В тени Нотр-Дама - Кастнер Йорг - Страница 41
- Предыдущая
- 41/125
- Следующая
Мой взгляд скользнул по ящику кровати, в котором я хранил свои странные находки — деревянную фигурку Аврилло, рисунок итальянца и пряжку мертвого тамплиера, который чуть не стал моим убийцей.
Когда я почувствовал руку Фролло на своем плече, то ужаснулся, и невольная дрожь пробежала по телу. Или это был озноб? Хотя огонь в камине вспыхивал и потрескивал, я мерз с тех пор, как архидьякон вошел в келью — словно он был бурей, дождем и холодом.
Отец Клод озабоченно посмотрел на меня сверху вниз:
— Вы, кажется, немного не в себе, мой милый. Даже если мне лестно и по душе ваше рвение, вам не следует заниматься только книгами. Вы же, в конце концов, не монах. Пойдите куда-нибудь, побродите по улицам Парижа, насладитесь жизнью!
Только ли забота отразилась на его лице? Или это был, скорее, испытующий взгляд? Знал ли он, что лишь вчера вечером я делал именно то, что он мне сейчас посоветовал? Правда, не для того, чтобы развеяться.
— Верно, вы правы, монсеньор, — пробормотал я.
— Кометы умеют скрывать большие тайны, они так же стары, как этот мир и, возможно, сделаны из того же материала — но они не всё в этом мире. Вам не следует принимать слишком близко к сердцу, что Гренгуар собрал и записал об их гибельном воздействии, месье Сове.
— Что вы имеете в виду?
— Возможно, кометы приносят беду, черная смерть шестьдесят шестого не случайно пришла после года кометы — но и без нее происходит достаточно плохого. Вы еще не слышали, что опять произошли три убийства в непосредственной близости от Нотр-Дама? Но откуда вам знать, ведь вы занимаетесь только кометами.
— Жнец напал снова? — осторожно поинтересовался я.
— Полиция, как всегда не знает, кто был этот, убийца. Но на этот раз убийца не перерезал своим жертвам горло, и о картах я ничего не слышал. Говорят, все трое уважаемых господ были заколоты внизу на берегу, между Собором и Отелем~Дьё. Одному Богу известно, что они там искали.
Каков лицемер! Он же знал лучше всех, что они сами нашли там только то, что хотели уготовить мне: смерть. Я бы предпочел заявить ему об этом прямо в лицо, но сдержался и подумал, что, возможно, этого и добивался Фролло. Если он не узнал подслушивающего за ними человека, но подозревал меня — это было проверкой, которую я сумел выдержать.
— Кем были убитые? — спросил я тоном, не выражающим ничего, кроме любопытства.
— Вы едва их знаете. Мэтр Дени, один из четырех присяжных библиотекарей Университета, писарь Шатле, Шарль Мурон, и, наконец, мэтр Овер, который был облатом у целестинцев.
— Как покойный мэтр Аврилло, — вырвалось у меня. Фролло кивнул и спросил:
— Вы верите во взаимосвязь, месье Сове?
— Я не знаю, но это мне бросилось в глаза, — я не хотел давать ему никакого точного ответа, потому что боялся попасть в ловушку. — Спросите лучше лейтенанта Фальконе.
— Он тоже этого не знает. Я столкнулся с ним буквально на площади перед Собором, и он поведал мне об ужасных убийствах.
— Вот причина, чтобы не следовать вашему совету побродить по улицам, отец Клод.
— И стены Нотр-Дама не защищают от страшного конца. Подумайте о бедном Одоне!
С этим предостережением Фролло покинул меня, и я спросил себя, должен ли воспринимать его слова, как угрозу. И почему он не упомянул о смертельных стрелах и о белых плащах тамплиеров? Вероятно, другие тамплиеры и Фролло вместе с ними устранили эти следы. Я подложил пару поленьев, но холод не спешил покидать мое тело — как и дрожь, которую я заметил по пальцам рук при листании книги о кометах. Это была та страница, которую я открыл, когда Фролло внезапно вошел. Я начал читать.
«Не был беден событиями и год 1465 от Рождества Христова. Граф фон Шароле, названный позже Карл Смелый, заключил союз с изменниками-принцами, который они дерзко назвали „Лигой общественного блага“. Под этим лицемерным знаменем люди объединились против нашего доброго короля Людовика, который славно выдержал их штурм на Поле Слез, недалеко от Менлери и защищал с Божьей помощью стены Парижа. Ему даже удалось провести семьсот бочек муки для голодающих жителей города через ряды осаждавших. Но все это король сумел сделать только благодаря Божьей милости, светящимся знаком коей по небу пролетела комета.
