Перстень Мериада (СИ) - Романовская Ольга - Страница 39

— Я глубоко возмущена подобным обращением, — она смерила холодным взглядом разъярённого Алилаша.

Её поведение вызвало широкий резонанс. Не положительный, разумеется — всё, что она делала последние несколько минут, противоречило установившимся общественным нормам.

— Как, разве в вашей стране женщине позволено прикасаться к реналу? — Алилаш почти выкрикивал свои вопросы. — Неужели им позволено не склонять головы перед вождём?

— Перед чужим — нет, если этого в особых случаях не требует этикет.

Так, понятно, слово «этикет» им незнакомо, поэтому бессмысленно продолжать разговор на эту тему.

— А что такое ренал? — простодушно спросила принцесса.

Девушка, подносившая сали Алилашу, тихонько рассмеялась и тут же получила тумак в бок, резко оборвавший её звонкий смех. Стелла нахмурилась: ни в одной местности, где она побывала, никто не обращался с женщинами подобным образом. Принцесса подошла к несправедливо обиженной девушке и шёпотом спросила:

— Неужели тебе не обидно?

Та удивлённо покачала головой.

— А как тебя зовут? — Стелла была озадачена её молчаливым согласием с проявленной к ней грубостью.

— Жалата.

Похоже, Алилашу не понравилось их шушуканье. Он подошёл к принцессе, более-менее вежливо взял её за руку и отвёл в противоположный угол.

— Зачем ты болтаешь с ней? — зашипел ей на ухо Алилаш. — Тамируш ещё не отпустил тебя. Он, наверняка, пожелает говорить с тобой.

— Я не буду с ним говорить, — пробурчала девушка.

— Будешь! Ты должна.

— Кому? Вам? Уж вам-то я ничего не должна, будьте уверены! По происхождению я намного выше всех вас, даже Тамируша. Мой дядя — король Сиальдара.

Скаллинарцы испуганно притихли. Все взгляды обратились на Стеллу. Даже Алилаш был напуган. Он отпустил её руку и предупредительно отошёл — на всякий случай.

Её слова будто пробудили ото сна Тамируша. Он вздрогнул, открыл глаза и обратил свой мутный взор на нарушительницу спокойствия.

— Когда-то Скаллинар принадлежал Сиальдару. — Его голос, дрожащий, шепелявящий, казался таким громким и ясным посреди воцарившейся тишины. — И мы возили наших коней в Розин. Давно это было!

— Алилаш, — старик протянул дрожащую руку, — помоги мне встать! Я хочу посмотреть на неё.

— Пусть лучше она подойдёт к тебе. Гора к мыши не ходит, — гордо возразил сын.

— Нет, — затряс головой Тамируш, — я сам встану. Мне кажется, что я вижу яркий камень на рукояти её меча. Мои глаза давно плохо видят, ты знаешь, я не различаю ваших лиц, но этот камень… Он светится, Алилаш, светится солнечным светом. Эта девушка — Спасительница.

— Эта соплячка — Спасительница? — Судя по всему, Алилаш думал, что отец выжил из ума.

— Да, — прошамкал старейшина и на дрожащих руках приподнялся над обтянутым шкурами креслом. — Будь вежлив с ней, сын мой, и знай, что она имеет право прикасаться к реналу столько, сколько захочет. У неё в руках меч справедливости.

Стелла уважала старость, поэтому не позволила Тамирушу встать и сама подошла к нему. Старик долго всматривался в её лицо, а потом прошептал:

— Я знал, что я счастливее многих. Не у меня ли лучшие табуны, не у меня ли смелые сыновья и прекрасные дочери? Но теперь я окончательно уверился в этом. Я видел тебя.

Не выдержав, Тамируш расплакался. Смахнув морщинистой рукой слёзы, он поцеловал принцессу и, будто в укор грубости сына, усадил рядом с собой на маленькую скамеечку.

Терпеливо выдержав до конца торжественной церемонии, в которой она больше не принимала никакого участия, принцесса наконец-то вышла на свежий воздух. Ей хотелось успокоиться, привести мысли в порядок.

Возле лошадей девушка застала двоих новых знакомых: Телифа и Жалату. Скаллинарец гладил Ферсидара, чья шкура была начищена почти до зеркального блеска; Жалата стояла рядом с кувшином воды.

Принцесса сосредоточенно осмотрела копыта Лайнес, зорко следя за тем, чтобы Шарар не увязался за местными собаками. На душе у неё было неспокойно: Алилаш, хоть и стал немного любезнее, по-прежнему относился к ней враждебно.

