Николай II в секретной переписке - Платонов Олег Анатольевич - Страница 50

• Предыдущая
• 50/282
• Следующая

Женушка.

Ц.С. 7 мая 1915 г.

Мой родной ангел,

Опять пишу в страшной спешке, ни минутки нет спокойной. Вчера вечером были у Ани, там были Рафтополо, Каракозов, Вачнадзе. Спала неважно. На сердце тревога. Ненавижу быть вдали от тебя, когда трудные времена. Сегодня утром после Знамения заглянула к Ане. Ее маленькие племянницы и Аля ночевали у нее, чтобы подышать новым воздухом. Затем мы были на операции — тревожной, так как очень серьезный случай — и мы работали долее 1-го часа. Около двух простились с Карангозовыми Гординским[235],затем были в Татьянином комитете. Большое собрание — с 2 1/4 до 4 ч.

Пошла к Ане и просидела до 5-ти. Видела там нашего Друга. Он много думает и молится о тебе. “Сидели вместе, беседовали — а все-таки Бог поможет”. Этоужасно не быть с тобой в такие тяжелые и тревожные времена! Если б Господь помог мне стать твоей помощницей! Одно утешение, что Н. П. с тобою, поэтому я спокойнее. Простое, теплое сердце и добрый взгляд помогают, когда тяжело на душе. Не какой-нибудь толстый Орлов или Дрентельн! Казаки нас так горячо просили, что я, наконец, согласилась взять с собою двоих казаков и одного офицера. Боюсь, что наша поездка будет все же официальной, — но наш Друг желает, чтобы я ехала. Сокровище моей души, любимый ангел, да поможет, утешит и укрепит тебя Господь — и да поможет нашим героям! Целую тебя несчетное число раз и благословляю тебя без конца. Должна кончать. Навсегда твоя

Женушка.

Витебск. 8-го мая 1915 г.

Мой родной, любимый,

Арцимович встретит тебя завтра в Двинске и поэтому предложил отвезти тебе письмо. Но мне думается, что если известия будут плохи, ты останешься еще в ставке. Погода дивная, все покрыто зеленью, — такая перемена после Царского! Досих пор все шло великолепно, и сейчас мы остановились на 3 часа для отдыха, что очень хорошо, потому что у меня спина сильно болит. Мы были в соборе, молебен продолжался 5 мин. Я должна признаться, что епископ Кирилл показался мне рамоли. Затем посетили 4 госпиталя. Сестры моей Крестовоздвиженской общины работают в одном из них с августа. В другом доктора и сестры из Ташкента. Всюду хороший воздух, чисто и хорошо. Мы снимались группой с массой раненых в саду. Из Курляндии приходят поезда, переполненные евреями. Они представляют грустное зрелище со своими узлами и маленькими детьми.

Город очень красив с моста. Дети завтракали с губернатором и Мезенцовым, затем последний сидел со мной, — такой милый человек и хороший работник, по-видимому.

Сейчас мы осмотрим один из его складов, 3 лазарета и дворец, в котором живет губернатор, так как там помещается склад, находящийся под моим покровительством. Мы уезжаем опять в 7. Я неважно спала. Интересно знать, какие известия. Мне тревожно вдали от тебя. Теперь прощай, мой друг, да благословит тебя Господь!

Целую тебя нежно от всей глубины моего любящего сердца. Навсегда твоя старая

Женушка.

Девочки целуют тебя.

