Перстень Мериада (СИ) - Романовская Ольга - Страница 43

— Ну, — смущённо ответила Стелла, — по большому счёту у меня с ним не так уж много общего. Он для меня — кто-то вроде проводника. В своё время я спасла его от смерти, а потом он помог мне.

И почему она должна оправдываться перед этими незнакомыми людьми? Почему ей так стыдно? А ведь ей стыдно, неприятно, что Телиф так открыто признаётся, что знаком с ней, при этих сиальдарцах, которых неизвестно каким ветром занесло в Ключане.

Атмосфера за столом изменилась, и, несмотря на всю симпатию к этим людям, девушка долго с ними не просидела. Правда, на следующий день принцесса согласилась вместе с ними осмотреть город. Первое впечатление, произведённое на нее Ключане, не изменилось: грязный город, неряшливые люди, ужасные манеры.

В день отъезда Телиф умудрился поссориться с хозяином «Трёх котов», лишив себя и Стеллу обеда. Принцесса участия в перепалке не принимала, поэтому беспрепятственно, без криков и хлопанья дверьми смогла собрать вещи и, расплатившись с раскрасневшимся от волнения Хаденом, степенно спустилась вниз. В обеих руках было по сумке, но хозяин даже не подумал помочь ей.

Телиф упорно молчал, слушая тихое занудное ворчание собственного желудка. Стелла тактично делала вид, что не слышит этого.

На одной из узких улочек скаллинарец остановился и указал на открытую дверь под смытой дождями надписью:

— Это хорошая таверна, здесь даже подают вино.

Принцесса усмехнулась и, заранее содрогнувшись от той вони и грязи, в которой ей придётся обедать, привязала Лайнес к коновязи. Шарара она взяла с собой: щенок проголодался.

Они вошли в большую дымную залу с длинными деревянными столами. Где-то под потолком коптили свечи. Стелла поморщилась от резкого запаха, неожиданно ударившего ей в нос. «Аромат пьяных коневодов, отдыхающих после утомительной работы», — так она охарактеризовала его после.

Телиф оказался здесь своим человеком: сразу же подошёл к хозяину и указал на стол у окна. Хорошенькая скаллинарка тут же постелила на него скатерть и поставила кувшин с вином.

Принцесса осторожно присела на скамейку, предварительно проверив её чистоту. Шарара она усадила рядом с собой. Скаллинарец сел напротив.

— С ними нужно построже, — сказал он, кивнув на хозяина. — Иногда надо прикрикнуть, чтобы получить желаемое.

— Похоже, здесь кричат не только в тавернах, — усмехнулась Стелла. — На улице стоит такой гам… Безкультурный народ!

— Чего?

Принцесса махнула рукой и отвернулась.

Подавальщица, как и все местные женщины, в длинной закрытой одежде, принесла им дымящиеся тарелки с рубленым мясом и бобами и налила вина. Оно было кислым и крепким, но другого не было.

Так как, в отличие от Телифа, она была не так уж голодна и не зациклена на поглощении пищи, Стелла обратила внимание на двух женщин, артисток. Одна — темноволосая, с тяжёлыми браслетами на руках и ногах — танцевала под аккомпанемент старика в лохмотьях. Другая — чуть светлее и ниже ростом — пела. Они не были похоже на скаллинарок: другой тип лица, другая одежда, жесты. Телиф сказал, что, возможно, они этнические грандванки, представительницы одной из низших ступеней иерархии местных комедиантов.

Темноволосая красавица прошлась между столами и собрала деньги. Стелла дала ей две монетки и вопросительно посмотрела на Телифа. Она знала, что у него есть деньги: по дороге в Ключане скаллинарец заехал в родное стойбище. С недовольным видом Телиф долго рылся в складках одежды и, наконец, сунул девушке мелкую монетку.

Обойдя всех, артистка отдала старику-аккомпаниатору собранные деньги.

— Сейчас они станцуют танец с платками. — Телиф заметно оживился и отставил миску в сторону.

Зрелище действительно было занятным. Девушки кружились, переплетаясь руками, обменивались платками, в такт движениям позвякивали дешёвыми украшениями.

