Характеристика - Сабинина Людмила Николаевна - Страница 2
- Предыдущая
- 2/7
- Следующая
— В архитектурный, конечно, тебе и соваться нечего. Попробуй в театральное училище. Покажи им Фантомаса, вполне возможно, что зачтут.
И лицо такое сделал, скромное и благородное. Тетрадочки в портфель положил, замок защелкнул, на пухлом подбородке складка обозначилась, коротенький нос и рот собрались в этакую мордочку. В крепенькую, квадратную и, в общем-то, весьма умненькую мордочку.
Ребята собирались домой, девчонки наскоро записывали уроки, договаривались о чем-то, все обо мне забыли. И я почувствовал себя заброшенным, одиноким, хоть вой, хоть вовсе домой не являйся. И дернуло же меня фантомасничать!
Дома я рассказал маме всю эту историю. Мама как раз на вечерние занятия собиралась, она у меня преподаватель. Немецкий язык в институте преподает.
— Ты с ума сошел! — удивилась мама. — Вот еще не было печали!
Мама припудривалась перед зеркалом, и теперь она то ругала меня, то снова пудрилась.
— Ты и не представляешь себе, как трудно поступить в вуз! Мне пришлось разыскать одну знакомую, которую я уже лет двадцать не видела. (Мах, мах пуховкой.) И только для того, чтобы она познакомила меня с репетиторами, знающими требования твоего института… Ты отдаешь себе отчет, во что обойдется твое поступление в вуз?
— К черту! — заорал я. — У меня по всем предметам четверки да пятерки! На что мне репетиторы? Что я, хуже других? Не хочу репетиторов!
— Глупости! — прикрикнула мама. — Может быть, ты и не хуже, да другие-то, вдруг — окажутся лучше! (Мах, мах! Коробка с пудрой выпала из рук, запорошило весь туалетный столик.) В общем, чтобы не было никаких историй! Понимаешь? Никаких историй больше! И характеристику чтобы хорошую получить! Не удовлетворительную, а хорошую! Вот!
Мама схватила сумочку, заглянула в нее и направилась к двери.
— Да-а, хорошую! — заныл я. — Напишут мне теперь хорошую, как же!..
— Старайся! Общественную работу выполняй, в кружки какие-нибудь запишись. И, главное, без фокусов! — Мама остановилась в коридоре, обернулась, взглянула на меня: — Никаких драк, никаких глупостей!
— А если хулиганы пристанут, что же я тогда…
— Беги. С твоими-то ногами длинными, да не удрать, — просто позор. Но в драку ввязываться не смей!
И мама ушла.
Я засел за математику. Ничего не клеилось. Из головы не выходила проклятая характеристика. К тому же задача попалась ломовая какая-то, все мозги себе сломал.
Нет, подумать только, что это будет за жизнь! В кружки какие-то записываться. В какие кружки? Плясать, что ли, начать? Или вязать кофточки вместе с девчонками? Может быть, в хоровой коллектив податься? Петь-то легче всего… Я представил себе наш общешкольный хор: в первом ряду девчонки — белые блузки, синие юбки. А во втором — Сидоров со своими рыжими патлами да двухметровая каланча — я. Так мне почему-то представилось… Цирк, смехота. Нет, уж лучше кофточки вязать.
Да где времени взять на разные там кружки? Общественную работу я и так выполняю: делаю рисунки для стенгазеты, карикатуры, рамочки всякие, одним словом, оформление. Да к этому привыкли давно, не замечают, вроде так и надо. И правда, кто же, кроме меня? Я — лучший художник в классе…
Да-а… Прибавить придется пару нагрузочек, не иначе…
Этой ночью я спал плохо. Снилась проклятая характеристика.
Утром меня подозвала к себе Нина Харитоновна, наш классный руководитель.
— Горяев, я слышала, ты вчера опозорил весь наш класс, — сухо сказала она, и на лице у нее сразу вспыхнули красные пятна.
— Да я, Нина Харитоновна, ей-богу…
— Поздно каяться. Об этом поговорим после, — остановила она. — Имей в виду, это отразится на твоей характеристике.
— Я… Я постараюсь загладить. Так вышло, понимаете, я и сам не ожидал!
— Не ожидал! Подумать только, не ожидал! Уж если ты и сам не ожидал, так чего же ожидать другим! Да! Чего ждать от тебя коллективу, педагогам, родителям? Ты подумал хоть об этом?
