Выбери любимый жанр

Книга суда (СИ) - Лесина Екатерина - Страница 21


Изменить размер шрифта:

21

- Мне так удобнее, а ты стул возьми… или вон кресло.

- Да нет, давай и я.

И стул, и кресло выглядели чересчур большими, чтобы быть удобными. А шкура мягкая, и запах уютный.

- Если бы еще камин… если когда-нибудь у меня будет свой дом, то обязательно с камином.

- А это разве не дом?

- Дом, - согласилась Коннован. - Но не мой. Я чужая здесь. И ты чужой, ты не можешь не чувствовать этого… а я еще сильнее. Две сотни чертовых комнат и все до одной пропахли Микой. Ее цвета, ее стиль, как отпечатки пальцев… клеймо. На нем тоже. А он не видит. Или видит, но нравится, она же красивая… Мика меня ненавидит. Странно, что до сих пор не убрала, чего ждет - не понятно.

- Может, тебе только кажется?

В дверь постучали, и молчаливая служанка, ни жестом, ни взглядом не выдавая удивления, поставила поднос на пол. Хлеб, жареное мясо, рыба, овощи, нарезанный тонкими ломтями сыр и графин с вином. Один бокал, одна тарелка…

- Вам тоже сюда подать? - голос у служанки хриплый, а взгляд холодный, будто Фома сделал что-то предосудительное.

- Да, сюда, - вместо него ответила Коннован. - И завтра тоже. Ты ведь не против?

- Нет.

Служанка вышла, а Конни, поддев когтем полупрозрачный ломтик сыра, сказала:

- Пошла доносить. Она тоже меня ненавидит, хотя нет, ненавидит - чересчур сильное слово, скорее недолюбливает, как и все остальные слуги. За что - понятия не имею, его обожают, а я здесь лишняя. Вина хочешь? Правда, бокал один, но как-нибудь поделимся.

Вино терпкое с легким привкусом горечи. Тусклый желтый свет тонет в бокале, опускаясь на дно клубком лохматой темноты. Разговаривать не о чем, но и молчание не тяготит.

- Иногда мне кажется, что всем было бы проще, если бы я умерла. Ведь ничего бы не изменилось, Рубеус был бы Хранителем, Мика жила бы спокойно, и ты тоже. И Карл, и весь чертов остальной мир, а я мешаю. И все вокруг словно задались целью показать, насколько я им мешаю. Но тогда почему он не разрешит мне уйти?

- А может у него есть на то причины?

- А может ему нужно научиться стучать? - огрызнулась Коннован. - Или теперь принято входить без стука?

- Хельмсдорф - мой замок, зачем стучать? - нимало не смутившись, ответил Рубеус. - Вот решил заглянуть, а вдруг тебе плохо стало.

- До того, как ты появился, было очень хорошо.

- Извини.

Ни тени раскаяния, а вот Фома по непонятной причине чувствовал себя виноватым. Он бы многое дал, чтобы оказаться сейчас где-нибудь в другом месте. Не дожидаясь приглашения, Рубеус сел на пол.

- Ничего, что без приглашения? - улыбка у него какая-то нервная, больше похожая на оскал. - А почему на полу?

Она не ответила, и Фома молчал, и Хранитель тоже. Но на этот раз молчание было враждебным, наполненным тщательно скрываемой, а оттого втройне болезненной, обидой. Первым не выдержал Рубеус, поднялся, стряхнул со штанов невидимую пыль и спокойно, даже вежливо, произнес:

- Прошу прощения, я наверное помешал… разговору, но Фома, можно тебя на минуту?

- Оставь его в покое! - взорвалась Коннован. - Мы просто разговаривали. Словами. Как нормальные люди. Или ты уже забыл, что такое нормальный разговор?

- Ну почему забыл? Я ведь тоже только поговорить. Всего несколько слов. По старой дружбе.

Он и в самом деле сказал всего несколько слов, но тон, каким они были произнесены, и выражение лица, оскаленные клыки, коготь, впившийся в шею совсем рядом с артерией заставляли отнестись к сказанному со всей серьезностью.

- Если ты… посмеешь… хоть в мыслях… убью.

Когда Фома вернулся в комнату, Коннован ни о чем не спросила, а если бы и спросила, то он вряд ли бы ответил. Жаль только, сумрачно-желтое очарование вечера поблекло. И вино приобрело неприятный полынный привкус.

- Извини, я не думала, что он придет. Зачем, если ему все равно?

- А может не все равно? - Фома пощупал шею и на всякий случай отодвинулся от Коннован чуть дальше, мало ли… она сделала вид, что не заметила. - Может, тебе просто кажется, что все равно?

