Из деревни... - Лукашевич Клавдия Владимировна - Страница 5

• Предыдущая
• 5/7
• Следующая

— А медведи испугались? — спросила Леночка.

— Испугались и убегли оба в лес… Таких-то медведей у нас овсяниками зовут. Все в овсах они норовят проказить.

— Я думаю, страшный медведь, большой? — спрашивала Валя.

— Да… Один на один ему не попадайся, сломает… Одного мужичка зимой помял — помер.

Детей, да и старую барыню Анну Петровну очень занимала деревня, и Акуля много рассказывала им про свое прежнее житье-бытье.

Она выросла с братом в богатой семье. Помер отец, женился брат, жена попалась нравная… тогда жизнь пошла тяжелая. С 6 лет Акуля стала нянчить братниных детей; всех выходила, а от невестки видела только брань да побои. Пока мать была жива, берегла ее, ласкала украдкой, — тихая она была, мать-то, все болела, всех боялась… Померла мать, и Акуля ушла в Питер.

У Акули в деревне осталась изба заколоченная, старая… И Акуля жалела своих племянников, несмотря ни на что, любила деревню.

— Выросли теперь братнины дети… Хорошие они. Эх, посмотреть бы!

— Тебя бабушка отпустит, Акуля, — говорили девочки.

— Вот деньжонок прикоплю, а там избу поправлю, состареюсь — жить стану.

Одного не любила бабушка, когда Акуля рассказывала девочкам про домовых, про леших, про оборотней, про русалок. Не понимала темная девушка, что все это — народные выдумки и поверья.

— Ну, как же, барынька, когда «он» у нас на посиделках в окно стучался.

Акуля опасалась произнести слово «леший» и говорила не иначе, как «он».

— Никаких леших на свете нет, милая Акуля, просто подшутил над вами кто-нибудь. Ты его самого-то видела?

— Да как же, барынька! Сама-то не видела, а девушки и парни видели.

— Все это выдумки. И детям не рассказывай такие глупости.

— Знаешь ли ты, Акуля… Прежде народ думал, что и гроза — от нечистой силы. А теперь все знают, от чего бывает гроза. Я тебе объясню… — убедительно заявляла маленькая гимназистка Леночка.

Акулина с сомнением качала головой и умолкала.

Очень часто молоденькая, веселая кухарка подымала на кухне со своими «бесценными барышнями», как говорится, дым коромыслом. Она пела и плясала… Валя, раскрасневшись, не отставала от нее:

— Ну, «капустку» теперь, Акуля, — кричала расходившаяся девочка.

Валя очень любила эту песню, заливалась громким смехом и вертелась с Акулей, показывая, как завивается кочешок.

Как-то раз вечером Акуля в своей чистенькой кухне, нагнувшись к лампе, штопала детские чулки.

В кухню вошла Леночка с озабоченным, деловым видом; в руках у нее были книжка и тетрадь.

— Слушай, Акуля, — сказала она, — хочешь, я буду учить тебя читать и писать? Право! Бабушка говорит, что это будет даже очень хорошо, и ты сама потом будешь рада…

— Да чтой-то, Ленушка, да нешто я пойму?! Ой, да нет, милушка! Наука-то… она мудреная.

— Какая ты смешная, Акуля! Ничего нет мудреного. Если постараешься, живо выучишься…

— Ой, да поучи, поучи, милушка… Ясная ты моя, заботница.

Девочка, немножко сконфузившись, расположилась у кухонного стола с книгою и тетрадкою. Она приняла очень серьезный вид и сказала:

— Перекрестись, Акуля! Девушка перекрестилась.

Девочка дала Акуле в руку указку и открыла книгу.

— Ну, теперь начнем. Вот смотри: это буква «У»… Повтори!

— У, у, у, у, — повторяла Акуля.

— Отыщи мне затем в книжке еще «У». Отлично. Ну, еще… Молодец! Теперь, буква «С». Повтори!

Акуля старательно тянула: «С-с-с-с-с».

— Отыщи мне в книге… Умница! Видишь, ты какая понятливая, Акуля! Как же вместе будет «У» да «С»?

Акуля этого не знала.

— Вместе будет ус, ус; повтори.

Акуля закрылась передником и рассмеялась.

