Первое лето - Попов Георгий Леонтьевич - Страница 15
- Предыдущая
- 15/31
- Следующая
— Тогда геологи, не иначе,— догадался наконец дядя Коля, приглядываясь к обстановке.
Недалеко, под соснами, виднелась палатка с провисшим верхом. Возле палатки стояли полные рюкзаки, рядом — молоток на длинной рукоятке, с какими обычно работают геологи. Здесь же, у палатки, висела некогда синяя, а теперь совсем выцветшая рубаха. Кто-то из этих троих постирал ее и повесил сушить.
— Вот это в точку!— подтвердил кашевар.— Что, уже встречались с нашим братом?
— Доводилось,— кивнул дядя Коля.
Мы скинули свои рюкзаки с плеч, сложили их кучкой отдельно, недалеко от костра.
«Где же Федька? Может, он и есть тот, вчерашний?»— подумал я. Эта мысль, наверное, пришла в голову также дяде Коле и Димке. Во всяком случае, они глянули на геологов, потом перевели взгляд на палатку с провисшим верхом. Если тот вчерашний здесь, то он наверняка дрыхнет сейчас в этой палатке.
— А вы кто такие?— спросил геолог, утираясь льняным полотенцем и подходя к костру. Лицо его было смугло от загара, глаза большие, выпуклые. Можно было подумать, что эти глаза с чужого лица.
— Мы так, отчасти шишкари, отчасти золотоискатели,— ответил дядя Коля.
— Где же ваши шишки?— недоверчиво глянул на него человек с выпуклыми глазами. Он не спеша подошел к палатке, повесил полотенце на колышек и вернулся к костру.
— Тайга...— развел руками дядя Коля.
— А что тайга! Шишек в тайге хватает, была бы охота.
— А нам вот и не хватило,— улыбнулся дядя Коля.— Ходили-ходили и ничего не выходили.
Третий, бородач, между тем кончил латать рубаху, надел ее, заправив в брюки, и тоже подсел к нам. Волосы у него были черные, с легкой курчавинкой, брови тоже черные. Обращаясь к своим дружкам, он простодушно пожурил:
— Люди, поди, есть хотят, а вы — тары-бары... Вы что ж, так всю ночь и топали?
— Нет, почему же, ночью мы спали. И недалеко отсюда спали, в часе ходьбы. Утречком глядим — дымок через туман сеется... Быстренько собрались и айда!
— Так садитесь поближе, что ж вы... Медвежатиной не брезгуете? Ну и прекрасно!— пригласил кашевар, снимая котелок с таганка.— Попался тут один, не захотел уступать дороги, вот и пришлось отправить его в котел...
— Не захотел, так ясное дело,— понимающе кивнул дядя Коля.
Мы — все трое — сходили к речке, умылись и только после этого подсели к геологам.
Как скоро выяснилось, кашевара звали Виктором. Выпуклые глаза назвались Александром. Ему не было и тридцати, хотя с бородой он выглядел на все сорок. Последнего звали Серегой. Крупный мужчина, кряжистый, как говорят про таких в Сибири, он смотрел чуть-чуть вприщур и немного исподлобья.
Старшим в группе был Александр, а для нас с Димкой — Александр Николаевич, высокий, подтянутый, с острым взглядом и таким же острым, резким голосом.
— Давайте, ребятки, в медвежатине самая сила,— подтолкнул нас дядя Коля.
Хлеба у геологов не оказалось, давно вышел. Дядя Коля предложил каждому по сухарю. Александр Николаевич свой сухарь размочил в кружке чая. Взяли сухари и остальные. Мы с Димкой принялись за еду последними. Чай, сухари — пища привычная. А вот есть медвежатину нам, признаться, еще не доводилось.
— Вы что, брезгуете?— догадался Виктор.
— Почему же...— возразил Димка и решительно поддел ножом кусок мяса.
Я последовал его примеру.
— Ешьте, злее будете!— мотнул лохматой головой Серега.— Жалко, что поздно пришли. Мы бы вас печенкой угостили. Медвежья печенка — это, знаете ли, де-ли-ка-те-с!
Сейчас это может показаться странным, почти невероятным, но это факт, что геологи тоже ничего не знали о войне. Оказалось, они отправились в тайгу еще в мае, от основной базы оторвались, и живут старыми, довоенными представлениями.
— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!— разлохматил пятерней волосы Виктор.
— Помолчи,— отмахнулся от него Александр Николаевич.— Так рассказывайте, рассказывайте, мы же ничего не знаем...— Он пересел поближе, приготовился слушать.
