Охота на медведя - Катериничев Петр Владимирович - Страница 26

• Предыдущая
• 26/89
• Следующая

— Тогда вы не делец. Вы — игрок.

— Скорее — финансист.

— Звучит красивее, но разве это меняет суть дела?

— Да. Игрок надеется на удачу, случай или везение...

— ...А финансист сдает загодя крапленные карты?

— Да. Но те, о которых вы говорите... Это очень крупные финансисты. Я таких не встречал.

— Может быть, я встречала?

— Вряд ли.

— Почему?

— Они не летают даже первым классом. У них собственные самолеты.

— Тогда в чем заключается ваша игра, финансист?

— Угадать, когда и с какой колодой они вступят в игру.

— Все-таки — угадать? «Удача, случай или везение...»

— Женя, когда вы видите часть картины, вы можете назвать имя художника?

— Как правило, да.

— А если видите ее четверть, можете представить все остальное?

— Если я узнала руку мастера или его школу — конечно. Но без мелких деталей.

— Я делаю то же самое. Стараюсь по фрагменту угадать всю картину. Только имею дело с цифрами. Которые обозначают финансовые потоки.

— Поток... Река... Водопад... Это творчество. Но не искусство.

— Вот видите. Почему вы решили показать мне работы? Я мало смыслю в живописи.

— Вы странный. Читаете стихи китайского поэта, умершего пятнадцать веков назад, и выигрываете деньги на бирже. Для других.

— Мне тоже перепадает.

— А я рисую картины, которые... — Девушка улыбнулась. — В которых очень бы хотела всем показать, «к чему лежит моя душа». У меня все получится. Просто нужно перестать мучить себя неудовлетворенным тщеславием, а писать как бы «для собственной забавы». Как бы. — Девушка улыбнулась:

— Я буду ждать вашего звонка, Олег. Сегодня вы подарили мне надежду. Может быть, вы подарите мне чуть больше?

— Что больше надежды?

— Вера. И — любовь.

Москва встретила низкой облачностью. И дождем. Но пока проходили таможню, паспортный контроль, выглянуло солнышко и окрасило раннее предвечерне теплыми тонами;

Женя с этюдником прошла через VIP-зал. Ее встречали. Еще в самолете она предложила подвезти Олега — он отказался. Почему, он и сам бы не смог объяснить.

Телефон водителя не отвечал. Ни мобильный, ни домашний. Контора тоже молчала. Длинные гудки. Хотя еще два часа до конца рабочего дня.

Олег взял такси.

— Далеко едем? — спросил шофер. Счетчик он не включал. До Москвы из аэропорта была постоянная такса, а там — по обстоятельствам. И оплата, соответственно, по договоренности.

— До Москвы.

Таксист только пожал плечами. Дескать, до кольцевой я довезу, а дальше можешь хоть паровозом, хоть ползком.

Олег задумался, время от времени заинтересованно поглядывая в зеркальце заднего вида. Вопрос таксиста заставил его вспомнить «о бренном».

Итак, что в плюсе? Девяносто пять миллионов долларов, оставшихся от выданных господином Борзовым ста под его, Гринева, красивые глаза и учтивую речь. И все? И — все.

Остальное — минус. Пять борзовских миллионов и два с копейками клиентских вложены в акции, которые не стоят ничего. Одни клиенты уже подходили с претензиями, и Олег оказался без отчего крова и без колес. Для оставшихся два миллиона — тоже деньги непустячные. А когда идет обвал — никто в обещания не верит и просто хочет получить вложенное. Одно хорошо: обвал сейчас — его стараниями, — по всем конторам. Процентов восемьдесят консалтинговые фирмы держали в «голубых фишках», остальные тусовали по рынку «второго эшелона» — под информацию. «Голубые фишки» движутся вверх-вниз на пункты, на них крупный банк сорвать невозможно; акции второго эшелона при удаче — на десятки пунктов. А он своей игрой многих смутил. Медведи стали подыгрывать, вломились кучно... И — грохнули рынок. Что еще? Иваныч не отвечает ни по одному из телефонов. Контора молчит. Рынок, его стараниями опущенный в нули, лежит и не чирикает. Чернов прав: славные витязи из компетентных органов могут закатать его до выяснения...

