Тридцать Шесть Валентинок (ЛП) - Куин Джулия - Страница 3

Она ему никогда не нравилась. О, он всегда был вежлив, но с другой стороны, он был вежлив со всеми. Но она всегда чувствовала его презрение, его очевидное осуждение, она была не достаточно хороша для его брата.

Мисс Бэлистер полагала, что теперь он был счастлив. Клайв благополучно женился на Харриет, а Сюзанна Бэлистер никогда не испортит священное генеалогическое древо Мэнн–Формсби.

– Милорд, – сказала она, пытаясь придать своему голосу такой же ровный и вежливый оттенок, как и у него. Она не могла вообразить, что ему еще может быть нужно от нее. У лорда не имелось никакой причины произносить ее имя. Он легко мог позволить ей пройти мимо, сделав вид, что не заметил ее присутствия. Это даже не выглядело бы грубым с его стороны. Сюзанна шла настолько быстро, насколько было возможно в переполненном бальном зале, явно, чтобы попасть куда–то, куда ей срочно понадобилось.

Он улыбнулся ей, если это можно было назвать улыбкой – никакие чувства никогда не касались его глаз.

– Мисс Бэлистер, – сказал он, – как Вы поживаете?

На мгновение она замерла, уставившись на него. Он никогда не задавал вопрос, если на самом деле не хотел получить ответ, с другой стороны, не было никакой причины полагать, что его интересовало ее благополучие.

– Мисс Бэлистер? – удивленно повторил он.

Наконец, ей удалось произнести:

– Очень хорошо, спасибо, – хотя они оба знали, что это было далеко от истины.

Довольно долго он просто пристально смотрел на нее, словно изучая, пытаясь найти в ней нечто такое, чего она не могла даже представить.

– Милорд? – обратилась она, поскольку казалось необходимым нарушить наступившую тишину.

Он вскинул голову, словно голос изумил его.

– Прошу прощения, – учтиво принес он свои извинения. – Не хотите потанцевать?

Сюзанна онемела.

– Танцевать? – наконец отозвалась она эхом, слегка раздраженная своей неспособностью придумать что–либо осмысленное.

– Конечно, – подтвердил он.

Она приняла его протянутую руку – у нее не было выбора, когда столько людей наблюдало за ними – и позволила ему провести себя в круг танцующих. Он был высоким, еще выше, чем Клайв, он возвышался над нею на целую голову, и он удивительно владел собой и управлял даже воздухом вокруг него, если такое вообще возможно. Наблюдая за ним, пока они шли сквозь толпу, она была поражена неясным предчувствием, что однажды его знаменитый самоконтроль непременно даст трещину.

И тогда миру явится истинный граф Ренминстер.

* * *

Дэвид Мэнн–Формсби не вспоминал о Сюзанне Бэлистер в течение многих месяцев: с того момента, как его брат выбрал себе в жены Харриет Сноу вместо кареглазой красавицы, в настоящее время вальсирующей с ним вместе. Крошечное чувство вины вдруг проснулось в нем, как только он увидел ее, идущую через бальный зал будто бы с какой–то целью, когда любой, кто посмотрел бы на нее больше секунды, увидел напряженное выражение ее лица, боль, скрывающуюся в ее глазах. Он вспомнил все пересуды светского общества по поводу Сюзанны после того, как Клайв решил жениться на Харриет.

А ведь в этом не было ее вины.

Семья Сюзанны была, безусловно, респектабельной, но не титулованной и не особенно богатой. И когда Клайв бросил мисс Бэлистер, обратив свое внимание на Харриет, чей род был столь же древним, сколь велико ее приданое, общество смеялось за спиной неудачницы и, как он полагал, возможно в лицо. Ее называли алчной, чрезмерно честолюбивой, пытавшейся прыгнуть выше головы. Не одна матрона высшего света – из тех, у кого дочери были не столь обворожительны и привлекательны как Сюзанна Бэлистер – прокомментировала, что маленькую выскочку поставили на место, и как вообще такие, как она, смеют надеяться на брак с братом графа?