Если бы сейчас комета была посланником счастья, то сведенный с ума ею человек должен был быть одержим дьяволом. Ито, что говорит сумасшедший, подтверждает это заключение. Несчастный был Божьим человеком, духовником, исповедовал высоких мужей и первых лиц в Сен-Бену а-ле-Бетурне. Но потом он покинул правильную стезю и предался тому ошибочному учению, чьи последователи называются альбигойцами или же катарами. Уже одно это говорит о его безумии.
Но теперь, когда показалась комета, тот духовник изрыгал вокруг себя дикие ругательства, вершиной которых стали подозрения, что верховные мужи церкви, городского управления и даже королевского окружения сговорились погрузить мир в вечный мрак. Чтобы остановить его сбивчивые речи и защитить народ от опасных, соблазнительных мыслей, сумасшедшего схватили и заперли в самой крепкой темнице. Сегодня от человека ничего более не осталось, кроме имени — Гийом де Вийон».
Снова я резко захлопнул книгу, словно так мог выгнать из своей головы вертящиеся мысли, вернуть их обратно на бумагу, откуда они выскочили. Теперь я слишком хорошо припоминал свой первый визит «У толстухи Марго», когда Фальконе и хозяйка рассказали мне о поэте Вийоне — якобы короле «братьев раковины». Что, черт побери, потерял его отец в этой истории с кометой?
Пока один вопрос сменял другой, я осознал крепнувшее ощущение, которое испытывал при преследовании Клода Фролло. Наконец, я предпринял что-то для проникновения в хитросплетения из тайн. Даже если это чуть не стоило мне головы (в самом прямом значении этого слова), я ощущал себя на верном пути. Я не сидел, как загнанный в безвыходное положение зверь, в своей келье, я не вел себя как маленький Арман в монастыре Сабле, который напрасно ждал своего отца. Я действовал, как мужчина, и хотел продолжать так и дальше. Как только я принял решение, то почувствовал, как кровь приливает у меня в жилах. Больше не было нужды в каминном огне, чтобы прогнать холод из моих костей.
Я поднял неприбитую доску кровати и рассмотрел три предмета, связанные туманной историей. Но ни деревянная фигурка змеи, ни рисунок итальянца, ни пряжка тамплиера не хотели принести мне облегчение, дать указание для моих дальнейших действий. Я мог положиться только на свой разум. Для этого у меня был лишь кинжал, который я, между делом, заточил, и не слишком большой, но достаточно полный кошелек.
Меня как громом поразило, и я вытянул кошелек, считая себя великаном среди глупцов, поскольку раньше не додумался до этого. Я не случайно попал в Нотр-Дам. Не слепая судьба бросила меня в сеть убийств, предательств и тайн. Я снова увидел себя стоящим на берегу Сены, с пустым животом и потерявшим мужество, потом вспомнил, как на меня напали нищие. И я услышал слова монаха-призрака, который бросил к моим ногам кошелек: «Ступайте завтра во Дворец правосудия. Там будут высокие мужи, чтобы присутствовать на мистерии в Большой зале. Спросите отца Клода Фролло, архидьякона из Нотр-Дама. Он ищет толкового писца. Подайте себя ловко, и вам обеспечен хлеб насущный, Арман Сове!»
Монах направил меня. Но с какой целью — это предстояло выяснить. Потому что с этого все и началось. И я хотел всё разузнать, не желая просто отказаться, как от поиска своего отца, от своего происхождения, от себя самого!
И часа не прошло, как я стоял в тени Дворца правосудия и смотрел на Сену, на мост Менял и на возвышающиеся по ту сторону Двойного моста кривые стены Гран-Шатле. Порывы сильного ветра обрушивались на реку, и только самые сильные и отважные лодочники неуклюже передвигались на своих баржах по вздыбленной воде. Некоторые связали маленькие гребные лодочки, чтобы их не снесло в сторону.
Мост был девственно пуст. Кто отважиться выйти в такую погоду, того должны подгонять исключительно неотложные дела. Как меня.
- Предыдущая
- 41/125
- Следующая