Получила твою телеграмму о том, что ты отложил свою поездку. Это более чем понятно. В эти тяжелые дни легче быть ближе (к фронту). Дай Бог, чтобы этот “луч света” разгорелся! — Так жажду успеха! А теперь еще Эссен[236], которого немцы боялись, умер! Ах, какие испытания Бог посылает! Хотела бы я знать, кого ты намерен назначить на его место. Кто обладает такой же энергией, как он, столь необходимой в военное время? Ненавижу быть вдали от тебя, когда ты мучишься! Но Всемогущий Бог поможет, наши потери не напрасны, все наши молитвы будут услышаны, как бы тяжело ни приходилось теперь. Но быть разлученными, без известий от тебя — очень больно, и все же ты не можешь быть ближе. Дорогой мой, я знаю твою верность и покорность Богу. Завтра Николин день. Да заступится этот святой за наши храбрые войска! Мое желание исполнилось, и я увидела санитарный поезд, который привез свежих раненых из шестой пехотной дивизии, преимущественно Муромцы, Низовские. С серьезными ранениями среди них не было, слава Богу. Многим из них я сказала, что расскажу тебе, что видела их, и их лица просияли. Мы обошли мой склад Красного Креста, во главе которого стоит Мезенцов, затем еще 3 лазарета и склад в губернаторском доме и выпили там чашку кофе, что мне придало новую силу. Спина ужасно болит — вероятно, в почках опять камни, которые всегда вызывают боль. Мостовые ужасны, хорошо, что у нас были наши автомобили. Ортипо влезает ко мне на колени. Я прогоняла ее несколько раз, но тщетно, так что еще труднее писать на ее спине в тряском вагоне. Когда мы возвращались, на вокзале были выстроены все выздоравливающие и школьники.

Чудный заход солнца — совсем лето — такая пыль! Окончу это письмо завтра в Царском.

Мая 9-го. Мы вернулись благополучно по Павловской дороге, так как около Гатчины произошел взрыв в поезде с амуницией[237]. Какой ужас! 12 вагонов удалось спасти. По-видимому, это сделано нарочно. Как жестоко! Как раз то, что так необходимо! Маленькие нас встретили на вокзале. Работала по обыкновению в госпитале, была у Ани, поставила свечи в церкви. После завтрака приняла Апраксина, Гартмана[238], командира Эриванцев и одного раненого офицера.

Твой Таубе[239] все еще лежит в Ломже, и, увы, пришлось ему ампутировать ногу до колена. Сейчас придет ко мне Аня. Соня с нами завтракала. Говорят, известия чуточку лучше?

Адъютант синих кирасир привез нам цветы. Они любят Арсеньева и высоко его пенят. Жена одного офицера Грузинского полка придет ко мне, так как сегодня их праздник. А позднее я хочу отнести цветы на могилу Грабового.

Да благословит тебя Бог, мое солнышко! Осыпаю поцелуями твое дорогое лицо. Навсегда твоя

Солнышко.

Мне попалось скверное перо.

Надеюсь завтра пойти в церковь.

Грустно не быть вместе завтрашний большой праздник. Кланяйся всем твоим.

Ц.С. 10 мая 1915 г.

Мой родной, бесценный,

Чудное, теплое, ясное утро. Вчера тоже было хорошо, но очень было холодно лежать на балконе, после теплой погоды в Витебске. Наша церковь очень красиво убрана зеленью, — помнишь ли, в прошлом году, в Ливадии, как хороша была наша маленькая церковь — и в Финляндии однажды в этот же день? Дорогой, сколько произошло событий после нашей мирной, уютной жизни в шхерах!

Иедигаров пишет, что у них 35 градусов жары.

Сестра Ольга пишет, что всех их раненых пришлось спешно вывезти, — все очень скорбели; тяжелораненые перевезены в другой госпиталь, где должны будут остаться Дай Бог чтобы Л. и П.[240] не были взяты и чтобы наступающие великие праздники принесли нам успех! О твоей поездке, увы, не получаю никаких телеграмм и черпаю сведения из газет. Мы переживаем очень тревожное время, и я рада что тебя здесь нет, тут все принимается в другом освещении. Только раненые смотрят на все более здраво.

Я каталась с А. до Павловска — моя первая поездка с осени. Было очень хорошо, но так грустно на сердце, и спина ужасно болит последние 3 дня. Затем устроились набалконе, где и будем пить чай. Благодарю, дорогой, за твою телеграмму. Слава Богу, что известия лучше. Приняла 3-х Ольгиных дам, затем, — сегодня полковой праздник — Костю[241] и командира Измайловского полка и сестру Иванову[242] (Сонина тетя) из Варшавы. Очень интересно все то, что она рассказывала про тамошние лазареты.

• Предыдущая
• 50/282
• Следующая