Демон-Апостол - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 11

Не отвечая, Маркворт разорвал контакт. Его дух вылетел из комнаты Де'Уннеро и спустя несколько минут уже оказался в собственном теле. Следовало лечь спать, поскольку столь долгое использование камня души обычно действовало изнуряюще. Но вот странность! Отец Маркворт, напротив, чувствовал себя моложе, сильнее и страстно жаждал продолжить изыскания.

Вместо того чтобы лечь в постель, он послал свой дух на юго-запад, в самый крупный город Хонсе-Бира.

Аббатство Сент-Хонс в Урсале было вторым по величине после Санта-Мер-Абель. Оно находилось в непосредственной близости от королевского дворца и соединялось с ним длинным, узким коридором. Традиционно настоятель Сент-Хонса выступал в роли духовного советника короля и его двора. Маркворт хорошо знал это место. Именно здесь он стал главой ордена Абеля, приняв помазание от аббата Шермана, которого позднее сменил аббат Деллахунт, а потом и Джеховит; в церемонии принимал участие Дануб Каул Урсальский, отец нынешнего короля. Маркворту не составило труда найти личные покои аббата.

Реакция Джеховита на это духовное вторжение — после того как он взял камень души и вышел из тела — была восторженной.

— Какие удивительные возможности открывает миру такой способ связи! — воскликнул дух старого аббата. — К примеру, во время войны генералы могли бы легко связываться с полевыми командирами! Или вот…

— Хватит, — прервал его дух Маркворта, прекрасно понимая, что надеждам этого человека не суждено сбыться. Такие путешествия духа не доступны ни аббату, ни магистру, ни тем более какому-то мирскому солдату; вообще никому, кроме него самого. — Ты слышал о том, что барон Бильдборо погиб, не оставив наследника?

— Я только сегодня получил это известие, — мрачно ответил Джеховит. — По правде говоря, отец-настоятель, я едва урвал минутку для отдыха. Всю неделю меня не было в Урсале, и сейчас…

— Значит, тебе известно, что в Палмарисе открылась вакансия, — прервал его Маркворт, которому недосуг было слушать болтовню Джеховита.

— Проблема в том, что наш бедный король очень устал. Хотя война и выиграна, за последние месяцы он столкнулся с таким множеством проблем, что я всерьез опасаюсь за его здоровье.

— Тогда сам Бог велит нам помочь ему, — сказал Маркворт. — Убеди короля отдать титул барона Де'Уннеро; церковь сумеет справиться с проблемами Палмариса.

Без сомнения, его собеседника это предложение застало врасплох.

— Король Дануб даже понятия не имеет, кто такой Маркало Де'Уннеро. Да и я тоже, если уж на то пошло; мы и встречались-то всего раз на Коллегии аббатов.

— Я готов дать ему самые лучшие рекомендации, — заверил его Маркворт. — И пойми вот что. Даже получив сан епископа, а именно так в прошлые времена называлась эта комбинация титулов барона и аббата, Маркало Де'Уннеро будет подчиняться мне — и тебе, если ты поможешь мне в этом. — Последнее соображение явно оказалось слишком большим искушением для Джеховита; он закивал и улыбнулся. — Вспомни, были времена, когда власть церкви не уступала королевской. Убеди короля.

— Может, я смогу встретиться с Де'Уннеро с помощью камня души, как вы со мной…

— Ничего у тебя не получится, — перебил его Маркворт. — Эта магия доступна только мне. И все, вопрос закрыт. Однако я буду часто наведываться к тебе.

Покорность и смирение Джеховита удовлетворили отца-настоятеля, и он понесся обратно в Санта-Мер-Абель. И снова, несмотря на огромный расход энергии, отдыхать ему не хотелось. Почти час он мерил шагами комнату, прикидывая так и эдак, какие перспективы власти неожиданно распахнулись перед ним.

