Ужасные дни - Лукашевич Клавдия Владимировна - Страница 6
- Предыдущая
- 6/6
Марину отгоняли и били.
Приезжие заходили в один дом за другим, удаляясь от Безымянной улицы. Но «назойливая девочка» всюду преследовала их, старалась протиснуться вперед, и ее жалобный, замирающий голос доносился, как эхо: «Пойдемте!.. Я вам покажу самых бедных! Я знаю очень бедных!..»
Один из приехавших наконец обернулся к ней и строго проговорил:
— Нехорошо так надоедать… Ну говори, где ты живешь?
— Я живу там… Я знаю самых бедных, — робко ответила Марина.
— Кто ж у тебя бедный?
— Много, много… Вот тут близко… Старичок Роман живет… Еще Анюта умирает, у нее сестра утонула… Еще старушка слепая… У нас в доме еще сапожница… Я знаю самых бедных, — радостно, задыхающимся голосом твердила девочка.
— Ну, веди нас… Только здесь поблизости…
Хотя толпа и шумела, и ссорилась, и кричала, отгоняя девочку, но приехавшие пошли вслед за сиявшей счастьем Мариной. Она показала им слепую старушку со внуками и умирающую в чахотке Анюту, безутешно оплакивавшую свою погибшую в волнах сестренку… Они поверили, что она знает самых бедных.
— А где же твои отец и мать? Кто они? — спросили приезжие Марину.
— Мои — фабричные… Там… Ах, пойдемте… Я знаю еще старика… Он без ног и льдинки об его койку хлопали…
— Пойдем! Ты славная девочка! — сказал один из приехавших, поняв это отзывчивое сердечко, и погладил Марину по голове. Она не поняла, за что ее хвалят, и радостная помчалась вперед, говоря: «Я знаю самых бедных».
… Поздно вечером Марина вернулась домой — продрогшая, раскрасневшаяся; ее выразительное лицо сияло необыкновенным счастьем.
— Где ты, дурная, пропадала целый день? — грозно крикнула на нее мать.
— Где же малина? — спросила папиросница.
— Малина? — повторила растерявшись девочка. — Я забыла… Вот, Лизанька, твои две копейки… Я сейчас сбегаю… Ах, мама, там ведь помощь раздавали бедным…
Все подвальные жильцы обратились в слух, повставали с мест и окружили девочку.
— Ну, и что же? — радостно спросила мать.
— Они говорят: покажите самых бедных…
— Кто они-то?
— Господа. Хорошие господа, в шубах… Приехали на извозчике и говорят: покажите самых что ни на есть бедных…
— Ну, и что же?
— Они давали билеты для дров и деньги… Я им показала самых бедных.
Василиса вскочила как ужаленная.
— А нас-то?! Нас ты что же не показала?! — закричала она не своим голосом.
— Я забыла, мама, — испуганно отскакивая в сторону, шепнула Марина, не зная, что сказать.
— Забыла про нашу бедность?! Слышите ли, добрые люди?! Слышите, что это за девчонка! Что это за зло такое! Вот я тебе! Я тебе! Рассвирепевшая женщина бросилась на дочь. Та, защищая руками трепаную черную головенку от ударов, плача, присела в угол на пол. Все жильцы были согласны с Василисой… Но за Марину вступились старик и старушка, жившие в кухне. Они отняли и укрыли рыдавшую девочку.
— Опомнись, Василиса! Что ты бьешь дитя? Может, ей Сам Господь указывал путь к самым бедным!.. Невинно и чисто сердце ее… Не тронь девочку! Опомнись!
— Да как же, дедушка, разве мы-то не нищие? Ведь все испорчено, все пропало, и подушки новые никуда не годятся!..
Марина, всхлипывая и вся дрожа, прислушивалась к словам матери. Да, действительно, как же это она забыла и про свою бедность, и про испорченные драгоценные подушки, и про гнев матери?!
— Полно, Василиса! Не сердись! Ты молодая, здоровая… Твоя жизнь впереди… Еще заработаешь всё… Всё у тебя будет, — успокоительным голосом говорил старичок.
А во многих темных, сырых углах Гавани несчастные, получившие помощь и, может быть, спасение от гибели, с благодарностью и с лаской вспоминали о маленькой черноглазой девочке, которая неожиданно привела к ним благодетелей. Вспоминала о ней с молитвой на устах слепая старушка с внуками, и старик Роман, и больная Анюта, — все они были сыты, согреты, и в их темной жизни промелькнула светлая, отрадная полоса.
- Предыдущая
- 6/6