Я смотрел на лицо Нины Харитоновны, а красных пятен на нем становилось все больше, — и молчал. Да и что тут скажешь. Молчать — самое лучшее! Я молчал бы и дальше, если бы не выручил звонок.
— В общем, так. Встает вопрос о твоей характеристике. Обсуждать сейчас — недосуг. Ты должен доказать делом. Возьми этот адрес, вот заявка, и после школы поезжай на кинофабрику, договорись о просмотре учебного фильма…
Я обрадовался. Съезжу туда, и баста. Зачтут за общественное поручение, и весь инцидент забудется…
Ехать пришлось часа полтора, с двумя пересадками. Там была очередь, так что потратил часа полтора, чтобы оформить заявку. Обратно — снова полтора часа.
В общем, когда я вернулся домой, уже стемнело. Только сел за уроки, позвонил Вадька:
— У тебя задача четыреста первая получилась? Какой ответ?
— А почем я знаю? Я еще ни черта не успел. Поручение выполнял.
— А-а! Прискорбный случай, — посочувствовал Вадька. — Ну, привет. Не забудь, завтра сдавать сочинение.
И повесил трубку.
Конечно, я понял, что это он нарочно. Не удержался, чтобы не съехидничать. Ну, черт с ним. И я принялся за работу. Изложил своими словами статью Салтыкова-Щедрина, вставил кое-какие фразы из учебника, ничего, сойдет… Главное, сдать сочинение обязательно завтра. Иначе придется беседовать с Ниной Харитоновной, потому что она-то и ведет у нас литературу.
Закончил в одиннадцать. Потом принялся за остальные уроки. В общем, к двум часам ночи почти все было готово.
Мама давно уже десятый сон видела, когда я улегся наконец спать.
Время шло. Я старался как только мог. На разные поручения сам напрашивался, за два месяца пять стенгазет оформил, на все экскурсии ходил, отстающему Сидорову помогал.
Этого черта Сидорова приходилось ловить в толпе около кинотеатра, домой тащить да за уроки засаживать… Сам-то я уж позабыл даже, когда последний раз в кино ходил…
Однажды после уроков нас задержала Нина Харитоновна. Надо было обсудить вопрос о классном вечере. Обыкновенный вечер, с танцами, с постановкой… Решили показать несколько сцен из гоголевского «Ревизора». Распределили роли, мне дали Ляпкина-Тяпкина. Оформление сцены, декорации, конечно, тоже поручили мне… Вечера всегда оформлял я. Ничего не поделаешь — лучший художник…
А потом Нина Харитоновна заговорила о танцах.
— Смотреть обидно, — начала она, — как наши мальчики прямо-таки постыдно прячутся за спину друг друга, лишь бы девочек не приглашать. Однажды Сидоров даже под стол полез, когда Зоя Копыткова пригласила его на вальс. Стыдно! На прошлом вечере — все, как тараканы, забились по углам, одни девочки танцуют друг с другом.
— Мы же отдохнуть пришли, — бормотнул на последней парте Сидоров.
— Вот-вот. Инвалид первой группы нашелся. Ты и сейчас отдыхаешь, развалился на парте, как на диване.
Тут выскочила Тося Хохлова.
— Нина Харитоновна! Позвольте мне высказаться по этому вопросу!
Она маленькая, тоненькая, Тося эта, прямо кукла, и все время вертится, когда говорит. Получается вроде кукольного театра.
— Ребята! — запищала Тося. — Я считаю, что пора покончить с такими танцами. Танцы с однородным полом! Что это за танцы! Надо взяться как следует за наших мальчиков, заставить их вести себя нормально! У нас не мальчики, а психи какие-то!
Я терпеть не могу девчонок. Во всяком случае, наших. В нашем классе ни одной порядочной девчонки не найдешь. Ни поговорить с ними по-человечески, ни в кино пойти. Одно ломанье, писк и всякое издевательство.
Взять ту же Тосю. Попробовал пригласить ее на «Риголетто». Сначала она заломалась, дескать, не знает, сможет ли, и так далее. Потом вроде согласилась. А в самый вечер, как идти, позвонила, что не может… Я уже не знал, как быть с билетом, когда она снова позвонила, что идет. И со второго действия смылась. И хорошо, что смылась, а то духами от нее так несло, что я уж и музыку слушать не мог: в носу защипало.
В общем, после долгих обсуждений и споров мы все поклялись активнее танцевать, и, конечно, только с девочками.
- Предыдущая
- 2/7
- Следующая
