Генка Пыжов — первый житель Братска - Печерский Николай Павлович - Страница 24

• Предыдущая
• 24/36
• Следующая

— Однако, далеко придется идти, — сказал Степка. — Километров двадцать самое малое.

— Я боюсь ночью ходить по тайге, — сказала Люська — Ты меня, Степа, извини, но ты же знаешь, что я еще не акклиматизировалась…

— А мы ночью и не пойдем. Мы заночуем в охотничьей избушке. Я эти места знаю. С дедом приезжал.

Степка мог и не повторять, что приезжал сюда с дедом, все это прекрасно слышали.

И вообще, я думаю, Степка неинтересный человек. Если бы какой-нибудь писатель написал книгу о тайге, он не сделал бы Степку героем книг. В книге все должно быть запутанно и интересно. А у Степки как-то легко и просто получается. Встретили грабителей — он перевез через Ангару, не было тропинки — появилась тропинка, надо переночевать в тайге — получайте и избушку.

Но это дело писателей, кого им выбрать в герои. Я же могу только посоветовать:

«Не берите Степку в повесть. Я и сам пишу о нем в дневнике потому, что нет иного выхода».

Но вообще-то говоря, я был не против предложения Степки. Книги книгами, а ночевать в тайге — дело не шуточное. В избушке, по крайней мере, алчные звери не съедят.

Мы долго шли по тайге и наконец увидели избушку. Время по-таежному было позднее. Солнце уже закатилось, и теперь из-за каждого дерева выглядывала темнота. Мы обследовали наше новое жилье и нашли здесь много нужных вещей: поленницу аккуратно нарубленных дров, бересту для растопки, спички и даже мешочек с ноздревыми ржаными сухарями. Все это оставили охотники

для своих незнакомых друзей. Придет человек в избушку голодный, мокрый, а тут уж готов и стол и дом. Чиркни спичкой и кипяти себе чай на здоровье. Даже котелок на печке стоит.

Каждый, кто переночует в избушке, обязан на следующее утро нарубить дров, положить на видное место все что у него есть в запасе, — сухари, горсточку соли, банку консервов. По-моему, это очень хороший таежный закон. Конечно, если у тебя ничего нет и ты сам от голода зубами стучишь, тогда дело другое. Но хитрить не смей. Жулика, или, как сказала бы Люська, авантюриста, в тайге сразу разоблачат.

Поужинали мы на славу. Не только погрызли сухарей, но даже напились чаю с молоком. Чай с молоком научил нас готовить тоже Степка. Пока совсем не стемнело, он сбил с дерева несколько шишек, истолок в котелке кедровые орешки и залил их водой. Шелуха всплыла наверх, а измельченные зерна остались внизу. Вода вскипела и стала белой, как молоко. Такого вкусного чая я еще никогда не пил. Наш таежный чай был даже с заваркой. «Гастронома» в тайге, конечно, нет, но чаю при желании можно добыть сколько угодно. Чай растет на березах и называется «чага» или «березовый гриб». Чага — твердые шершавые бугорки на коре дерева. Иногда бугорки разрастаются и становятся величиной с футбольный мяч. Только играть таким мячом, пожалуй, нельзя: он твердый, как кость.

Нетрудно достать в тайге и сахар. Он растет под ногами. Таежный сахар бывает разных цветов. У красной смородины и земляники сахар красный, у черной смородины — черный, у голубики — фиолетовый, как школьные чернила. Кроме сахара, в таежных ягодах много всевозможных витаминов. В красной и черной смородине, например, витамина «С» больше, чем в мандаринах.

Хорошо вечером в лесной избушке! Сквозь крохотное окошко, чуть освещая закопченные углы, проникает лунный свет. В печке потрескивают березовые поленья, за окном задумчиво шумит тайга.

О том, что будет дальше, куда поведет нас завтра лесной человек Степка, я уже не думал. Я подложил под голову кулак и уснул крепким таежным сном.

Ночью я проснулся и услышал тихий плач. Я вгляделся в темноту и увидел Люську.

— Ты чего плачешь, Люся?

— Страшно, — сказала она и показала рукой на окошко. — Там волки.