Только сегодня утром он подумал о том, что его репутация в истории церкви сейчас прочнее, чем когда бы то ни было; выше она могла бы стать лишь в том случае, если бы украденные магические камни были возвращены. Однако теперь проблема этих камней казалась пустячной. Правильно сказал Де'Уннеро — церковь действительно прежде играла гораздо более активную роль в управлении государством. В те времена даже король Хонсе-Бира проходил обряд помазания точно так же, как отец-настоятель ордена Абеля. Затем на протяжении многих столетий между властью церкви и короля сохранялось примерное равновесие: могущественные, но отделенные друг от друга. Король регулировал светскую деятельность своих подданных, занимался армией, вел переговоры с соседними королевствами Бехреном и Альпинадором и практически не вмешивался в деятельность церкви. Во многих провинциях, в особенности отдаленных и с небольшим населением, церковь была даже более влиятельна, чем король, правящий где-то далеко, так что многие подданные даже не знали его полного имени.

Однако сейчас, благодаря мудрым и прозорливым действиям Маркворта в Палмарисе, устранению Коннора Бильдборо, аббата Добриниона и последующей гибели барона, баланс сил в королевстве может быть смещен в сторону церкви. По словам Джеховита, Дануб Брок Урсальский в последнее время сильно переутомился. Если вырвать из-под его власти Палмарис…

И Маркворту, и Джеховиту было далеко за семьдесят; очевидно, жить обоим осталось недолго. И почему, спрашивается, Маркворт должен удовлетвориться тем местом, которое уже сейчас будет отведено ему в истории церкви? Внезапно его амбиции взлетели очень высоко, и он не сомневался, что у Джеховита наверняка мелькнула та же мысль. Вместе, используя людей вроде Де'Уннеро как марионеток, они могли бы изменить мир.

И такая перспектива Маркворту чрезвычайно нравилась.

Недалеко от апартаментов отца-настоятеля, в своей освещенной единственной свечой комнате стоял брат Фрэнсис Деллакорт, глядя на отражение в зеркале, со всех сторон окруженное темными тенями.

Всю сознательную жизнь Фрэнсис чувствовал себя вознесенным над обычными, средними людьми — нет, над всеми людьми. Он верил, что избран Богом, хотя никогда не формулировал эту мысль такими словами; верил в то, что весь мир вокруг был просто сном, вызванным к жизни исключительно ради него одного. Фрэнсис был убежден в собственной непогрешимости — совершенное отражение совершенного Бога.

Но потом на дороге в Палмарис он убил Греди Чиличанка.

Это произошло совершенно случайно. Он не собирался убивать Греди и ударил его по голове с одной целью — чтобы помешать и дальше вести себя неуважительно по отношению к отцу-настоятелю. Однако на следующее утро Греди не проснулся. Монах похоронил его, но с тех пор воспоминание об одутловатом, безжизненном лице Греди, на которое падают комья земли, не давало ему покоя. И главное, выбило из-под ног пьедестал, на который он себя вознес.

С того рокового дня все события вокруг Фрэнсиса закружились в бешеном водовороте. Он стал свидетелем пыток и казни магистра Джоджонаха и, хотя никогда не питал к нему особой симпатии, не мог поверить в то, что наказание соответствует его прегрешениям.

Да, он был свидетелем этих ужасных событий, но молчаливо соглашался с происходящим, рабски служил отцу-настоятелю — потому что глава ордена не осудил его; напротив, то и дело повторял, что Фрэнсис все сделал правильно и что судьба Греди — и судьба его родителей — является результатом их собственных прегрешений. В результате преданность Фрэнсиса Маркворту даже возросла; он сумел убедить себя в том, что единственная возможность вернуть утраченный пьедестал состоит в том, чтобы слепо следовать за этим великим человеком.

А потом Маркворт приказал доставить Джоджонаха в зал, где проходила Коллегия аббатов. Посланные за ним солдаты схватили его прямо в двух шагах от Фрэнсиса, и в последний момент молодой монах взглянул в глаза обреченного магистра.

И этот обреченный магистр, знавший правду о смерти Греди и понимающий, кто за нее в ответе, простил Фрэнсиса.

Теперь молодому монаху осталось лишь смотреть в зеркало на темные тени, роящиеся вокруг его смертного тела, — они казались ему отражением скверны, испятнавшей его бессмертную душу, — и сражаться с одолевавшими его угрызениями совести и чувством вины.

Он утратил невинность, а вместе с ней и свой пьедестал.