Секретный мир детей в пространстве мира взрослых - Осорина М. В. - Страница 28
- Предыдущая
- 28/69
- Следующая
«В то лето на даче мне удавалось пойти на озеро купаться только вечером, когда уже наступали сумерки. А надо было идти полчаса через лес в низине, где темнота сгущалась быстрее. И вот когда я начала ходить так по вечерам через лес, я впервые стала очень реально ощущать самостоятельную жизнь этих деревьев, их характеры, их силу — целое сообщество, как у людей, и все разные. И я поняла, что со своими купальными принадлежностями по своим частным делам я вторгаюсь в их мир не вовремя, потому что в этот час там люди уже не ходят, нарушаю их жизнь, и это им может не понравиться. Перед наступлением темноты часто дул ветер, и все деревья шевелились и вздыхали, каждое по-своему. И я почувствовала, что мне хочется то ли разрешения у них спросить, то ли свое почтение им выразить — такое было смутное чувство.
И вспомнилась девочка из русских сказок, как она просит яблоньку ее укрыть, или лес — расступиться, чтобы она пробежала. Ну, в общем, я мысленно их просила помочь мне пройти, чтобы злые люди не напали, а когда из лесу выходила — то благодарила. Потом, входя в озеро, тоже стала к нему обращаться: «Здравствуй, Озеро, прими меня, а потом отдай в целости и сохранности!» И эта магическая формула мне очень помогала. Я была спокойной, внимательной и не боялась заплывать довольно далеко, потому что чувствовала контакт с озером.
Раньше я слышала, конечно, про всякие народные языческие обращения к природе, но до конца не понимала, это мне было чуждо. А теперь-то до меня дошло, что если кто-то по важным и опасным делам с природой общается, то должен ее обязательно уважать и договариваться, как крестьяне делают».
Самостоятельное налаживание личных контактов с окружающим миром, которым активно занимается каждый ребенок семи—десяти лет, требует огромной душевной работы. Эта работа продолжается много лет, но первые плоды в виде возрастающей самостоятельности и «вписанности» ребенка в окружающую среду она дает уже к десяти—одиннадцати годам.
Ребенок тратит массу сил на переживание впечатлений и внутреннюю проработку своего опыта контактов с миром. Такая душевная работа очень энергозатратна, потому что у детей она сопровождается порождением огромного количества собственной психической продукции. Это длительное и разнообразное переживание и переработка воспринятого извне в своих фантазиях.
Каждый внешний объект, интересный ребенку, становится толчком для мгновенной активизации внутреннего психического механизма, потоком рождающего новые образы, которые ассоциативно связываются с этим объектом. Такие образы детских фантазий легко «сливаются» с внешней реальностью, и сам ребенок уже не может отделить одно от другого. В силу этого факта объекты, которые воспринимает ребенок, становятся для него весомее, внушительнее, значительнее — они обогащены психической энергией и душевным материалом, которые он привнес туда сам
Можно сказать, что ребенок одновременно и воспринимает мир вокруг себя, и сам его сотворяет. Поэтому мир, каким видел его конкретный человек в детстве, — принципиально неповторим и невоспроизводим. В этом кроется грустная причина того, почему, став взрослым и вернувшись в места своего детства, человек чувствует, что все — не то, даже если внешне все осталось, как было.
Дело не в том, что тогда «деревья были большими», а сам он — маленьким. Исчезла, развеялась ветрами времени особая душевная аура, придававшая окружающему очарование и смысл, Без нее все выглядит гораздо прозаичнее и мельче.
Чем дольше сохраняет взрослый человек в памяти детские впечатления и способность хотя бы отчасти войти в детские состояния души, уцепившись за кончик всплывшей ассоциации, — тем больше будет у него возможностей вновь соприкоснуться с кусочками собственного детства.
