Пиратское фэнтези - Вандермеер Джефф - Страница 31

Звезды вращались за его спиной. Капитан Лоу явился, словно плохая погода, словно нечто отделенное от природы, некая иная сила, движимая ромом, болью и местью. Сталь в зубах. Руки в крови. Его собственной? Он не был уверен. Впрочем, и не задумывался особо об этом. Нет времени останавливаться и думать о ранах, об умерших и убитых. Два месяца прошло с того момента, как «Гордость Мерси» вышла из Ливерпуля. Пороховой смрад разъедал ноздри, во рту стоял кислый вкус страха. Подступало безумие.

В мозгу капитана властвовал Феттер, обволакивая сознание удушливым дымом, нагоняя тени, словно в кузнице. Джейкоб Феттер — мразь морская, падальщик, жрущий донные отбросы, поганая тварь. Месяц назад, в дождливую ноябрьскую ночь, в темной гавани к югу от луны, скрывшейся тогда за облаками, потому, может, и к северу, а может, и в самом аду, Джейкоб Феттер и его команда пробрались на борт и вырезали людей капитана Лоу. Всех хороших людей. Всех жестких, цвета красного дерева людей, мускулистых, с обветренной кожей, любящих грог, которые, скорее всего, без единого стона вынесли бы протаскивание под килем.

Тридцать семь нас было… Теперь все мы здесь, кроме одного.

Земля той гавани, поле боя… лед, растаявший под напором горячей крови, к утру превратившийся в коричневый сироп. Внутрь закатили бочонки с древесной стружкой. Наружу вынесли трупы, некоторых изрубили на куски. Феттер украл язык каждого мертвеца и выколол всем глаза деревянным штифтом, насвистывая при этом веселую мелодию. Мелодию, неизвестную Лоу, но оставшуюся в памяти как первая встреча со смертью.

Капитан преследовал тень Феттера от Плимута до Португалии, от Бреста до Берингова моря. Его новая команда — сборище шелудивых крыс, взятых со дна общества, выброшенных с резаными ранами из борделей, готовых к любой работе, знающих его имя. Знающих его прошлое. Это теперь судьба Лоу. Сильных мужчин не осталось. Поэтому ему пришлось пригласить на борт призраков.

Тридцать семь нас было… Теперь все мы здесь, кроме одного.

Команда говорит, а он дрейфует между ними, заучивая, понимая, выясняя. Первый помощник, мистер Грей, представляет матросов, а капитан старается — тщетно — избегнуть ядовитых порывов воздуха, вырывающихся меж зубов этого человека.

— Смотрите, капитан, это мистер Кидни, тот, с ногой, покрытой незаживающими язвами. Он не хочет, чтобы ее просто отрезали. Парень уже умирает, но бросается в каждую битву, первый на подъеме, первый в драке, красным флагом оборачивает свои сочащиеся нарывы. «Пристрелите меня, — кричит он. — Пристрелите, и покончим с этим». Видите ли, он жаждет золота, но еще больше хочет, чтобы ему отрезали ногу, ведь ампутация — это слишком просто, да и денег ему тогда не видать. А все остальное, смерть к примеру, всего лишь приятное дополнение. У этого человека, похоже, очень большой и болезненный долг перед прошлым. Помяните мои слова, капитан. Он никогда не упадет. Мистер Кидни слаб, но станет драться, пока швы не разойдутся. Этот пес пропитан неудачей. Его нога гниет, но он будет идти, пока не испустит дух.

Следующий — мистер Тэмсин, сэр, тот, на квартердеке,[10] складывает флаги. Сделан из смолы, дерева и соли. Порежьте его, и из раны потечет морская вода. Брат волн с детства. Однажды выжил, упав в море, кишащее акулами. Одна, большая, впилась ему прямо в грудь, пропоров легкие. Он оказался так близко к смерти, что мог потрогать рваный подол ее мантии. Но каким-то образом вернулся. Вернулся, и теперь все знают, когда мистер Тэмсин рядом. Он дышит, и ты слышишь звук плещущихся волн. Некоторым здесь этот матрос не нравится. Парни держатся от него подальше. Считают призраком или предупреждением.

