Любовь и вечность - Картленд Барбара - Страница 2
- Предыдущая
- 2/32
- Следующая
Нирисса не могла удержаться от тоскливой мысли, что на дворе сезон, когда готовят молодых ягнят. Слишком давно они не пробовали нежного мяса ягненка.
Как всегда, она сможет позволить себе купить мясо старой овцы, только чуть позже, когда на него уже снизят цену. И мясо это придется готовить очень тщательно, чтобы оно не оказалось слишком жестким.
Какое счастье, подумала девушка, поднося ко рту кусочек жаркого, что ее мать так прекрасно готовила.
Она и Нириссу научила тем блюдам, которые всегда с удовольствием ели отец и Гарри.
Картофель, конечно, составлял большую часть их рациона. Жареный, вареный, обжаренный в кипящем масле или тушенный в сотейнике, он был неоценим при отсутствии мяса, которое было слишком дорого для них.
– Там что-нибудь осталось, Нирисса? – Голос Гарри прорвался сквозь ее мысли.
– Да, конечно, – ответила она и положила ему все, что оставалось на блюде, кроме последней ложки, которую добавила отцу.
Но тот пребывал в далеких елизаветинских временах и автоматически поглощал пищу – как она подозревала, без малейшего представления о том, что он кладет себе в рот.
К столу был подан свежий каравай хлеба, и Гарри отрезал себе большой ломоть, чтобы доесть соус.
– Все было вкусно! – довольно проговорил он. – Никто не умеет готовить кролика, как ты, Нирисса! Кролик, которого они подают нам в Оксфорде, совершенно несъедобен!
Сестра улыбнулась на его комплимент и, собрав тарелки и пустое блюдо, понесла их на кухню.
Она предусмотрительно приготовила пудинг с начинкой, зная, сколько сил потратил Гарри. Пудинг, покрытый светлой золотистой корочкой, удался.
Оставалось только намазать его домашним земляничным джемом, заготовленным ею еще в прошлом году, смешав этот джем с тем небольшим количеством сливок, которое она сумела собрать. Все это вместе должно было оказаться блюдом, достойным внимания Гарри.
Для завершения трапезы оставался лишь небольшой кусочек сыра. Нирисса собиралась отправиться за покупками сегодня после полудня, но за вчерашним обедом, почти не отличавшимся от поданного ему сегодня, Гарри съел гораздо больше, чем она ожидала.
Закончив свою порцию пудинга, отец поднялся из-за стопа.
– Ты не будешь против. Нирисса, – сказан он, – если я вернусь к своей работе?
– Нет, папа! – твердо возразила Нирисса. – Вы знаете, что вам необходимо движение, поэтому я советую вам сначала немного прогуляться. Сходите посмотреть, как поживают те новые плодовые деревья в дальнем конце фруктового сада, которые мы посадили. Нам необходимы были новые посадки после того, как мы потеряли часть наших самых ценных деревьев в мартовскую бурю.
– Да, ты права, – согласился отец. Потом, словно считая, что, если он поторопится, неприятное дело завершится скорее, он вышел в холл, схватил свою старую фетровую шляпу, которая превратилась уже почти в лохмотья, и открыл садовую дверь в залитый солнечным светом сад.
Гарри расхохотался.
– Ну, знаешь, ты просто издеваешься над ним!
– Но ему вредно сидеть безвылазно в душном кабинете дни и ночи напролет!
– Это, может быть, нехорошо для его здоровья, но это делает его счастливым. Помолчав, Нирисса заметила:
– Не могу полностью разделить твоей уверенности. Я часто чувствую, как он тоскует без мамы. Эта тоска настолько сильна, что для него единственная возможность забыть свою потерю, пусть на короткое время, заключена в полной погруженности в то, о чем он пишет.
Ее голос был полон сострадания и нежности, и Гарри, взглянув на нее, сочувственно произнес;
– Ты тоже тоскуешь по маме!
– Ужасно! – призналась в ответ Нирисса. – Без нее все совершенно иначе. Когда ты в отъезде, а папа время от времени перестает даже замечать мое существование, я чувствую себя невыносимо!
– Прости меня, – огорченно сказал Гарри. – Я и понятия не имел, что ты испытываешь нечто подобное. Видимо, эгоистично с моей стороны жить полной жизнью в Оксфорде, в то время как ты прозябаешь здесь и надрываешься в трудах и заботах.
