Выбери любимый жанр

Книга желаний (СИ) - Лесина Екатерина - Страница 38


Изменить размер шрифта:

38

Вальрик с уважением коснулся желтой полосы на запястье. Теплая. Живая. Узнает хозяина, как собака, только лучше.

Гораздо, гораздо лучше.

Глава 14

Коннован

Солнце дразнило, солнце жгло болью, солнце медлило, не желая показываться и дарить долгожданную смерть. А потом белое поле разом потускнело, съежилось и исчезло, уступая место благодатной темноте. Я чувствовала ее кожей: нежное, мягкое прикосновение, оно успокаивало, утешало, унимало боль.

Спасибо за передышку.

Некоторое время я не решалась открыть глаза, в них еще теплилась память о враждебном белом поле и страх: а вдруг я ослепла? То поле было таким оглушающе ярким… поэтому я лежала, прислушиваясь к собственным ощущениям, и боялась. Впервые смерть подступила настолько близко. Впервые меня хотели убить, именно убить, а не подчинить. Не понимаю, за что.

Холодно. Совсем, как в тот раз, в бане. Холод сидит глубоко внутри, мышцы стекленеют, а пальцев вообще не чувствую. Безумно хочется крови. Настоящей горячей живой крови. Она совсем рядом: даже с закрытыми глазами ощущаю присутствие людей: ярко-алые, горячие пятна на темно-сером фоне.

Кстати, где я? Придется, наверное, открыть глаза. Первое время не вижу ровным счетом ничего: смутные пятна, лиловые искры и дикая головная боль. Головная боль выглядит желто-зелеными звездами, а жажда окрашена в синие тона.

— Очнулась? — Ильяс сидел на корточках у костра. Кто додумался развести костер? И почему позволили.

— Мы где? — собственный голос казался сухим и колючим, как песок в пустыне. — Остальные?

— Сокеновы пещеры, — Ильяс разговаривал в полголоса, правильно, орать во всю глотку, как Вальрик на берегу, глупо.

Вальрик? Что с этим уродом? Жив — однозначно, иначе я бы не очнулась.

От огня тянет теплом. Придвинуться бы поближе, но тогда придется шевелиться, а мышцы онемели. Пытаюсь сесть, голова кружится, но это пройдет… наверное…

— Селим хорошо местность знает. Он браконьерничал раньше, а их светлость, когда поймали, замест виселицы велели рубежи стеречь и других браконьеров ловить.

— Умно.

— Эти пещеры, если точно не знать, где вход, в жизни не найдешь, — Селим довольно улыбался. Впрочем, за все время вынужденного знакомства я не разу не видела, чтобы он грустил. — Я тут однажды трое суток провел. Стражники лес через мелкую гребенку прочесали, а не нашли.

— А попался как? — Я подвигаюсь к огню: он достаточно живой, чтобы стало чуть теплее.

— В медвежью яму. Глупый был, молодой.

— И сейчас не особо поумнел, — вставил слово Ильяс.

— Здесь все?

— Ну да, и мы, и монахи — они ближе к выходу основались, не доверяют. А мы тут. С костром — оно не так холодно.

Не могу не согласиться, пусть огонь и слабенький, но все лучше, чем сидеть в темноте и мерзнуть. А в пещере царила совершенная, абсолютная темнота, совсем как та, что жила в княжеской темнице. Погаси костер — ослепну даже я, не говоря уже о людях.

Насколько могу судить, пещера находится довольно глубоко под землей — чувствую, как давят сумрачные земляные пласты, подсознание требует немедленно покинуть это место, способное в любой момент превратиться в ловушку. Правильно — стоит засыпать вход, и мы обречены.

Стоп. Хватит паниковать. У входа обосновались братья-монахи, а Меченый, как я имела возможность убедиться, неплохой командир. Да и словам Селима можно верить. Если говорит, что пещеру не найдут, значит… а ни черта не значит. У тангров техника, бесконечные человеческие ресурсы и время, которого у нас нет.

Ладно, в любом случае, лучше пересидеть день в пещере, чем провести его в яме, присыпанной сверху листьями. Да и людям нужен отдых. Здравый смысл убеждал пойти поговорить с Меченым о дальнейших планах, а инстинкты требовали держаться от монаха подальше. Шкурой чувствую: не любит он меня.

Да и сил, чтобы вставать и куда-то идти нету. Я вообще не уверена, что смогу встать.