— Все это крайне увлекательно, мистер Грей, — говорит Лоу, закрывая глаза. — Крайне увлекательно и стало бы большим подспорьем для капитана, любящего, чтобы у его матросов был характер. Но, видите ли, мистер Грей, и не поймите меня неправильно, единственный человек, который меня заботит, во сне ли, наяву, единственный человек, о котором я думаю, — это Джейкоб Феттер.

И первый помощник крадучись отходит назад, склонив голову, как и все они. Капитан знает — за его спиной шепчутся. Закоулки корабельного трюма запорошены пылью слухов и беспокойства.

Он одержим, да-да. Это станет его гибелью. Феттер победил еще до того, как нанес удар возмездия.

Лоу не возражает против болтовни. Ни одна его команда даже не мечтала о мятеже. По крайней мере, пока матросы натирают палубу, следят за горизонтом и сердца их холодны. Капитан громко аплодирует им. Поворачиваются головы. Усталые, бездушные глаза, глаза псов. Глаза акул. Вымотанные пираты. Опустошенные люди.

— Говорят, вы все бесполезны, — начинает Лоу. — Говорят, ваши лучшие дни закончились десять лет назад. Сейчас вы — команда волочащих ноги инвалидов. Безумцев, готовых к последнему пристанищу. Так вот, я не верю в это. Вы пришли работать на меня, а значит, в вашей крови еще осталась сталь. Молодость? Мускулы? Они ничего не стоят, если нет огня, питающего их. А про огонь я знаю все. И вижу его в вас. Вы, наверное, устали, может, даже готовы пасть, но я распознаю ярость, когда вижу ее. Я не попрошу вас ни о чем, к чему не готов сам. Я стану мыться с вами, есть, драться. А когда мы будем сражаться… О боже, парни! Когда мы будем сражаться, вся сила Атлантики встанет за нашими спинами. Я обещаю вам десять золотых дублонов, пожизненный запас рома, корабль, способный бросить вызов «Мести королевы Анны»,[11] если вы поможете мне убить Джейкоба Феттера, стереть его с лица земли. Одна последняя великая задача. История смотрит на вас, на каждого. Что скажете?

Он поворачивается на каблуках, а одобрительный гул возносится до самых верхушек мачт, но столь же быстро, как маска, сорванная с лица, с губ Лоу исчезает улыбка. В его сердце нет ничего, кроме бездонного холода.

Вода ночью. Может, нефть. Может, черный лед. Может, кровь. Размазня из мечты. Пена душ храбрых людей, слишком испуганных, чтобы показать свои истинные чувства. Людей, которым выпала страшная смерть, но они ни разу не вскрикнули. Не позвали в смертный миг своих матерей. А ты позовешь, Джейкоб Феттер. Позовешь.

Вода застыла и похожа на стекло. Море успокоилось. Мерцание отражается в моих глазах, когда я перегибаюсь через борт и смотрю вниз. Отдаю приказ вычистить пороховой погреб и снять паруса на починку. Может, у этих людей и много ран, но говорить с ними снова мне не нужно. Им не нужны приказы, куда совать свой нос, когда вода не пенится под килем.

— Паруса упали, капитан, скоро будет жарковато.

Я смотрю на обратившегося ко мне человека. Не помню, где его нанял. На какой-нибудь мощенной булыжниками улице Лиссабона, омытой потоками крови и вина? На пляже в Италии, забитом сетями и телами? Кожа походит цветом на перестоявший чай. Из-за голоса моряка выгнали из какого-то порта на юго-западе Англии. Плимута, кажется. Или Бристоля. Он старается не смотреть на меня слишком долго.

— Как вас зовут?

— Роберт, сэр. Роберт Гринхальг.

— Мистер Гринхальг, я благодарен вам за заботу. В полдень команда может пройти в трюм на два часа. Вы же, в свою очередь, останетесь здесь, со мной, наблюдая за погодой и выслеживая пиратов. Понятно?

— Все ясно как вода, в которой мы сидим, капитан, — говорит матрос, но я снова не могу отделаться от чувства, что он называет меня капитаном то ли с сарказмом, то ли с презрением.

Я уже хотел попрощаться, когда он вдруг встал напротив меня. По спине пробежал холодок, рука почти неосознанно потянулась к рукояти сабли. Матрос не вооружен, но странно улыбается, хотя, возможно, в таком впечатлении повинен шрам, змеящийся по левой щеке.