Собрание сочинений, том 22 - Маркс Карл Генрих - Страница 16

Эта последняя предоставила Наполеону окончательно разрушить Германскую империю и довести до крайности царивший в ней беспорядок. Однако когда дело дошло до окончательной расплаты, тут снова выступила Россия. По Люневильскому мирному договору (1801 г.)[31] Франция приобретала весь немецкий левый берег Рейна, причем было оговорено, что немецкие князья, которые в связи с этим лишались своих владений, должны получить компенсации на правом берегу Рейна за счет земель имперского духовенства: епископов, аббатов и т. п. И теперь Россия заявила, ссылаясь на полученные ею по Тешенскому договору 1779 г. права гаранта, что при распределении компенсаций решающее слово должно принадлежать ей и Франции, обоим гарантам беспорядка в Германии. А распри немецких князей, их жадность и вошедшее в привычку предательство по отношению к империи уже обеспечили то, чтобы это слово России и Франции стало действительно решающим. Дело дошло до того, что Россия и Франция составили план раздела церковных земель между лишенными владений князьями и все основные положения этого плана, составленного заграницей и в интересах заграницы, были возведены в закон Германской империи (решение имперской депутации, 1803 г.)[32].

Германская империя как союзное государство было фактически разрушено; Австрия и Пруссия стали действовать как самостоятельные европейские державы и, подобно России и Франции, рассматривали входившие в империю мелкие государства лишь как территорию для завоевания. Что же ожидало эти мелкие государства? Пруссия была еще слишком мала и слишком молода, чтобы притязать на главенство над ними, а Австрия только что утратила последние следы этого главенства. Но на наследство Германской империи претендовали также Россия и Франция. Франция разрушила старую империю силой оружия; своим соседством вдоль всего Рейна она оказывала непосредственное давление на мелкие государства; а овеянные славой победы Наполеона и французских армий довершили остальное, — мелкие немецкие князья оказались у его ног. А Россия? Теперь, когда цель ее вековых стремлений была почти достигнута, когда Германия находилась в состоянии полного распада, была смертельно истощена, бессильна и беспомощна, — могла ли Россия именно в такой момент допустить, чтобы корсиканский выскочка вырвал у нее добычу из-под носа?

Русская дипломатия немедленно начала кампанию за установление верховенства над мелкими германскими государствами. Добиться этого, само собой разумеется, было невозможно без победы над Наполеоном. Следовательно, надо было привлечь на свою сторону немецких князей и так называемое общественное мнение Германии, насколько в то время о нем вообще могла идти речь. Князей принялись обрабатывать посредством дипломатии, филистеров — посредством литературы. В то время как при дворах щедро расточались русская лесть, угрозы, ложь и деньги на подкуп, публику засыпали таинственными брошюрами, в которых Россия превозносилась как единственная держава, способная спасти Германию и взять ее под свою действенную защиту, что в силу Тешенского договора 1779 г. составляет ее право и ее долг. И когда разразилась война 1805 г., то каждому, кто способен был хоть что-нибудь видеть, должно было стать ясным, что дело шло лишь о том, образуют ли мелкие государства французский Рейнский союз или же — русский.

Судьба хранила Германию. Русские и австрийцы были разбиты при Аустерлице, и новый Рейнский союз так и не стал форпостом царизма[33]. Французское же иго было, по крайней мере, игом современным, заставившим немецких монархов покончить с наиболее вопиющими анахронизмами в существовавшем до тех пор порядке вещей.

За Аустерлицем последовали прусско-русский союз, Йена, Эйлау, Фридланд и Тильзитский мир 1807 года[34]. Здесь снова обнаружилось, какое огромное преимущество давало России ее безопасное в стратегическом отношении положение. Разбитая в двух кампаниях, она приобрела новую территорию за счет своих бывших союзников и заключила союз с Наполеоном для раздела мира: Наполеону — Запад, Александру — Восток!

Первым плодом этого союза было завоевание Финляндии. Без всякого объявления войны, но с согласия Наполеона, русские начали наступление; неспособность и продажность шведских генералов, а также разногласия между ними обеспечили русским легкую победу; смелый переход русских войск через замерзшее Балтийское море повлек за собой насильственный дворцовый переворот в Стокгольме и уступку Финляндии России[35]. Однако спустя три года, когда наметился разрыв с Наполеоном, царь Александр вызвал в Або маршала Бернадота, избранного наследником шведского престола, и обещал ему Норвегию, если тот присоединится к союзу Англии и России против Наполеона[36]. Так осуществился в 1814 г. план Екатерины: Финляндия — мне, Норвегия — тебе.

Но Финляндия была только прелюдией. Целью Александра, как всегда, оставался все тот же Царьград. В Тильзите и Эрфурте[37] Наполеон твердо обещал ему Молдавию и Валахию и подал надежду на раздел Турции, за исключением, однако, Константинополя. С 1806 г. Россия вела войну с Турцией; на этот раз восстали не только греки, но также и сербы[38]. Однако то, что в отношении Польши звучало лишь иронически, для Турции соответствовало действительности: она держалась беспорядком. Обладавший железной стойкостью рядовой солдат, сын наделенного такой же стойкостью турецкого крестьянина, именно вследствие этого беспорядка получал возможность выправлять то, что портили продажные паши. Турок можно было разбить, но не сломить, и русская армия продвигалась по направлению к Царьграду очень медленно.

Но ценой за эту «свободу рук» на Востоке было присоединение к континентальной системе Наполеона, разрыв всяких торговых отношений с Англией[39]. А это означало для тогдашней России полное расстройство торговли. Это было то время, когда Евгений Онегин (Пушкина) узнал из Адама Смита

меж тем как, с другой стороны,

[Пушкин. «Евгений Онегин», глава первая, строфа VII. (В оригинале прозаический немецкий перевод Энгельса: «wie ein Staat reich wird und wie er kein Geld braucht, wenn er nur Ueberflus an Produkten hat… sein Vater das nicht begreifen konnte und ein Landgut nach dem andern vorhypothekiren muste».) Ред.]

Россия могла получать деньги лишь посредством морской торговли и вывоза своего сырья на главный в то время рынок, в Англию; а Россия была уже слишком европейской страной, чтобы обходиться без денег. Торговая блокада становилась невыносимой. Экономика оказалась сильнее дипломатии и царя, вместе взятых; торговые отношения с Англией втихомолку были возобновлены; условия Тильзитского договора были нарушены, и разразилась война 1812 года.

Наполеон во главе соединенных армий всего Запада перешел русскую границу. Поляки, компетентные в этом деле судьи, советовали ему остановиться на Двине и Днепре, реорганизовать Польшу и ждать там наступления русских. Полководец такого масштаба, как Наполеон, не мог не признать, что это был правильный план. Но находясь уже на такой головокружительной высоте и при том непрочном фундаменте, на который он опирался, Наполеон уже не мог решиться на затяжные кампании. Ему необходимы были быстрые успехи, блистательные победы, завоеванные штурмом мирные договора; он пренебрег советом поляков, пошел на Москву и тем самым привел русских в Париж.