Дядя Коля показал на нас с Димкой: «Пусть они рассказывают...» Димка не заставил себя долго ждать. Покончив с медвежатиной, он рассказал обо всем, чему мы были свидетелями сами, что вычитали из газет или узнали от взрослых.
— А вы не того?— исподлобья глянул на нас Серега.
Димка обиженно мотнул головой и умолк.
Геологи были потрясены. У каждого где-то остались родные и близкие, просто друзья-товарищи, и каждый сейчас, наверное, подумал о них.
— Ну вы и обрадовали!— вздохнул Александр Николаевич.
Доедали медвежатину и допивали чай уже наскоро, без всякого аппетита. Александр Николаевич кивал Димке: «Ты, парень, рассказывай, рассказывай...» Но рассказывать Димке больше было нечего. Мы сами уже- неделю, как радио не слушали и газет в руках не держали. А за неделю много воды утекло.
— Надо и нам, братцы кролики, сматывать манатки, теперь не до полезных ископаемых,— сказал Серега.
— Почему же?— не согласился с ним Александр Николаевич.— Если верить ребятам, Криворожье и Донбасс заняты. Выходит, на Сибирь теперь ложится двойная ответственность. Теперь и руду, и уголек — давай да давай! Однако ты прав, Серега, сматывать удочки нам надо. Пока нет полной ясности, где мы нужнее — здесь или там,— шататься по этим дебрям нам вроде бы не с руки. У тебя какая военная специальность?
— Я танкист, Николаич, механик-водитель первого класса.
— А ты, Виктор?
— Пехота-матушка, младший комсостав. Трехлинейка, подсумок, противогаз и все такое прочее.
— Освобожденных по болезни и другим причинам нет?— Сам себе ответил:—Нет!—И продолжал: — Значит, решено и подписано. Два часа на сборы и в путь. Шишкари как, с нами или самостоятельно? Вы, кстати, как сюда забрели, заблудились? Вчерашний дядечка с «Зауэром» тоже заблудился. Пошел, говорит, рябчиков пострелять и потерял ориентировку.
— Погоди, что ты сказал? Что за дядечка? С каким «Зауром»?— вскочил дядя Коля.
— Дядечка как дядечка, худощавый такой, разговорчивый. И ружьецо у него что надо. Такие ружья в редкость. Я, во всяком случае, «Зауэр три кольца» видел впервые. Вот только странно, о войне ни слова. Разузнал, в какой стороне станция, в какой ближайшая деревня, ждать ужина не захотел, время, говорит, не терпит... Кусок медвежатины, правда, взял.
— Какой он из себя? — допытывался дядя Коля, хотя и без того все было ясно.
— Я же сказал — мужик как мужик, высокий, сутулый...
— Дурак я, старый дурак... Надо было вчера сразу на ваш костер идти, а я: «Отдохнем, ребятки!» Вот и отдохнули...— совсем расстроился дядя Коля. Он готов был заплакать.
Геологи переглянулись:
— Друг-приятель?
— Этот друг-приятель стащил у нас пирожок, да такой, что ему, сукину сыну, хватит его на всю жизнь...— И дядя Коля рассказал о "Федьке, о том, как тот прибился и как после они жили, добывая золото, на Малой Китатке. Он, дядя Коля, добыл там килограммов пять-шесть песка да, вдобавок, нашел несколько самородков. Кивнул на нас с Димкой.— Им тоже пофартило. Они откопали такого поросенка...
— И все стащил?
— Стащил, подлец, все стащил. И золото — все до крупинки,— и «Заур» — это мой «Заур»,— и продукты, какие оставались.
— Что за разявы!— возмутился Виктор.
— Сколько, сколько, повтори!— Александр Николаевич, видно, не верил дяде Коле.
Дядя Коля повторил.
— А ты не того? Ты хоть представляешь, дядя, какие они с виду, самородки-то? — не верил Серега.
— Хе, представляю или не представляю! А ну, Митрий, покажи!
Димка вынул из кармана самородок, который нам подсунул дядя Коля, и показал геологам. Серега взял, подержал на ладони, повертел перед глазами:
— У-удивительно!
Александр Николаевич усмехнулся:
— Вот так-то... А мы ходим, тычемся туда, сюда... Геологи, называется!
Потом он быстренько сбегал в палатку за картой и попросил показать, где находится место. Но по карте мы не смогли найти. Речка Китатка на ней была обозначена. А вот Большой Китатки и тем более Малой Китатки не было и в помине. Видимо, тот, кто составлял карту, не имел понятия о том, что Китатка образуется из двух небольших речушек.
- Предыдущая
- 15/31
- Следующая
