отвечал Ленька, А Костя снова:

— Разбилась она или раскололась?

— Раскололась. Ну тебе не все ли равно?! Только нам засыпать, Костя снова потревожит:

— Брусника над могилой богатырей, дедушка говорил, разрослась, а болотная гниль травой-мокрецом… Как это?..

— Ну, подернулась! — сердито выкрикивает Ленька и перевертывается лицом к стенке. — Перестань! Ложись спать.

Для Кости сказка сама по себе — сокровище. А Леньке хорошую сказку хочется так повернуть, чтобы самому в ней за главного героя быть.

Но если лесных братьев представлять, должно быть трое. Именно над решением этой задачи и ломает сейчас голову Ленька, подыскивая себе достойных и отважных товарищей. К Павке он стал особенно внимателен. Старается сделать или сказать ему что-нибудь приятное.

Сам предложил на губной гармошке поиграть.

— Бери! Пока в лесу живем, ты и научишься маленько-помаленьку.

Дал пустить стрелу из лука, восхищается:

— Эх, здорово у тебя получается! И снова:

— Мне бы такую силу да кулачищи, как у тебя. У богатыря Телеги тоже, наверно, был кулак так кулак! Сорока не то, — говорит он. — Сорока полегче… Давай, Павка, Телегой! Тебе в самый раз. Ты здоровый.

А сам подмигивает мне: ничего, мол, сколько ни поупрямится, а будет Телегой.

— Учись кричать сорокой, — шепчет мне Ленька.

Но Павка на «телегу» не соглашается. Спокойно возвращает Леньке лук с новенькой стрелой и решительно говорит:

— Не буду!

И между друзьями снова начинается старое.

Сегодня с утра дедушка ушел в обход своего лесного участка. Без него Ленька придумал новую затею. Он решил построить сторожевое гнездо на сосне, чтобы издали видеть каждого прохожего и проезжего.

— Мало ли разных людей по лесу без дела шатается, вот и будем за ними присматривать, дедушке сообщать.

Костя Беленький, как обычно, только поморгал удивленно белыми ресницами, услышав о новой выдумке приятеля. Павка хотел расхохотаться и уже надул щеки, но посмотрел на старшего и передумал, только показал на Леньку пальцем, как на неисправимого чудака.

После этого Ленька с ними даже разговаривать не стал, а мне кивнул головой:

— Пошли!

Я посмотрел на Костю, чтобы узнать, как он посоветует, а старший лишь плечами пожал: мое, мол, какое дело — иди, если хочется. Я и пошел за Ленькой.

У него уже и сосна облюбована, и сучьев к ней большая куча натаскана. Это совсем недалеко от дедушкиного домика, на просеке, на которую вывела нас «королева» в памятный день.

Ленькина сосна — целый шатер. Сама стоит в сторонке, а зеленые сучья до средины просеки вынесла. Снизу по стволу отмершие сучья черными костылями в телеграфном столбе торчат. Если осторожно ставить на них ногу поближе к стволу — ни один не сломится. По ним забраться для Леньки легче легкого. Подтянулся немного и пошел, как по лестнице. В самую гущу ветвей забрался.

— Подавай мне хворост! — дружелюбно говорит он сверху.

Я для Леньки не ровня. Мое дело — слушаться. Поэтому он на меня не кричит, не спорит, спокойно разговаривает. Такого Леньку и слушать приятно.

Я стараюсь. А хворостины длинные: возьмешь за конец — качаются туда и сюда. Руки дрожат от напряжения, и никак я не могу до Леньки дотянуться.

Он, цепляясь за опору вверху одной рукой, другой тянется как можно ниже. Ухватив хворостину, забирается со своей ношей наверх, скрывается в густой хвое. Там он подолгу возится, вороша зелень и хрустя ветками. Черные непокорные волосы Леньки взъерошены, густо прошиты и склеены зелеными сосновыми иглами, с плеча свисает лоскут разорванной гимнастерки.

Ленька устал и начинает злиться, но от своего не отступает: такой уж у нашего друга характер, тем более если дело наперекор пошло. Пусть, мол, Костя с Павкой смотрят на готовенькое да удивляются. А мы звать и просить их не будем.

— Положи под дерево! — сбрасывает он разорванную гимнастерку и все подгоняет, чтобы я порасторопнее работал.

Чем дальше мы продолжаем строительство, тем короче становятся сучья. Как ни тянемся мы с Ленькой друг другу навстречу, он не может ухватиться за хворостину. Даже заплакать хочется от досады. Но известно, что даже просто мальчишкам плакать не положено, а путешественникам и тем более.

— Тише! За нами подглядывают, — шепчет Ленька и проворно забирается на верх сосны, чтобы и виду не подать, с каким трудом дается нам осуществление его затеи.

Обернувшись, я успеваю увидеть, как Павка и Костя Беленький бросаются с просеки за ближнюю елку. Потом они, сохраняя безразличный и равнодушный вид, будто наше гнездо вообще их мало интересует, подходят к нам.

Костя глазами вымеривает расстояние от земли до сучьев и деловито замечает:

— Без лестницы ничего не выйдет.

— Обойдемся как-нибудь, — неприветливо и хмуро цедит сквозь зубы Ленька.

И снова наступает неловкое молчание.

— Знаете, что я придумал? — неожиданно засветившись улыбкой, говорит добродушный Костя.

Ленька сам не промах: прикидывает в уме, нет ли тут какой каверзы, покушения на его первенство в строительстве сторожевого гнезда, и глубокомысленно молчит. А Костя, ничего не объясняя, вдруг припустился к дедушкиной сторожке. Теперь пришла Ленькина очередь раскаяться, что не спросил сразу о выдумке Кости. «Кто знает, почему он убежал обратно и вернется ли? Вот теперь и раздумывай».

Но Костя возвратился быстро. Он принес в руках большой моток веревки и предложил:

— Давайте перекинем один конец веревки через сучок, а за другой будем поднимать хворост, как по блоку.

Согласие, конечно, немедленное и общее. Но перекинуть веревку, оказывается, не так-то легко. Приходится Леньке свеситься с гнезда и оттуда через толстый сучок он перепускает нам один конец веревки.

Зато как закипела работа после этого устройства! Тем более что теперь нас уже не двое, а четверо. А когда мы все вместе, то и каждый сам по себе сильнее.

Мы опутываем огромные вязанки хвороста и с восторгом наблюдаем, как от наших присядов книзу тяжелый груз поднимается кверху.

— Раз, два — дружно! Раз, два — сильно! — громко командует за каждым перехватом Павка.

Знай мы по памяти припевки, подобные тем, что заводил мужичок на срубе в деревне, они сейчас были бы очень кстати.

Ленькина задача заметно полегчала. Теперь он с высоты только наблюдает, чтобы груз не цеплялся за сучья, и, отклоняя веревку в разные стороны, дает ему направление.

— Выше дай!.. Еще наддай!.. Нажимай на мускулы! — покрикивает он, победно озирая с высоты наши владения вокруг дедушкиной сторожки.

Работа такая увлекательная и интересная, что мы готовы перегрузить с земли на сосну все, что надо и не надо. Но Ленька, как главный строитель, понимающий в этом деле толк, предупреждает:

— Хватит, а то сучья подломятся.

Тогда на смену хворосту одну за другой мы поднимаем по воздуху две охапки сена с мхом и старый потрепанный половик, предназначенный заменять роль богатого ковра в столь высокой светлице.

• Предыдущая
• 21/102
• Следующая