Где-то неподалеку от нашей избушки действительно тянул свою тоскливую ночную песню волк. Смолкнет, подумает и снова выводит протяжное, хватающее за сердце «у-ууу-у-ууу»…

Я хотел разбудить Степку, но потом передумал. Неужели без него нельзя сделать в тайге ни одного шага? Я тоже мужчина. Я буду сам защищать Люську. Если надо, я погибну в неравной схватке с лесным зверем. Я сел возле Люськи и сказал:

— Ты, Люся, не бойся. Я с тобой. А к тому же осенью волки людей не трогают. Ты это должна знать.

Но Люська по-прежнему недоверчиво смотрела на окно избушки.

— Осень для волков не аргумент, — сказала она. — Съедят и абсолютно ничего не оставят, даже костей…

Я хотел сказать, что Люська напрасно придает такое большое значение своим костям, но сдержался. Когда за окном воет и клацает зубами настоящий волк, шутки неуместны.

— Со мной ты можешь ничего не бояться, — убежденно сказал я. — Я тебя в обиду не дам.

Люська успокоилась. Она взяла меня за руку и тихо сказала:

— Гена, ты на меня не сердишься?

Такой неожиданный вопрос смутил меня. Неужели она и в самом деле поняла, что я не антипатичный и не агрессор? Я решил выяснить все до конца. До каких пор я буду ходить, как будто бы с завязанными глазами!

— Нет, Люся, я на тебя не сержусь. Но почему ты всегда несправедливо и незаслуженно обижаешь меня?

— Я тебя не обижаю. Ты сам виноват: болтаешь своим языком, хвастаешься, как будто бы ты лучше всех на свете. Зачем такой апломб? Я тоже москвичка, и мне просто стыдно за тебя перед ребятами. Зачем ты укусил Степу? Ты ведь человек, а не аллигатор!

При чем тут аллигатор, то есть крокодил? Неужели Люська не может подобрать более вежливые слова на букву «а»?

— Ну что ж, — с болью в сердце сказал я, — раз ты считаешь, что Степка лучше меня, тогда…

— Ах, ты ничего не понимаешь! — перебила меня Люська. — Это абсурдный разговор.

— Совсем не абсурдный. Ты же помнишь, что сама говорила в поезде: «Геночка, давай с тобой никогда-никогда не ссориться и все время быть вместе. До самой смерти…»

Люська тихо засмеялась.

— Чего ты смеешься?

— Ах, ты ничего не понимаешь!

— Почему это я ничего не понимаю? А если не понимаю, так объясни. Только, пожалуйста, без своей буквы «а».

Люська быстро посмотрела на меня и улыбнулась теперь уже грустной и какой-то растерянной улыбкой:

— А ты не обидишься на меня?

— Конечно, нет. Говори.

Люська склонила голову и тихо сказала:

— Я хочу быть вместе до самой смерти и с тобой, и со Степой, и с Комаром. Они ведь хорошие товарищи, и я их люблю…

— Люся, подумай, что ты говоришь! Ведь так даже в книжках не бывает! — воскликнул я.

Люська упрямо тряхнула головой:

— Ну и пусть! Я абсолютно не хочу знать, что бывает в твоих книжках!

Утром Комар и Люська растолкали меня:

— Вставай, исчез Степка!

Вначале я думал, что они шутят. Но нет, Степка и в самом деле исчез.

— Степа-а-а-а! — кричали мы на всю тайгу. — Степа-а-а-а!

Но никто не откликался. Степка будто сквозь землю провалился.

Что же могло случиться? Может, волк задрал? Вышел Степка на порог, а серый цап-царап — и сожрал его вместе с сапогами, пуговицами и толстым солдатским ремнем. Исчезновение Степки всех очень расстроило. Хотя Степка очень часто был несправедлив ко мне, я был готов простить ему все обиды. Но главное, мы не знали, что нам теперь делать. Вот если бы был Степка, тогда другое дело. Он находит выход даже там, где его нет.

Мы сели возле избушки и стали вспоминать Степку.

— Степа даже чай умел варить с шишками! — сказала Люська. — Он лучше вас всех, я вам авторитетно говорю!

— При чем здесь чай! — возразил я. — У него были более ценные достоинства…

— Ты лучше молчи! — оборвал меня Комар. — Кто Степке руку искусал и пылесос выбросил? Говори! Может, он из-за тебя и умер!

Странные обвинения! При чем тут пылесос?

— Ты тоже хорош! — сказал я. — Что ты о нем на заборах писал? Разве так настоящие товарищи делают?

— Я только один раз и написал…

• Предыдущая
• 24/36
• Следующая