Слезы звезд - Ривера Луис - Страница 23

А третье превращение случается, когда твои воды вливаются в море. И уже не берега властвуют над тобой, а ты над берегами.

И хоть вода остается водой, кто сравнит море с ручьем? Сущность остается неизменной. Но суть меняется. И не бросить два раза камень в одну и ту же воду.

Самое естественное, что есть в этом мире — перемены. Живое не может быть застывшим. Твердое дерево — мертвое дерево. Живые деревья гибки. Они каждый год сбрасывают листву, чтобы затем вновь покрыться молодыми зелеными листьями.

День сменяет ночь, утро — вечер. Зима теснит осень, а весна догоняет лето. Морская вода воспаряет к небесам и проливается на землю, чтобы дать жизнь росткам кукурузы…

И лишь человек пытается презреть законы мироздания. Людям противна сама мысль о переменах. Высшая добродетель для них — верность своему слову и своим принципам. И даже если мысли их не что иное, как заблуждения, доблестью будет хранить верность этим заблуждениям.

Прошлое для них — идол, которому они приносят в жертву свое настоящее и будущее. В этом слепом поклонении видят они смысл жизни. В этом все их стремление.

Уверенностью в завтрашнем дне называют они свой страх перед переменами. Великим мужем называют они того, кто ни разу за всю жизнь не усомнился в своей правоте. Святым станет для них тот, кто подобно попугаю повторяет раз за разом одну и ту же истину.

С подозрением смотрят Верные-Своим-Убеждениям на того, кто пытается сегодня сказать «здравствуй» иначе, чем вчера.

Он опасен, ибо непредсказуем. Он страшен, ибо не знаешь, на чьей стороне выступит он завтра.

В косности ищет они защиту от меняющегося. И находят ее. Но слишком большую цену платят они за свой покой. Обречены они быть лишь крошечным ручейком. Но никогда не стать им морем.

Вчерашняя истина должна быть низвергнута истиной нового дня. Так учу я, Танцующий! И благословен будет тот, кто по десять раз на дню вскрывает свои мысли отточенным лезвием, чтобы посмотреть, верно ли срослись слова.

Сомневайтесь, ищите и меняйтесь — говорю я вам, алчущие истины. Ибо дух ваш создан для трех превращений.

Верность своим взглядам хороша для окружающих, но не для вас! Они ищут покоя, а не вы. Ваш удел — не выпускать из рук весы, чтобы ежечасно взвешивать заново свои ценности. Как же иначе истребить в себе все низкое и подняться ввысь?

Мужество нужно для этого. И еще воля к отрицанию себя вчерашнего. Так через «нет» рождается «да».

О трех превращениях духа танцую я. И танец мой полон радости и надежды. Надежды на то, что не будет дремать ваш дух в мутных водах покоя, опускаясь с каждым мгновением все глубже и глубже. Глубина создана для сонных холодных рыб, уверенных в завтрашнем дне. Вам же нужно солнце и соленые ветры. И даже шторм не может испугать вас. Ибо что может быть лучше для духа ищущего, чем буря, обнажающая саму суть вашей души?!

О трех превращениях танцую я. О трех превращениях, которые сделают из погонщика верблюдов и глубоководной рыбы созидателя новых скрижалей.

Сначала должны вы превратиться из погонщика верблюдов в охотника. И самой желанной добычей охотника должно все самое низкое в душе его. На самого себя устраивает засаду охотник. На себя он ставит силки и ловушки. Но об этом станцую я на ухо тому, кто готов стать охотником.

Второе превращение, когда воином становится охотник. И меч его обнажается за право быть свободным. Трудна тропа охотника. Но путь воина безжалостен. Но об этом станцую я на ухо тому, кто готов стать воином.

И, наконец, пророком должен стать воин. И переплавить свой меч в зубило, которым будут высечены новые истины на скрижалях. Но об этом станцую я на ухо тому, кто готов стать пророком.

Так танцевал Танцующий на берегу быстрой реки, воды которой были холодны, как зимнее утро и прозрачны, словно горный хрусталь.

И несла река истину Танцующего людям бережно и нежно, как волчица несет в зубах своего волчонка.

Днем и ночью шел Танцующий, жаждая поскорее увидеть людей. Нетерпеньем было полно его сердце. И ноги сами собой пускались в пляс.