Танцовщицы вращались всё быстрее; шёлковые платки замысловато оплетали их — цветные, переливающиеся змеи, языки пламени, плавными изгибами обнимавшие воздух и тела, жившие, казалось, своей собственной жизнью. Эта плавность, эти струящиеся линии были застывшей музыкой, отголосками того прекрасного, что много лет безуспешно пытались запечатлеть люди, того, что каждый видел или не видел, того, что каждому виделось иным, своим собственным, трепетным, хрупким, а посему вызывающим восхищение — эхом мира красоты и гармонии. И неважно, что у одной из артисток кривые ноги, что музыка нещадно фальшивила — было только это движение, совершенное само по себе.

Магию движения разрушил один из посетителей, выхвативший одну из девушек из объятий танца и силой усадивший ее рядом с собой:

— Выпей с нами, красавица!

Бросив на него надменный взгляд, она встала и процедила:

— Я не пью с таким, как ты.

Её гордость разозлила его больше, чем отказ.

— Нет, ты выпьешь с нами! — Скаллинарец попытался снова ухватить танцовщицу за руку, но та вывернулась, больно его укусив.

По таверне прокатился недовольный ропот. Как написали бы в романах, в воздухе запахло бедой.

Девушку окружили. На лицах мужчин была написана злоба, руки сжимались в кулаки. Танцовщица испуганно прижалась к стене и с мольбой обвела глазами присутствующих — никто не откликнулся на этот молчаливый призыв, никто, кроме её товарки. Она выхватила палку у сопровождавшего их старика и изо всех сил огрела по голове обидчика подруги. Скаллинарец обернулся и, не раздумывая, ударил её по лицу.

Стелла не могла этого больше терпеть. Сидеть, есть и смотреть, как эти скоты бьют беззащитных женщин? Пьяные омерзительные животные! Кровь прилила к голове; щёки раскраснелись.

Когда мужчина снова занёс руку над танцовщицей (отважная девушка, она по-прежнему пыталась защитить подругу, принимая удары на себя!), принцесса не выдержала и встала. Телиф не сумел её удержать.

— Эй, скоты! — Голос срывался от закипавшей в сердце злобы. — Сейчас же уберите от них руки!

Скаллинарцы обернулись и разразились громким хохотом.

— Смотрите, ещё одна женщина посмела открыть рот! Она хочет, чтобы ей намяли бока. И мы её проучим, так проучим, что век будет помнить! Она даже не удосужилась одеться, как подобает приличной женщине!

— Мы ещё посмотрим, кто кого научит хорошим манерам! — Девушка окончательно отдалась во власть бурлящих чувств.

Она вытащила меч и с вызовом посмотрела на толпу. Энтузиазм скаллинарцев немного угас.

— Ты, что, серьезно решила с нами драться?

— Ещё как серьёзно, если вы сейчас же не оставите их в покое.

— Да не слушайте вы её, мало ли что болтает женщина? — Телиф предпринял отчаянную попытку спасти положение. — Она чужестранка и не знакома с нашими обычаями. Если угодно, она извиниться перед вами.

Девушка покачала головой. Уж чего она делать не будет, так это извиняться!

Получив неожиданную поддержку в лице Стеллы, танцовщицы, воспользовавшись ситуацией, поспешили сбежать от греха подальше.

Ещё несколько месяцев в Ключане вспоминали об этой драке. Очевидцы рассказывали, что рыжеволосая чужестранка, «заправская ведьма», убила пятерых взрослых мужчин и ранила ещё дюжину. «И всё из-за двух паршивых танцовщиц», — добавляли они. Конечно, они преувеличили: Стелла всего лишь немного попортила скаллинарцам кровь, убив только одного и то, повинуясь инстинкту самосохранения. Он приблизился к ней на опасное расстояние, подошел не с дружелюбными намерениями, ей ничего другого не оставалось, как утихомирить его с помощью подвернувшегося под руку ножа.

— Честно, не ожидал от Вас такого! — восхищённо заметил Телиф, когда они спешным образом покидали таверну. Естественно, не заплатив по счёту.

Стелла лишь усмехнулась в ответ; сейчас ей было не до этого. Мало того, что скаллинарцы подступали к входной двери, которую они так умело забаррикадировали, так на улице успела собраться толпа. Правда, она расступилась, давая ей дорогу, но всё равно надо было быть настороже. Окинув улицу быстрым взглядом, девушка поняла, что они оказались в ловушке: с обеих сторон улочка была перегорожена повозками.