Босоногая команда - Лукашевич Клавдия Владимировна - Страница 9
- Предыдущая
- 9/9
ОКНО ЗАКРЫТО
Что бы это значило? Уже второй день «советник» не открывает окна… Уже второй день синяя занавесочка задернута, в сереньком доме тихо и печально. Никто не видел, как «советник» прошел на службу, никто не уследил его возвращения.
Вся «босоногая команда» была в страшном волнении. Мимо закрытого окна то и дело шмыгали босоногие мальчуганы, заглядывали в окна, во двор, но ничего не могли узнать. Стучать в калитку дети не смели, они сообразили, что в доме «советника» случилось что-то недоброе. Только к вечеру второго дня Гриша объявил Степе, что он видел, как к дому «советника» подъехал «серьезный господин с долгим носом, в очках и с зонтиком!»
— В очках, — ну, доктор… Значит, болен дяденька, — тихо, прерывающимся голосом объяснил Степа.
— Очень похоже на доктора… И длинный нос, и очки, — решил Гриша.
Почему он имел такое представление о докторе, неизвестно.
— Окно закрыто. «Советник» болен, — пронеслось по 15-ой линии.
Надо было видеть «босоногую команду»! Надо было заглянуть в души ребят!..
Закрыто гостеприимное, милое окно. Болен тот, кто красит и радует их бедное, невеселое детство, тот, кто любит, учит и балует их, уличных, босоногих ребятишек…
Если это окно больше не откроется, то где для них найдется такое окно? Вряд ли еще найдется!
— Кому могут быть приятны разговоры и возня с грязными мальчишками? — говорила Агния.
— Эх, матушка, точно дети не все равны! — возражал ей, бывало, Семен Васильевич. — Как будто между чистенькими, нарядными детьми нет злых, жадных, капризных? А между бедными, посмотри-ка, есть какие славные: мой смелый, правдивый Гриша, ласковый, тихий Степа, добрая Марфуша… Грязных-то да босоногих и пожалеть некому. Так-то!
Дети думали и горевали о «советнике» и выражали это по-своему.
«Дяденька, голубчик, каково-то тебе?» — мелькало в голове Степы.
Гриша в первое же воскресенье в церкви, куда обычно ходил Семен Васильевич, перед образом Спаса положил три земных поклона и прошептал:
— Господи, спаси и сохрани раба Божия Симеона.
Андрей, Степа и Гриша каждую свободную минуту простаивали около дома, где жил «советник», желая узнать, что случилось с дяденькой.
Лето в том году стояло холодное и дождливое.
Как-то раз под вечер калитка дома скрипнула и отворилась. Из нее выбежала Агния, очевидно, впопыхах, расстроенная: на голове ее был накинут большой ковровый платок… Первое, что ей бросилось в глаза в этот холодный сырой вечер, были три детские фигурки… Они жались к забору.
«Папашины мальчишки… — догадалась девушка — Что они тут делают? Зачем стоят у забора в такую погоду?»
— Папаша очень болен… Понимаете?.. Навряд ли поправится, — сказала Агния и голос ее оборвался.
Он звучал теперь глухо, без резких и крикливых нот.
Ответом ей было тихое рыдание у забора… Снова чье-то всхлипывание… Еще… Громче и громче… Босоногие мальчишки прижались друг к другу и заплакали навзрыд.
Гордая девушка сама не сознавала, как оказалась около ребят. Она порывисто погладила их по головам и тоже заплакала… Прорвалась холодная внешность, — Агния по-своему любила старика-отца, жалела его, понимала его чистую душу, но по природе была молчалива и холодна.
— Не плачьте… Полноте… Бог даст, папеньке лучше станет… Не плачьте, — твердила она, отирая обильные слезы. — Что же это я?! — спохватилась вдруг девушка, и ей стало совестно за свою слабость. — Я в аптеку иду… Тороплюсь! — проговорила она и пошла по дороге.
— Барышня, не ходите… Дайте я скорехонько сбегаю, — предложил, догнав ее, Андрей.
— А не то я мигом слетаю, — заявил тут же Гриша.
— Отлично… Сбегайте… Да подождите, пока лекарство приготовят. А я скорее к папаше пойду…
С тех пор, как только Татьяна Петровна или Агния отворяли калитку, около них как из-под земли вырастал который-нибудь из мальчуганов, готовый помочь и услужить. Дети с радостью делали все, что им приказывали, вели себя также вежливо и тихо, что даже Агния не находила возможности, чтобы упрекнуть или придраться к кому-нибудь из них.
Семен Васильевич был болен очень опасно. Домашние его переходили от тревоги к надежде, от надежды снова к страху.
«Босоногая команда» бродила осиротелая, как бы потерянная. Никто не интересовался уличными грязными ребятами.
— Папаша совсем плох… — со страхом проговорила раз вечером Агния Андрею и Степе, заглянув за калитку.
Опять потянулись тяжелые дни мучительного ожидания…
Тот памятный день поздней осени выдался на славу — ясный и теплый… Словно вернулось красное лето! Весело, громко чирикали еще не улетевшие птицы. Пожелтевшие деревья приветливо покачивали свои ми вершинками. Точно все обрадовались хорошему деньку.
А по 15-ой линии пронесся радостный возглас — «Советник» открыл окно!
Услышав это, все друзья «босоногой команды», не помня себя от радости, бежали по направлению к серому домику с зелеными ставнями.
Да, «советник» открыл окно и сидел в кресле, посматривая на улицу. Он очень похудел, был бледен и слаб, в волосах еще прибавилось седины, но в черных приветливых глазах светилась та же молодая душа, та же чистая любовь.
К окну подбежали Гриша, Степа, Андрей, Марфуша и другие…
— Друзья «босоногой ком…» — хотел было пошутить Семен Васильевич, но голос его задрожал и на глазах навернулись слезы.
— Милые мои!.. Здравствуйте! Как я рад вас видеть! Опять вы около меня…
Дети молчали и долго смотрели на «советника» затаив дыхание.
— Дяденька, опять… Опять ты здоров… — прошептал Гриша и не мог продолжать от радости.
— Дяденька, какой ты стал худой, — с грустью протянула Марфуша.
— Уж мы-то как боялись, — мрачно заявил Андрей.
А Степа недолго думая влез в окно, прижался к Семену Васильевичу и заплакал от радости. Снова открылось окно «советника». Радуйся, «босоногая команда»!
- Предыдущая
- 9/9
