Я не боюсь - Амманити Никколо - Страница 5

• Предыдущая
• 5/35
• Следующая

Мне надо было туда.

Я перенёс тяжесть на одну ногу и почувствовал, как под ней закачался пол. В то время я весил тридцать пять килограммов. Почти как канистра с водой. Мелькнула мысль: если канистру с водой поставить в центр комнаты, потолок рухнет или нет? Лучше не пробовать.

Чтобы добраться до нужной двери, было бы надёжнее передвигаться вдоль стены. Затаив дыхание, ступая, как балерина на пуантах, я двигался по периметру комнаты. Если бы потолок не выдержал, я бы свалился в конюшню, пролетев метра четыре. Достаточно, чтобы переломать себе кости.

Но этого не случилось.

В следующей комнате, большой, как кухня, пол отсутствовал совсем. Некое подобие мостика соединяло мою дверь с другой, на противоположной стене. Из шести подпорок, поддерживавших балки пола, сохранились только две. Другие представляли собой изъеденные жучками обломки.

Вдоль стен было не пройти. Мне оставался только этот мостик. Уцелевшие подпорки казались более или менее надёжными.

Я замер, парализованный, на пороге. Обратного пути не было. Меня бы потом заели. А если спрыгнуть отсюда? Внезапно четыре метра, что отделяли меня от пола конюшни, не показались мне чрезмерными. И я мог бы сказать остальным, что было невозможно дойти до окна.

Порой рассудок играет с человеком дурные шутки.

Лет десять спустя мне довелось отправиться кататься на лыжах в Гран Сассо. День совсем не подходил для этого. Шёл снег, стоял полярный холод, дул сильный ветер, леденивший уши, и был туман. Мне было девятнадцать, и я лишь однажды вставал на лыжи. Я был возбуждён, и мне было наплевать на то, что все предупреждали об опасности. Я желал скатиться с горы – и все тут. Я уселся в кресло подъёмника, закутанный, как эскимос, и поехал к вершине.

Ветер свирепствовал с такой силой, что двигатель подъёмника автоматически отключался и включался только тогда, когда порывы ослабевали. Кресло продвигалось метров на десять, затем замирало минут на пятнадцать, затем ещё метров сорок, и опять минут двадцать остановки. И так до бесконечности. До сумасшествия. Я видел, что, кроме меня, на подъёмнике никого. Мало-помалу я перестал чувствовать ступни ног, уши, пальцы рук. Я пытался смести с себя нападавший снег – бесполезно, он летел, тихий и лёгкий, безостановочно. В какой-то момент я начал засыпать, сознание уходило, я собрался с силами и сказал себе, что, если засну, замёрзну насмерть. Я стал кричать, звать на помощь. В ответ – только завывание ветра. Я посмотрел вниз. Я был точно над трассой. Я висел над ней в каких-то десяти метрах. Мне в голову пришла история о том, как один лётчик во время войны выбросился из горящего самолёта, и у него не раскрылся парашют, но он не погиб, упав в мягкий снег. Десять метров – не так высоко. Если спрыгну удачно, если не попаду на твёрдое, со мной ничего не случится, как ничего не случилось с лётчиком. Неусыпленная часть моего сознания настойчиво повторяла: прыгай! прыгай! прыгай! Я поднял перекладину безопасности. И начал раскачиваться. К счастью, в этот момент кресло дёрнулось, я пришёл в себя и опустил перекладину. Было очень высоко – как минимум я сломал бы ноги.

В этом доме я испытал то же самое. Хотелось спрыгнуть. Но тут я вспомнил, как читал в одной из книжек Сальваторе, что ящерицы могут взбираться по стенам, потому что умеют великолепно распределять собственный вес: на лапы, на брюшко и хвост, в отличие от людей, опирающихся только на ноги.

Вот что я должен сделать.

Я встал на четвереньки, затем лёг на живот и пополз. Кругом падали обломки кирпичей и штукатурки. Легче, легче, легче, как ящерка, повторял я себе. Я чувствовал, как шатаются подпорки. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем я добрался до нужной двери живым и здоровым.

Я открыл её. Она была последней. На противоположной стене комнаты я увидел окно, выходившее во двор. Огромная ветка доставала почти до самой стены. Осталось немного. В этой комнате также обвалился пол, но только наполовину. Другая часть ещё сопротивлялась. Я использовал уже проверенный метод: пробираться, прижимаясь к стене. Ниже в полумраке я рассмотрел комнату. Следы огня, вскрытые жестянки из-под помидоров и пакеты из-под макарон. Кто-то, судя по всему, недавно здесь побывал.

