Тщетность, или Гибель «Титана» - Робертсон Морган - Страница 2

• Предыдущая
• 2/17
• Следующая

Основное пространство палубы было свободно от пассажиров, когда по корабельному времени наступил полдень. Настал час уборки, которой матросы всех пароходов уделяют так много своего времени. Под командованием боцмана, здоровенного детины ростом больше шести футов, группа матросов выстроилась на корме с ведрами, щетками и кистями.

— Ребята, вы знаете, что от вас требуется! Шлюпбалки и пиллерсы должны блестеть, как драгоценные камни. Про леерное ограждение пока забудьте... Дамы, прошу, отодвиньте ваши кресла немного дальше, чтобы не случился какой конфуз... Эй, Роуланд, какого дьявола ты там делаешь, слезь, пока не свалился за борт. Займись-ка лучше дефлектором вентиляционной шахты... Хотя нет, в таком состоянии ты точно обольешь кого-нибудь... Вот, что, оставь ведро и кисть и беги к старшине за наждачной бумагой. Будешь вкалывать до тех пор, пока вся эта дурь не выветрится у тебя из головы. Грубая работа — лучшее лекарство для таких, как ты.

Эта тирада обращена была к матросу, странному малому примерно лет тридцати, с черной бородой и удивительно загорелой кожей. Несмотря на хрупкое телосложение он производил впечатление здорового и дышащего силой человека. Однако это впечталение тотчас пропадало, стоило взглянуть в его пустые водянистые глаза. Матрос неловко спрыгнул на палубу и нетвердой походкой побрел к кубрику старшины. Проходя мимо группы дам, за сохранность нарядов которых так беспокоился свирепый боцман, матрос вздрогнул. Он поймал на себе взгляд синих как море глаз молодой женщины с волосами цвета солнца. Не сводя глаз с матроса, женщина медленно поднялась из шезлонга. Матрос сперва вскинул руку, словно в растерянном полуприветствии, потом поспешно отвернулся и, ускорив шаг, прошел мимо. Повернув за угол рубки, туда, где его не могли видеть ни женщина, ни громогласный боцман, матрос остановился и прижал руку к груди, словно у него внезапно заныло сердце.

— Что за чертовщина! — пробормотал он. — Совсем расшатались нервы от виски или чувство, которое ты считал умершим, все еще живо?.. Пять лет прошло, но один ее взгляд все еще способен остановить кровь в твоих жилах... И снова эта сердечная тоска и беспомощность... Ты знаешь, к чему это приводит... К безумию... Или того хуже.

Он посмотрел на свою дрожащую, запачканную смолой руку, пересеченную в запястье красноречивыми рубцами. Ему потребовалось еще несколько минут, чтобы восстановить самообладание, сходить за наждачной бумагой и вернутся на корму.

Молодая женщина была не меньше матроса поражена этой неожиданной встречей. Невольное выражение удивления и злости появилось на ее красивом, хотя и слабовольном лице. Потом она подхватила маленького ребенка, который гулял по палубе рядом с нею, и поспешила к дверям салона. Она, не останавливаясь, прошла в библиотеку и упала в кресло рядом с джентльменом, в котором без труда можно было распознать человека военного. Джентльмен оторвался от книги и посмотрел на женщину.

— Что стряслось, Мира? — спросил он. — Увидела морского змея? Или «Титан» повстречал Летучего голландца?

— О, Джордж! Нет... — ответила женщина взволнованно. — Джон Роуланд здесь, на борту. Лейтенант Роуланд!.. Я видела его только что — и он так изменился... Он, похоже, пытался заговорить со мной!..

— Роуланд? Твоя мучительная страсть из прошлого?.. Я в глаза не видел этого человека, а ты редко расположена была рассказывать о нем... Он среди пассажиров первого класса?..

— Нет, он, кажется, простой матрос. Он работал на палубе вместе с другими. И одет в какую-то ужасную робу, мятую и грязную. У него такое лицо! Я думаю, он пал очень низко, с тех пор, как я...

— С тех пор, как ты ушла от него? Послушай, дорогая, не вини себя... Ты здесь совершенно не причем. Если в мужчине нет стержня, то он рано или поздно окажется в сточной канаве... И как он тебе показался? Все еще злится на весь мир? Ты выглядишь очень расстроенной. Что он тебе сказал?