— Вальрик с братьями остался. — Ильяс подбросил в костер веточку, и пламя благодарно сыпануло искрами, — я думал, что он их поубивает, но старший его убедил. Я своими ушами слышал, как они разговаривали. Тот, который со шрамом, хотел, чтобы Вальрик браслет, который тебя держит, ему отдал, а Вальрик не соглашался.

— Ну и чем все закончилось?

— Не знаю. Велели костер развести. Не верю я ему.

— Кому? — Про нелюбовь моих подопечных к Вальрику я знала и почти отказалась от мысли примирить их. С другой стороны, к воинственному монаху, да еще посланнику самого Святого отца, они должны были относиться с уважением. К тому же Меченый — харизматичен, уверен в себе, умеет заставить других принять его главенство. Идеальный лидер, черт бы его побрал.

— Монаху. Святой престол мягко стелет, да жестко спать. А эти вообще не монахи, а волки натуральные. Видела б ты, как они плыли — будто с плавниками и жабрами на свет появились, и помощи никакой. Мы с трудом на воде держались, а ты ж нас тренировала.

— Они тоже тренировались, — хотела добавить, что святые братья тренировались не какой-то жалкий месяц, ладно, почти два месяца, а годы, и учили монахов на совесть. Мне Карл про монастырские школы рассказывал: натуральный волчий питомник.

— Мы тут вот чего подумали… в общем, Селим тут все тропинки, ходы-выходы знает.

— Ага, — поддакнул Селим, подвигаясь ближе к костру. От живого тела веяло нестерпимым жаром, еще немного и… нет, я не животное, я сумею побороть инстинкт. И не потому, что привязалась к этим людям, а потому, что я — не животное. Я — Воин.

Стало немного легче.

— Так вот, — продолжал Ильяс, — Селим нас мимо лагеря проведет, а в лесу и потеряться легко… монахи опытные, они прорвутся, только вот нам с ними не по пути.

— А княжич знает?

— Мальчишка? — Селим скорчил гримасу. — Пусть, если ему так монахи любы, с ними и идет.

— Если ты касательно той штуки, которую Володар отдал, то мы кой-чего придумали… вот послушай, дождаться, когда он заснет, и…

Идиоты. Форменные идиоты.

Пришлось объяснять, вроде бы поверили, но воцарившееся молчание было тягостным и задумчивым. А потом пришел Фома, сказал, что меня брат Рубеус видеть желает.

Какой он мне к лешему брат? Хотя все равно уклониться от разговора не выйдет.

Соседняя пещера была меньше, темнее и холоднее. Отсутствие огня сказывалось крупной дрожью. Утешало одно — мерзла не только я. Меченый походил на ледяную статую, такой же белый и неподвижный. Толстяк Морли съежился и пытался укутаться в остатки плаща — интересно, где он откопал эту рванину? Вальрик сидел, прислонившись к стене, и клацал зубами. К костру не пойдет — слишком гордый. Гордый, но глупый: в его состоянии не следовало пренебрегать удобствами. К тому же огонь — не удобство, а жизненная необходимость. Вот прихватит завтра лихорадка, тогда что?

Злилась ли я на Вальрика? Наверное, нет. Уже нет. Та истерика, ее можно было предвидеть, но я была слишком занята игрой в войну, чтобы думать еще и о чьих-то чувствах. А следовало бы. Знала же, что Вальрик — личность неуравновешенная. А тут в один день потерять дом, отца, братьев. Пусть даже отец почти не обращал на сына внимания, а братья и вовсе скотами были, но… родная кровь, люди придают этому факту большое значение.

Да-ори тоже ценят кровные связи.

Мы с Карлом связаны кровью, только из-за ошейника он меня не слышит. Наверное. А я перестала слышать его еще раньше. Тогда было плохо, но ничего, привыкла. И Вальрик привыкнет. Со временем.

Глаза у него виноватые.

— Я не хотел тебя убивать.

— А зря, — ке хватало мне еще извинений, раскаяний и прочих соплей, так и привязаться недолго, а привязываться к людям глупо. Вообще привязываться к кому-либо значит обзаводиться слабостями, так Карл говорит.

Вальрик обиженно запыхтел. На лице обида и гнев. Как же, решил помириться, а его носом о землю. Больно. Обидно. Ничего, переживет.

— Зачем звали?

38
Перейти на страницу:
Мир литературы