Смерть и танцующий лакей - Марш Найо - Страница 54

Она машинально взяла Джонатана за руку, потом как-то нечаянно случилось, что уже Джонатан держал ее руку в своих ладонях. Она говорила и говорила. Он должен понять, что она жертва мужских страстей. Что тут можно было поделать? Не могла же она запретить Николасу Комплайну влюбляться в нее. Муж обращается с ней ужасно. Но это убийство ничего не имеет общего ни с ней, ни с Николасом. Какой кошмар ее ждет впереди, она никогда не оправится. Она поднесла руку Джонатана к своей щеке. Только он, Джонатан, защитит ее. Он не выдаст их секрета.

— Какого секрета? — вскричал обеспокоенный Джонатан.

Того, что Николас влюблен в нее. Нельзя допустить, чтоб всплыло ее имя.

— Но вы просите невозможное! — воскликнул он. — Даже если бы я…

Она тихо заплакала, потом придвинулась вплотную к нему и что-то прошептала на ухо. Джонатан побледнел и залепетал:

— Если бы я только мог… я был бы счастлив… это не в моей власти. — Он вытер губы. — Нет, ничего не получится. Мандрэг знает. Все они знают. Это невозможно.

Он все еще не спускал с нее глаз, когда оба услышали шум поднимающейся по дороге к дому машины.

Аллейн вошел в курительную один. Сразу после приезда Мандрэг отправился на поиски Джонатана и вернулся с сообщением, что тот скоро придет.

— А тем временем, — сказал он, — мне поручено показать вам все, что вас интересует. Я полагаю… я хочу сказать, что ключи у меня.

Поблагодарив, Аллейн взял ключи и вошел в курительную. Он раздвинул занавески на окнах, и теперь холодный свет падал на тело Уильяма Комплайна. Топорик из нефрита лежал на полу, футах в двух от левого ботинка Уильяма. На острие остались темные пятна. К ручке был привязан короткий ремешок. Аллейн видел такие топорики народа маори в музеях Новой Зеландии. Еще тогда он размышлял о смертоносности этого оружия, о его превосходно рассчитанных формах и размерах.

— Подобную штуку можно сделать только из такого твердого камня, как новозеландский нефрит, — бормотал он, склоняясь над топориком. — Если это тип не сумасшедший, никаких отпечатков я не найду.

Он внимательно осмотрел приемник — всеволновый аппарат известной фирмы. Под шкалой было пять ручек настройки и ниже надписи: «Высокие частоты», «Низкие частоты», «Настройка», «Диапазоны», «Громкость». Головки винтов, которые крепили ручки, были утоплены в отверстиях. Регулятор настройки располагался выше других и представлял собой двойную ручку, меньшая центральная часть которой служила для тонкой подстройки. Выключатель был сбоку и обращен к двери в будуар. Аллейн мысленно отметил, на какую станцию настроен приемник. Если потребуется подтверждение времени, надо будет связаться с Би-би-си.

От приемника он перешел к письменному столу, стоящему по той же стене между окнами. Над столом висела коллекция оружия: малайский кинжал, бумеранг, китайский кинжал, японский нож — трофеи, приобретенные кем-то из Ройялов в путешествиях по Востоку и Океании. Слева на обоях виднелось невыгоревшее пятно. Должно быть, именно отсюда сняли топорик мери. Оружие висело так, что, сидя у приемника и поворачивая ручки настройки, Уильям должен был хорошо его видеть. Вот это-то и было странно. Не мог же он настолько увлечься радиопередачей, чтобы не заметить, как убийца снял со стены этот топорик. Это было маловероятно. А не мог ли убийца взять оружие заранее? Или Уильям видел, как снимали топорик, но нисколько не встревожился? В таком случае Харт вряд ли мог быть убийцей. Не таковы были их отношения, чтобы эти действия Харта не вызвали подозрений Уильяма. А если Харт взял оружие заранее? Но когда? Перед разговором с Мандрэгом в будуаре? Но не позже, так как Уильям был здесь с Николасом, и тот запер дверь перед носом Харта.

Аллейн перевел взгляд с ручки громкости на стену, где висел топорик, и задал себе вопрос, притворялся Харт или нет, когда говорил, что не разбирается в приемниках? Так, а если топорик все же взял Харт? Он ведь не обедал вместе со всеми. Может, в это время он его и взял? Аллейн повернулся к небольшому столику с двумя ящиками, один из которых не был до конца задвинут. Поддев ногтем, он открыл его. Внутри лежали маленькие блокнотики.