– Я не имею ничего против «трудов и забот», как ты это называешь, – сказала Нирисса, – но иногда изо дня в день я не вижу ни одной живой души, разве что схожу в деревню. Там все очень любезны со мной, но это совсем не то, если сравнивать с присутствием мамы или с общением с теми ее друзьями, которые приезжали нас навестить.
– Нет, конечно, нет, – согласился Гарри. – А что с ними со всеми стало?
– Они были по-своему добры ко мне после смерти мамы, но им было интересно с ней, а не с семнадцатилетней девочкой, какой я была тогда. Конечно, они проявляли любезность и приглашали меня на свои вечера, но мне обычно не на чем было туда отправиться и, что хуже всего, нечего надеть.
Гарри на мгновение притих. Потом сказал:
– Мне осталось учиться еще только два года, а потом я смогу зарабатывать деньги, и у нас все наладится. Я полагаю, было бы неразумно с моей стороны покинуть Оксфорд прежде, чем я получу степень?
Нирисса испуганно вскрикнула:
– Нет, конечно, нет! Безусловно, тебе необходимо завершить курс и получить степень! Это очень важно! Ну конечно же!
– И я это понимаю, – сказал Гарри, – и по-настоящему упорно трудился в этом семестре. Мой руководитель очень доволен мной.
Нирисса обошла вокруг стола, чтобы обнять брата за шею и поцеловать.
– Я очень, очень горжусь тобой, – проговорила она. – Не обращай внимания на мои жалобы. Я так счастлива, когда ты дома и, само собой, когда папа вспоминает о моем существовании! Очень неблагодарно с моей стороны «хныкать подобно старой миссис Витерс».
Это была местная шутка, и Гарри, обрадованно засмеявшись, обнял сестру за талию и сказал:
– Надо постараться придумать для тебя что-нибудь особенное, какое-нибудь развлечение, поэтому тебе лучше обзавестись новым платьем.
– Обзавестись новым платьем! – воскликнула Нирисса. – И каким же образом я за него расплачусь?
– «Там, где есть желание, всегда найдется путь!»– беспечно заявил Гарри. – Именно так всегда говаривала наша нянюшка, и, возможно, лучшее, что мы можем сделать, это поголодать денек, а сэкономленные деньги пойдут на то, чтобы тебе разрядиться в пух и прах!
– Это, несомненно, отличная мысль! – рассмеялась Мирисса. – Могу себе представить, как может выглядеть платье, получением которого я буду обязана столь ужасной жертве!
– Сейчас расскажу, что я предлагаю… – начал было Гарри, но не окончил фразу, поскольку раздался громкий и настойчивый стук в парадную дверь.
Врат и сестра переглянулись.
– Кто это? – спросил Гарри. – Кто бы он ни был, похоже, он весьма нетерпелив. Ты не ожидаешь никаких назойливых кредиторов или судебного пристава с неоплаченными счетами?
– Нет, нет, конечно, нет! – ответила Нирисса. Она сняла передник, который надевала, когда готовила или убирала посуду, и, выйдя из столовой, направилась через холл к двери.
Гарри не двинулся с места, засунув в рот огромный кусок хлеба, оставленный на столе.
Тут он услышал, как сестра вскрикнула от удивления. Когда он встал с места, Нирисса уже приветствовала кого-то:
– Не может быть! Неужели это ты. Дельфина!
– Я полагала, что ты будешь удивлена, увидев меня! – ответил несколько приторный голос, и Гарри направился из столовой в холл, где с удивлением увидел только что приехавшую молодую женщину, одетую по последней моде. Шляпа с высокой тульей и страусовыми перьями была под цвет платья. Поверх платья была надета накидка, отделанная мехом.
Говорившая вошла в дом и, сделав несколько шагов, оглянулась вокруг:
– Я и забыла, какое все здесь маленькое!
– А мы-то думали, что ты вообще забыла нас! – напрямик грубовато заметил Гарри. – Ну и как ты поживаешь. Дельфина, или это праздный вопрос?
Тут молодая женщина, появившаяся перед ними, как некое видение, остановилась как вкопанная и перевела на него изумленный взор. Цепким взглядом оглядела его с ног до головы, не упустив из виду ни фигуру, ни выражение лица, ни небрежно повязанный шейный платок.
- Предыдущая
- 2/32
- Следующая