Начав копаться в собственных воспоминаниях или разбираясь в рассказах других людей, поражаешься — куда только не вкладывают себя дети! Сколько фантазий бывает вложено в трещину на потолке, пятно на стене, камень у дороги, раскидистое дерево у ворот дома, в пещеру, в канаву с головастиками, деревенскую уборную, собачью будку, соседский сарай, скрипучую лестницу, окно чердака, дверь подвала, бочку с дождевой водой и т. д. Как глубоко душевно прожиты все кочки и ямки, дороги и тропинки, деревья, кусты, строения, земля под ногами, в которой столько копались, небо над головой, куда так много смотрели. Все это составляет детский «феноменальный ландшафт» (этот термин используется для обозначения ландшафта, субъективно прочувствованного и прожитого человеком).
Индивидуальные особенности переживания детьми разных мест и местности в целом очень заметны в их рассказах.
Для кого-то из детей важнее всего иметь тихое место, где можно уединиться и предаться фантазированию:
«У бабушки в Беломорске я любила сидеть в палисаднике за домом на качелях. Дом был свой, огорожен забором. Меня никто не беспокоил, и я могла фантазировать часами. Мне больше ничего не надо было.
…Лет в десять мы ходили в лес рядом с железнодорожной линией. Придя туда, мы расходились на некоторое расстояние друг от друга. Это была прекрасная возможность унестись в какую-нибудь фантазию. Для меня самым важным в этих прогулках была именно возможность что-нибудь придумывать».
Для другого ребенка важно найти место, где можно открыто и свободно самовыражаться:
«Возле дома, где я жила, был небольшой лес. Там был пригорок, где росли березы. Почему-то среди них мне полюбилась одна. Я отчетливо помню, что я часто приходила к этой березе, разговаривала с ней и пела там. Тогда мне было шесть-семь лет. И сейчас туда можно прийти».
Вообще для ребенка оказывается большим подарком обнаружение такого места, где можно выразить вполне нормальные детские импульсы, зажатые внутри жесткими ограничениями воспитателей. Как помнит читатель, этим местом нередко становится помойка:
«Тема помойки для меня особая. До нашего разговора я ее очень стыдилась. Но теперь понимаю, что она для меня была просто необходима. Дело в том, что мама у меня — большой аккуратист, дома не разрешали даже без тапок ходить, не то что прыгать по кровати.
Поэтому я с большим удовольствием отпрыгивала на старых матрасах на помойке. Для нас выброшенный «новый» матрас приравнивался к посещению аттракционов. Ходили мы на помойку и за очень нужными вещами, которые добывали, забираясь в бачок и перерывая все его содержимое.
У нас во дворе жила дворничиха-пьяница. Она промышляла тем, что собирала на помойках вещи. За это мы ее очень не любили, потому что она составляла нам конкуренцию. Среди детей ходить на помойку не считалось зазорным. А вот от родителей доставалось».
Природный склад некоторых детей — большая или меньшая аутичность, закрытость их натуры — препятствует налаживанию отношений с людьми. Тяга к людям у них гораздо меньше, чем к природным объектам и животным.
Умный, наблюдательный, но замкнутый, находящийся внутри себя ребенок не ищет людных мест, его не интересуют даже жилища людей, однако он очень внимателен к природе:
«Я гуляла в основном на заливе. Это было еще тогда, когда там была роща и деревья на берегу. В роще было много интересных мест. Каждому я придумала свое название. И было много тропок, запутанных, как лабиринт. Все мои походы ограничивались природой. Я никогда не интересовалась домами. Пожалуй, единственным исключением была парадная моего дома (в городе) с двумя дверьми. Так как входа в дом было два, то эта была закрыта. Парадная была светлая, выложенная голубыми плитками и производила впечатление застекленной залы, дававшей свободу фантазиям».
А вот для сравнения другой, контрастный, пример: боевая малолетка, которая сразу берет быка за рога и совмещает самостоятельное исследование территории с познанием интересных для нее мест социального мира, что дети делают редко:
«В Ленинграде мы жили в районе Троицкого поля, и лет с семи я начала исследовать тот район. В детстве я очень любила обследовать новые территории. Мне нравилось ходить одной в магазин, на утренники, в поликлинику.
- Предыдущая
- 28/69
- Следующая