Я без приключений добрался до окна и выглянул во двор.

Это был маленький дворик, обнесённый полуразрушенной каменной стенкой, которую подпирали деревья. Было видно треснувшее бетонное корыто, ржавая стрела лебёдки, кучи поросшего травой строительного мусора, газовый баллон и матрас.

Ветка, по которой я мог спуститься, была рядом, на расстоянии метра. Недалеко, однако, чтобы перебраться на неё, следовало прыгнуть. Она была толстой и изогнутой, как анаконда. Длиной около пяти метров. Она должна выдержать мой вес. По ней доберусь до ствола, а там найду, как спуститься на землю.

Я забрался на подоконник, перекрестился и прыгнул, вытянув вперёд руки, как гиббон в амазонских джунглях. Я приземлился животом на ветку, попытался обхватить её, но она оказалась очень толстой. Я задёргал ногами в поисках опоры, но не нашёл. И начал соскальзывать, пытаясь вцепиться в кору ногтями.

Спасение находилось прямо перед носом. Ветка потоньше торчала в десятке сантиметров.

Я собрался, сделал рывок и обхватил ветку обеими руками.

Ветка оказалась сухой. Она сломалась.

Я грохнулся прямо на спину. Остался лежать не двигаясь, с закрытыми глазами, уверенный, что сломал себе шею. Хотя боли не чувствовал. Я лежал, распростёртый, замерев, сжимая в руках злополучную ветку, пытаясь понять, почему мне не больно. Может, я стал паралитиком, из тех, кто ничего не чувствует, даже если об их руку гасят сигарету или втыкают вилку в бедро.

Я открыл глаза. Некоторое время рассматривал гигантский зелёный зонт дубовой кроны, нависавшей надо мной. Солнце, сиявшее сквозь листву. Нужно попытаться поднять голову. Я её поднял. Я выбросил дурацкую ветку. Потрогал руками землю. И понял, что лежу на чём-то мягком. Матрас.

Я вновь увидел себя падающим с дерева, летящим вниз и приземляющимся без ущерба для себя. Звук удара о землю был низким и гулким. Плотная земля так не звучит.

Я перекатился в сторону и обнаружил, что под листьями и ветками лежит лист волнистого зелёного прозрачного пластика. Засыпанный листьями явно затем, чтобы его не было видно. А сверху ещё лежал матрас. Они-то и спасли меня. Спружинили, погасив падение.

Следовательно, под ними была пустота.

Это мог быть тайник. Или подземный ход, ведущий в пещеру, полную золота и драгоценных камней.

Я встал на четвереньки и сдвинул в сторону матрас и лист.

Лист был тяжёлым, но мне удалось. Снизу вырвалась струя ужасной вони. Запахло дерьмом.

Я заколебался, прикрыл нос и рот рукой и сдвинул лист ещё немного.

И оказался над ямой.

В ней было темно. Но чем больше я сдвигал лист, тем светлее там становилось. Стенки ямы были земляными, обтёсанными лопатой. Корни дуба обрублены.

Я подвинул лист ещё немного. Яма была широкой, глубиной метра два – два с половиной.

Она была пустой.

Нет, что-то в ней было.

Куча свалявшегося тряпья?

Нет…

Зверь? Собака? Нет…

Что тогда?

Что-то без волос…

Белое…

Нога…

Нога!

Я отскочил от ямы и едва не упал.

Нога?

Я восстановил дыхание и вновь заглянул в яму.

Я увидел ногу.

Я почувствовал, что у меня горят уши, лоб и руки.

Я готов был потерять сознание.

Я сел на землю, закрыл глаза, подпёр голову руками и тяжело задышал. Я почувствовал желание сбежать отсюда поскорее к остальным. Но не мог. Я должен был посмотреть ещё один разок.

Я подошёл к яме и опустил в неё голову.

Это была нога ребёнка. Из-под тряпья виднелся локоток.

В углу ямы находился ребёнок.

Он лежал на боку, скрючившись. Спрятав голову в коленях.

Он не двигался.

Он был мёртв.

Я разглядывал его, не знаю, сколько времени. Рядом с ним стояло ведро. И маленькая кастрюлька.

• Предыдущая
• 5/35
• Следующая