— Когда учатся, то смеяться нельзя… Не смейся, Акуля, — серьезно заметила молоденькая учительница.

— Я думала, ты взаправду меня учить станешь, Ленушка… А ты смешком, да разве она такая наука-то?

— Ну, Акуля, я на тебя рассержусь и не стану учить… Ты должна меня слушаться! Я ведь знаю, как надо учить.

— Ну, ин ладно, не гневайся; ус, так ус… Что ж дальше-то?

Каждый вечер Леночка приходила на кухню и занималась с Акулей.

И смех и горе было с этим ученьем. Иногда учительница бывала в восторге от своей ученицы:

— Ты умница, понятливая, Акулина! Я очень тобой довольна! Вот сколько ты знаешь! — говорила она улыбаясь.

В другой раз требовалось вмешательство бабушки, которая, придя на кухню, заставала и учительницу и ученицу в слезах.

Малютка Валя глядела на них с недоумением и тоже готова была заплакать.

— Обе плачут!.. — говорила она бабушке, разводя руками.

— Она такая непонятливая! Говорю, говорю, точно в стену горох бросаю, ничего повторить не может… Я ей сегодня двадцать раз показывала и руки ее держала… Посмотрите, бабушка, какие каракули пишет! Разве это буквы?! — всхлипывая, рассказывала Леночка.

— Она, наука-то, мудреная… У меня и рука на эту букву не сгибается… — сквозь слезы оправдывалась ученица.

— Эх, ты, учительница! Терпения-то у тебя мало! Хороши же будут успехи твоих учеников, если ты будешь волноваться и плакать! У Акули руки грубые, жесткие, ей трудно учиться писать… Надо сдерживать себя, деточка…

Леночка вспыхивала, как зарево.

— Ну, Акуля, милая, постарайся написать «Ж» получше… Ты потихонечку… — кротко продолжала она урок.

Раз Акуля, пришедши из лавки, сказала девочкам:

— Знаете, барышни, какая облизьяна в Питер приехала? — Все равно как баба. Очень занятно все про нее прописано…

— Кто тебе сказал, Акуля? — спросила Леночка.

— Я сама прочла. Такой билет про нее на заборе вывешен.

— Бабушка, бабушка! Вы только подумайте, милая, какая радость! Уже наша Акуля сама на улице объявления читает!!! — с восторгом кричала Леночка, как стрела, примчавшись к бабушке в комнату.

Три года прожила Акуля спокойно и счастливо у Анны Петровны.

За это время она съездила в деревню и написала оттуда письмо, которое все состояло из поклонов и только в конце было прибавлено: «Стосковалась без памяти, скоро приеду».

Леночка была очень рада, что получила от своей первой ученицы письмо.

— Вот и хорошо, что выучила ее писать! Ведь, право, недурно написала она, бабушка? — с гордостью говорила девочка.

Акуля приехала и со слезами радости бросилась целовать дорогих барышень и руки старой барыни.

— Стосковалась!.. Вот как стосковалась! Валюшу все во сне видела, — говорила она.

— Я тебя все ждала, Акуля. Тоже скучала, — прижимаясь к ней, шептала Валя.

— Что, Акулинька, довольна была, что умеешь писать? — спрашивала Леночка.

— Наши-то подивились, деревенские… Одолели меня — кажись, поболе пяти писем написала, — улыбалась Акуля.

Леночка была довольна.

— Вот вам гостинчиков, мои желанные! Не побрезговайте. Вот ягод, яичек свеженьких, творожку деревенского. Покушайте-ка на здоровье. А вот штучка холста. Это вам, барынька за то, что моих кралечек берегли…

Анна Петровна рассмеялась и сказала:

— И с чего ты взяла, что я берегла «твоих кралечек»? Я их тут высекла, без обеда оставила… Ну спасибо, Акуля, за гостинцы… Только зачем так много?..

Девочки обнимали то свою милую бабушку, то приехавшую Акулю. Все были веселы.

Однако жизнь не всегда течет ровно, спокойно и счастливо. Посылаются тяжелые испытания, бывает горе, и надо их переносить кротко и терпеливо. Жизнь прекрасна, и каждый человек может быть нужен, полезен другому, может быть любим и счастлив.

• Предыдущая
• 5/7
• Следующая