На смену степи пришли холмистые поля. Небольшие рощи постепенно превратились в густые леса. А скалы по-прежнему темнели далеко впереди. Там, за этими скалами лежал город по имени Печальная Собака. Туда стремился Танцующий. Туда он нес свет своего сердца и желчную горечь своей истины.

Однажды, шагая через пышный луг, услышал Танцующий чарующую мелодию, которую кто-то выводил на свирели. Мелодия была проста, но хрупка и чиста, как весенняя капель, как крик перелетных птиц на рассвете… Невольно замедлил шаг Танцующий, прислушиваясь к чудесной музыке. И увидел он чуть поодаль мальчика-пастуха, игравшего на свирели, пока его овцы лениво щипали густую траву.

Приблизился Танцующий к мальчику и опустился рядом с ним на землю.

— Играй, прошу тебя, — мягко сказал он, видя, что мальчик отнял от губ свирель и удивленно смотрит на нежданного гостя.

— Я не могу играть, когда кто-то слушает, — ответил мальчик.

— Почему?

— Сердце перестает подсказывать музыку.

— Что ж, — сказал Танцующий и поднялся с земли — прости, что помешал тебе.

— Не уходи, — попросил мальчик. — Ты ведь Танцующий?

— Откуда знать тебе о Танцующем?

— Твоя истина танцует впереди тебя. Не всем она по вкусу. Многие кривятся услышав ее, словно надкусили червивое яблоко.

— Червивая душа всегда кривится, когда ей попадаются сочные спелые плоды. Везде она видит лишь червоточины. Мир — лишь зеркало нашей души. Но почему ты просишь меня остаться? Зачем тебе Танцующий?

— Мне нужен твой совет.

— Я не люблю давать советы. Советы — удел тех, кто пытается прожить чужую жизнь. Мне же достаточно своей.

— Тогда поделись своим знанием. Я не хочу больше пасти овец, Танцующий… Мне скучно утром выводить их на пастбище, а вечером загонять в хлев. И так изо дня в день. Скучная унылая жизнь без малейшего просвета. Я гожусь на большее. Я не хочу быть погонщиком и с радостью отдам свою дюжину верблюдов. Но не знаю, как изменить свою жизнь. Помоги мне.

Танцующий с грустью посмотрел на мальчика.

— Ты сам не знаешь, о чем просишь, — сказал он. — Идти по пути свободы — что может быть ужаснее!

— Расскажи мне об этом.

— Не слишком ли молоды твои уши для истины Танцующего?

— Я буду слушать не ушами, а сердцем. У него хватит сил вынести твой танец.

— Что ж… Вот тебе мой танец о пути свободы!

Одиноки слепцы, бредущие в ночи. Но стократ одинок зрячий среди слепцов.

Путь его пролегает по лезвию меча, переброшенного через пропасть. И каждый норовит столкнуть его. Ибо ненавидят люди тех, кто возвышается над толпой. И норовят сдернуть его с высоты, чтобы стал он вровень с ними.

Это первая опасность для идущего к свободе. Первая, но самая крошечная.

Куда опаснее ищущий сам для себя. Слишком силен в нем еще погонщик верблюдов. Слишком еще ленив и труслив его дух. А охотник — всего лишь искорка, которой еще только предстоит превратиться в ревущее пламя.

Только одно оружие у охотника — слова «ты должен». Это его меч и щит. Его надежда и его боль. Его победа и его поражение.

Эти слова должны быть твердыми, как алмаз и острыми, как лезвие бритвы. Беспощадность к себе и решимость сделают их такими.

«Ты должен» — молитва и откровение охотника. «Ты должен» — начало начал на его пути к свободе.

Малейшие сомнения, тень страха, призрак лени — должны разбиваться о слова «ты должен», как разбиваются штормовые волны о каменный утес.

Все, что делает охотник, он должен сначала приказать себе, ибо нет для него высшей доблести, чем повиноваться. Даже любовь должен он приказать себе.

Дух охотника вынослив, как мул, чтобы вынести все свои «ты должен». Его рука тверда, как гранит, потому что слишком часто приходится рубить мечом, на лезвии которого горит «ты должен», собственные слабости и страхи.

Ледяной холод одиночества ждет охотника. Мрачные чудовища, которые живут в темных глубинах души… И даже сама смерть лишь избавление от боли и сомнений.