— Ага, игральные карточки, — пробормотал он.

Раскрыв сверток, присланный аптекарем, он переложил его содержимое в свой портфель. Потом пинцетом начал вынимать один за другим блоки карточек и раскладывать их перед собой на столе. К большинству из них прилагался карандаш. В глубине ящика он нашел несколько ластиков. «Этой нудной работой все же придется заняться, — подумал Аллейн — но попозже».

Он осторожно переложил все в пустую коробку, которую спрятал к себе в портфель. Потом подошел к двери. Перед ней стояла складная кожаная ширма, длиной футов в пять-шесть. Один конец ее упирался в стену. Аллейн обошел ширму и увидел дверь, находившуюся в самом углу комнаты. Ручка была справа. Аллейн отпер дверь, выглянул в библиотеку и закрыл ее снова. Нагнувшись к замку, он увидел на выкрашенном белой краской косяке маленькую дырочку, как будто подгнило дерево. Карманную лупу Аллейн всегда имел при себе. Он вытащил ее и внимательно осмотрел отверстие. Затем, сердито вздохнув, направился к камину, над которым висела старомодная удочка с катушкой и выцветшая фотография в рамке. На фото был представлен джентльмен викторианской эпохи, стоящий с надменным видом и одетый так, будто он вознамерился нарядиться под Шерлока Холмса, но передумал и вместо этого отправился на рыбную ловлю, которая, надо сказать, оказалась успешной, потому что в правой руке джентльмен держал крупную форель, а в левой — удочку. По его ногам выцветшими тонкими буквами была сделана надпись: «Губерт Сент-Джон В. Ройял, 1900 4 ¹/₂ фунта, Пенфелтон-Рич». Эта короткая, но непонятная информация дополнялась надписью на ярлычке, прикрепленном к удочке. «Этой удочкой, — гласили тусклые буквы, — и на эту красно-зеленую мушку я поймал форель весом в четыре с половиной фунта около Пенфелтон-Рич. Отныне удочка удостоена почетного отдыха. Г.Ст. — Дж. В.Р., 1900».

— Молодец, Г.Ст. — Дж. В.Р., — похвалил Аллейн. — Кто вы, папа или дедушка Джонатана? Дайте-ка я взгляну на вашу катушку.

Оказалось, что она у кого-то уже вызывала интерес. Горничные Джонатана внимания ей уделяли явно недостаточно, и поэтому и удилище и катушка были покрыты пылью. Но намотанная на катушке леска была неожиданно чистой, и хотя с одной стороны выцветшей, но с другой — почти свежей. Свободно висящий конец лески оканчивался недавним срезом. Аллейн захватил его пинцетом и, отрезав кусок ножницами, положил в конверт. Конечно, Мандрэг человек наблюдательный, отметил он, но леску для ловли форели он явно упустил из виду.

Потом настала очередь осмотреть камин. Глядя на холодные угли, Аллейн опять пожалел, что с ним нет его инструментов и обычной группы помощников. Два почерневших полена лежали, не сгорев, в стороне. Между ними образовалась кучка золы и были разбросаны угольки. Присев на корточки, Аллейн через лупу разглядывал золу, стараясь не повредить ее. На поверхности угадывался прерывистый, похожий на ниточку червячок из пепла — верный признак того, что накануне в потухающий огонь было брошено нечто постороннее. Решив пока не углубляться в изучение пепла, Аллейн продолжал осматривать комнату. На массивной, обитой фетром двери со стороны библиотеки были устроены полки с корешками книжных муляжей.

«Да, если даже приемник здесь будет вовсю вопить, в библиотеке никто этого не услышит. Хорошо бы попробовать, но нельзя, пока не снимут отпечатки пальцев».

Подсвечивая себе фонариком, он ощупал ковер у двери, но ничего интересного не нашел. Закончив осмотр комнаты, он подошел к телу Уильяма Комплайна.

У Аллейна был дорогой фотоаппарат. Он захватил его, чтобы запечатлеть разные стадии работы жены над портретом. И теперь он пригодился ему, чтобы сфотографировать тело Уильяма, отдельно его затылок, пол у ног, топорик, приемник, золу в камине и косяк двери.