— Нам очень повезло тогда, повезло, как никогда не везло в жизни! — скаллинарка заканчивала очередную историю. Тёмная накидка сползла с головы на плечи. — Если бы Платана не оказалась рядом, мы бы пропали.

— Жалата! — позвала Стелла. Девушка обернулась. — Кто твои родители?

— Я дочь Тамируша, сестра Алилаша, — улыбнулась скаллинарка. — Иначе я бы не посмела поднести сали великому воину.

«Великому воину»! Это так она называет своего брата, этого грубияна Алилаша? Принцесса чуть не рассмеялась, но передумала. Нет, это ведь совсем не смешно! Алилаш бьёт её, бьёт просто так, чтобы выместить на ком-нибудь свою неуёмную злобу, чтобы показать свою силу.

— Да как он смеет так обращаться с тобой, своей сестрой? — Стелла на время отложила ножичек для чистки копыт. — Вам хоть что-нибудь позволено, или вы просто безгласные рабыни мужчины?

Вопрос принцессы вызвал у Жалаты искреннее удивление. Похоже, она никогда об этом не задумывалась.

— Мы следим за домом, растим детей, выхаживаем больных, следим за лошадьми, пока мужчины в степи.

— И ничего больше?

— Этого достаточно.

— Но вы же бесправны!

— Такой порядок установили предки. — С опаской глянувшись по сторонам, скаллинарка шёпотом добавила: — Когда я была маленькая, наши воины захватили в соседнем племени невест. Ту, которую пожелал взять себе Алилаш, звали Алуста. Она прилюдно отказала ему и сбежала, нарушив законы предков. Алуста называла себя свободной. Её поймали, но она по-прежнему не желала быть его женой. Её били, а она стояла, стиснув зубы, и молчала. Алуста была очень гордой, она пять раз бежала от нас, а под конец, не желая возвращаться к брату, она бросилась под копыта лошадей. Нам запретили вспоминать о ней.

Наверное, Жалата сочувствовала Алусте и втайне завидовала ей. Ей-то никогда не стать свободной, даже ценой жизни. Люди, не способные совершать поступки, всегда восхищаются теми, кто хоть однажды отважился на такое опасное и зачастую неблагодарное дело.

Скаллинарка, как тень, проскользнула вдоль шатра и затерялась среди других женщин. Стелла проследила за ней взглядом и подняла с земли нож для чистки копыт. Обернувшись, она увидела Алилаша. Он с нескрываемой ненавистью смотрел на Телифа, вертевшегося возле Ферсидара. Губы его были плотно сжаты; в руках была плеть.

Почувствовав на себе ее взгляд, Алилаш заткнул плеть за пояс и подошёл к принцессе.

— Этот человек должен уйти, — он указал на Телифа. — Его место в степи. Чужой степи, подальше от нас, — подчеркнул Алилаш.

— Он прав, — предупредив возражения принцессы, заметил Телиф. — Я оскорбляю их род своим присутствием.

Не желая испытывать судьбу, скаллинарец сделал вид, что уходит. На самом деле он направлялся к месту стоянки погонщиков, которые, благодаря нескольким словечкам Жалаты, согласились на время приютить его.

— У тебя славный жеребец, и лошадь тоже хорошая, — заметил Алилаш, убедившись, что ненавистный Телиф скрылся из виду. — На таких лошадях нужно уметь ездить.

— А я умею. — Принцесса закончила свою работу и привязала Лайнес к коновязи.

— Тогда докажи, что ты хорошая наездница. Я поставил десять талланов против того, что ты не обгонишь меня. Если выиграешь — деньги твои, а если проиграешь — станешь всеобщим посмешищем.

Десять талланов! Ну и жмот! Высоко же он её ценит! Ничего, она ему докажет, что он всего лишь зазнавшийся грубый скаллинарец.

— Так что? Боишься?

— Нет, не боюсь. Да и чего бояться?

— Того, что конь скинет тебя на землю, — усмехнулся Алилаш.

— Я принимаю пари.

Стелла выбрала Ферсидара — пусть докажет, что его достоинства — не пустое бахвальство прежнего хозяина.

Соперники остановили коней у последнего шатра перед началом бесконечной степи. Смотреть на скачки вышли почти все обитатели селения. Младший брат Алилаша, Сетур, воткнул толстую ветку на берегу ручья, отмечавшую середину дистанции.