Кто еще? Борзов. И — слухи. Которые упрямее фактов. О том, что Чернов пропал. О том, что Гринева нигде нет. О том, что ребята из «Икар консалтинг» просто кинули всех. Дурные слухи рождают дурную репутацию. А дурная репутация — хуже сварливой жены. И — неотступнее. Суд здесь не поможет. Только дело.

«Далеко едем?» — «Да куда глаза глядят». Когда автомобиль подъезжал к кольцевой, Олег назвал адрес конторы. Ибо с подводной лодки в боевых условиях выход только через торпедный аппарат.

Вошел, поднялся на этаж. Коридоры были пусты. Как и комнаты сотрудников. В некоторых из них обреченно-обиженно пиликали телефоны.

Открыт был лишь его собственный кабинет. Том сидел в его кресле, сложив ноги на столе «а-ля шериф». Тут же стояла полупустая бутылка «Хеннесси», бокал, а сам Том лениво очищал яблоко десертным ножом. Увидев Гринева, он смутился, но и смущение его было вялым... Однако ноги со стола убрал.

— Олег?

— Привет, Том. Не чаял меня увидеть?

— Ну почему...

— Что празднуем?

— Ничего. Время убиваем.

— Удается?

Том пожал плечами.

— И как наши дела?

— Дела?..

— Именно. Я тебе не сильно мешаю?

Губы Тома дернулись, но он не улыбнулся:

— Кто и кому здесь теперь может помешать?

— Тогда проснись, Том! Босс приехал!

— Чернов?

— Твой босс — я.

Теперь губы Тома искривила ухмылка.

— Том, если ты настолько пьян...

— Я не пьян, Олег. Я несколько... деморализован.

— Красивое словечко. — Точное.

— Может быть. Хорошо. Будем по порядку, но не по значению. Вопрос первый: где все?

— Кто где. Пятеро на больничном, еще двое взяли отгулы, еще трое — тоже типа того... Все по уважительным причинам.

— Понятно. Повальный ящур. А ты почему остался?

— Я?

— Да.

— Ну должен же был кто-то остаться.

— Резонно.

— Олег...

— Да? — Ты совсем вернулся?

— А что, я куда-то уезжал?

— Ты не уезжал?

— Я отсутствовал, Том. Решал дела.

— Успешно?

— Да.

Том замолчал.

— Что было вчера? — спросил Гринев.

— Не «что», а «кто». Борзов.

— Бенефис на весь день?

— Нет. Он пробыл часа три. Но... Ты же его знаешь, он из людей, способных внушить... — Том замялся.

— Уважение на грани паники, — подсказал Олег.

— Можно и так.

— Собранный, жесткий, а внутри — словно запал тлеет, — продолжил Олег.

— Все наши по стенкам жались. И ребята у него: не какие-то там амбалы-вредители и бугаи-махинаторы. Четверо один к одному: сухощавые, циничные, все шуточки какие-то полуармейские, а в глазах — спокойно и пусто.

— Том, тебе бы романы писать.

— Все так и было. Он промотался по конторе часа три. Потом уехал, но не один. С Надей.

— Секретаршей Чернова?

— Именно. И отбыли они полюбовно.

— Почему нет? Борзов — обаятельный мужчина, особенно когда хочет быть таким. И — властный. Женщин это привлекает.

— Еще бы, — скривился Том. — Все бабы тайно тоскуют по власти.

— Нет, Том. Они тоскуют по силе. И — по нежности.

— Борзов в конторе так никого и не оставил?

— Сначала сидело двое мальчиков, потом исчезли. Как испарились. Бочком.

— Что так?

— Прибыло двое смурных. Из ОБЭПа. Потом, наоборот, один весельчак. В чине подполковника. Из Федеральной безопасности.

— С какими полномочиями были дяденьки?

— Как все они "формулировали: «Пока у нас только беседа».

— Нервы мотали?

— А они по-другому умеют?

— О чем беседовалось?

— Спрашивали. Где Чернов, где ты. Борзов о том же спрашивал.

— И что ты отвечал?

— Где Чернов, я не знал. Где ты... Что я мог ответить?

— Что меня как раз размазывают по стенке бандиты средней руки за две сотни штук. С твоей подачи. Так что денежки Борзова плакали. Очень горькими слезами.

— Олег, я же... Ты понимаешь, та проблема...

— Том, ты о чем думал, когда принимал у «коллектива» деньги?

• Предыдущая
• 26/89
• Следующая