— Он не вымолвил ни слова... Я всегда боялась его, Джордж. Я видела его всего три раза с тех пор... В его глазах всегда был такой пугающий огонь. В последнюю нашу встречу он был просто неуправляемым, а глаза его метали молнии. Он обвинял меня в том, что я играла с ним, обманывала его. Он твердил что-то о непреложном законе справедливости— этого я уже не могла понять... Помню только, он сказал, что все страдания, которые мы навлекаем на других, возвращаются нам сполна... А потом он ушел прочь — гнев его был ужасен... С тех пор я не могу успокоиться... Я боюсь, вдруг он захочет как-то отомстить. Вдруг ему придет в голову украсть нашу малышку, нашу маленькую Миру.

Она притянула к себе улыбающегося ребенка и прижала его к груди.

— Поначалу он показался мне очень симпатичным... Пока я не поняла, что он атеист. Да, Джордж, это так. Он отрицал существование Бога! И убеждал в этом меня — благоверную христианку!...

— Удивительно наглый и самоуверенный тип, — сказал с улыбкой муж, — и при этом совершенно не понимал тебя, надо сказать...

— После этого я уже не могла относиться к нему так, как раньше. У меня было непреходящее чувство, что возле меня находится что-то грязное, нечистое... Хотя, как я теперь думаю, было бы славно, если бы я смогла спасти его душу для Господа, попыталась убедить его в том, что Христос любит его. Но он только смеялся над всем, что было свято для меня, и как-то заявил, что как бы он ни ценил мое доброе отношение к нему, не станет лицемерить лишь для того, чтобы добиться моего особого расположения. Что он предпочитает быть честным и с самим собой и с другими, и это — его мировоззрение... Словно кто-то может пытаться жить по своим правилам, без помощи Бога. А затем, однажды, я почувствовала, что от него пахнет не только табаком - с этим я уже успела свыкнуться - а еще и виски. Вот тогда я окончательно отказалась от него. И после этого он... сломался...

— Давай выйдем наружу, и ты покажешь мне этого негодяя, — сказал муж, вставая.

Они подошли к двери. Молодая женщина открыла ее и сделала шаг на палубу.

— Вон там, загорелый мужчина, возле рубки, — сказала она, поспешно возвращаясь в салон.

— Проходимец, который драит вентиляционный выход? Значит, вот он каков! И это Роуланд, лейтенант военно-морского флота! Да, это действительно полное падение. Я слышал, что его вышвырнули со службы за поведение, недостойное звания офицера. Надрался и буянил на приеме у Президента...

— Он потерял не только должность, но и уважение. Он был ужасно опозорен, — сказала женщина.

— Успокойся, Мира, похоже, что этот твой злой дух уже совершенно безвреден. Мы пробудем на пароходе всего несколько дней, и ты без труда сможешь избежать еще одной встречи с ним. Корабль такой большой. К тому же, если в этом Роуланде еще остались крупицы души, уверен, он  потрясен вашей встречей ничуть не меньше тебя... А сейчас пойдем в каюту — корабль входит в полосу тумана.

В полночь, во время смены вахты, с северо-востока подул сильный ветер, грозящий очень скоро перерасти  в штормовой. Порывы ветра, усиленные высокой скоростью парохода, пронизывали до костей всякого, кто рискнул высунуть нос на палубу. Встречная волна сотрясала корпус корабля, и без того вибрирующий от бешеной работы скрытых в его чреве машин. Водяной вал разбивался о форштевень, и мощные струи хлестали в иллюминаторы штурманской рубки с такой силой, что будь те изготовлены из обычного стекла, то давно уже разбились. Плотное облако холодных брызг доставало и до оборудованного на фок-мачте «вороньего гнезда». Полоса тумана, в которую корабль нырнул еще днем, все еще окутывала его, сырая и непроницаемая для глаз, однако «Титан» ни на йоту не снизил ход. За серой стеной из влажного воздуха постоянно наблюдали два дежурных офицера и три впередсмотрящих, зрение и слух которых были напряжены до предела.

В четверть первого ночи два продрогших моряка появились на возвышающемся на восемьдесят футов над палубой мостике и, перекрикивая шум ветра, сообщили недавно заступившему на вахту первому помощнику фамилии тех, кто сменил их. Офицер направился в штурманскую рубку и продиктовал фамилии старшине, который сделал соответствующую запись в вахтенном журнале. Матросы же, подталкивая один другого, поспешили в кубрик, где их ждал горячий кофе и заслуженный отдых. Через несколько минут еще один промокший до нитки матрос поднялся на мостик и доложил о смене вахты в «вороньем гнезде».

• Предыдущая
• 2/17
• Следующая