Коннован

Глупая выходка, зачем я затеяла этот ужин в комнате?

Затем, что выть готова с тоски. Затем, что успела возненавидеть одиночество. Затем, что Фома - единственное существо в проклятом замке, которое мне хотелось видеть. Жаль, что вышло неудачно. Он ушел, а я лежала на полу и думала о том, что делать дальше. Понятно, что надо уходить из Хельмсдорфа, но вот куда? Это только на словах я смелая, на самом же деле страшно: вряд ли за стенами Северного замка мир отличается дружелюбием. Да и мира как состояния нет: война идет.

Ветер царапнул прикрывающий окно щит, будто в колокол ударили. Играет? Или тоже мною не доволен? В бурой лохматой шерсти застряла длинная красная нить. Красное прочно ассоциировалось с Микой, хотя сегодня, кажется, она в небесно-голубом.

Не хочу думать о Мике, неприятно и… просто не хочу. В бокале осталось еще вино, а на тарелке сыр.

Легкий запах лаванды… хотя это не лаванда, что-то другое, уютное и успокаивающее. Тянет в сон и с каждой минутой все сильнее. Ветер мурлычет за окном, точно колыбельную напевает, на часах без четверти пять, там, снаружи скоро рассвет, но я внутри.

Перебираюсь на кровать, не-лавандовый запах становится четче… еще немного и я узнаю его… проваливаюсь в сон.

Мягкое облако тепла… сочится сквозь пальцы, ускользает. Падаю вниз, крылья распахнуть и взлететь… проваливаюсь в обжигающе-яркую белизну. Поле. Степь. Рассвет. Солнце.

Умираю.

Свет и боль, запах жженого мяса. Я хочу убежать, но не в силах шелохнуться. Я хочу закричать, но белое-белое солнце выжигает голос. Я хочу умереть и избавиться, наконец, от боли, и просыпаюсь…

Я просыпаюсь, но сон продолжается. Упавшие щиты, тонкое стекло и свет. Много света, слишком много света… голова разрывается болью. Я слепну.

Бежать… куда? Куда-нибудь… нужно найти дверь… или создать.

Это просто, нужно лишь сосредоточиться и представить, куда я хочу попасть… куда? Туда, где темно. Дверь не вижу, но чувствую столь же явно, как чувствую приближение смерти, еще немного и…

Успеваю.

Темно. Воздух холодный, даже не холодный - ледяной. Измученное болью тело благодарностью отзывается на холод. Некоторое время стою, ни о чем не думая, просто дышу и успокаиваюсь. Под ногами журчит вода. Ступни тут же замерзают, но это ничего. Лучше холод, чем опаляющая ласка солнечного света. Откуда он вообще взялся?

Оттуда, откуда и всегда - снаружи. Ночь сменяется днем - это естественных ход вещей, но неестественно, что дневному свету удалось пробиться в мою комнату. Хотя почему неестественно? Там ведь были окна, красивые такие, высокие, от пола до потолка, с резными рамами и черно-белой мозаикой витражей. Снаружи окна закрывались щитами, но то, что можно закрыть, можно и открыть. Следом пришла простая и логичная мысль - меня хотели убить. Странно, но данный факт скорее удивил, нежели огорчил - в последнее время меня столько раз пытались убить, что я, кажется, начала привыкать, но… но чтобы в Хельмсдорфе?

Это Мика… конечно, Мика, больше некому. С-сука. Злость придает сил, нужно успокоиться и… где я? Не знаю. Темно и холодно. Зверски холодно, а темнота настолько плотная, что с трудом удается увидеть хоть что-то. Длинные ледяные иглы-сталактиты и иглы-сталагмиты, одинаково хрупкие, полупрозрачные. Черная гладь подземного озера, круглые камни на пологом берегу и тонкие нити, свисающие с потолка. Каждое мое движение наполняет застывший подземный мир звуками: капли воды, стекая с кожи, разбиваются с оглушительным звоном, мелкие камни шуршат под ногами, барабанной дробью стучат сердца, и тонко испуганно дребезжит игла, задетая случайно.

На берегу чуть теплее, дыхание вырывается белыми облачками пара, нужно выбираться отсюда, но куда… назад? А если снова солнце? Замечательный выбор: или изжариться или замерзнуть.

Похоже, что замерзнуть. Из пещеры нет выхода, точнее есть: маленькое, сантиметров пятнадцать в диаметре, отверстие, стыдливо спрятанное в дальнем углу. Придется все-таки строить дверь…

21
Перейти на страницу:
Мир литературы