Дэвид считал весь этот эпизод довольно неприятным, но что он мог предпринять? Клайв сделал свой выбор, и, по мнению Дэвида, выбор этот был правильным. Харриет, в конечном счете, будет намного более хорошей женой его брату.

Однако Сюзанна оказалась невинной участницей скандала. Она не знала, что Клайва обхаживает отец Харриет, или что Клайв посчитает, что миниатюрная, голубоглазая Харриет несомненно будет прекрасной женой. Клайв должен был объясниться с Сюзанной прежде, чем поместить объявление в газете, и, даже если он был настолько труслив, чтобы предупредить ее лично, ему без сомнения не следовало делать объявление о помолвке на балу у Моттрэмов прежде, чем уведомление об этом появилось в «Таймс». Когда Клайв стоял перед маленьким оркестром с бокалом шампанского в руке и произносил свою радостную речь, никто не обратил внимание на Харриет, стоявшую рядом с ним.

Сюзанна была главной достопримечательностью, Сюзанна с ее приоткрытым от удивления ртом и глазами убитыми горем. Сюзанна, которая так старалась выглядеть сильной и гордой до тех пор, пока она, наконец, не покинула бал.

В течение многих недель, даже месяцев, ее лицо, исполненное страдания, стояло перед глазами Дэвида, пока медленно не стерлось, забытое среди ежедневных забот и повседневной рутины.

До этого момента.

Пока он не заметил ее, забившуюся в угол, притворяющуюся, что ее совершенно не интересуют Клайв и Харриет, окруженные компанией доброжелателей. Она была гордой девушкой, как он мог заметить, но гордость могла поддержать человека лишь до тех пор, пока ему не захочется убежать и остаться в одиночестве.

Он не удивился, когда она, наконец, начала пробираться к двери.

Сначала он хотел позволить ее уйти, возможно, даже отойти в сторону, чтобы она не заметила свидетеля ее бегства. Но затем, в результате несколько странного, непреодолимого импульса, его ноги вынесли его вперед. Он мало заботился о том, что теперь она подпирала стену в бальном зале. В светском обществе всегда были желтофиоли, и почти всегда находился кто–то, кто исправлял ситуацию.

Но Дэвид был Мэнн–Формсби до самых кончиков ногтей, и если и было что–то, чего он не мог вынести, так это того, что его семья кого–то обидела. А его брат, несомненно, больно обидел эту молодую женщину. Дэвид не мог сказать, что ее жизнь разрушена, но она явно незаслуженно подверглась большому страданию.

Как граф Ренминстер – нет, как Мэнн–Формсби – он был обязан возместить причиненный ущерб.

Именно поэтому он пригласил ее на танец. Танец обязательно заметят. Его будут обсуждать. И хотя Дэвида не имел привычки льстить себе, он знал, что простое приглашение на танец возымеет чудесное действие, восстановит популярность Сюзанны.

Казалось, она была скорее напугана его приглашением, но приняла его. Что еще она могла сделать в присутствии такого количества людей, наблюдающих за ними?

Граф провел ее в центр зала, его глаза, не отрываясь, смотрели на нее. Дэвид всегда понимал, чем она привлекала Клайва. Сюзанна обладала спокойной красотой брюнетки, что он находил гораздо более привлекательным, чем модный белокурый, голубоглазый идеал, столь популярный в обществе. Ее кожа была сродни бледному фарфору, лицо ее украшали совершенные брови в разлет и губы цвета розовой малины. Он слышал, что у нее были валлийские предки, и легко мог заметить их влияние.

– Вальс, – сказала она сухо, как только струнный квинтет начал играть. – Как неожиданно.

Ее сарказм позабавил его. Она никогда не была чересчур общительной, но всегда прямолинейной, и он восхищался этой ее чертой, особенно в сочетании с умом. Они начали танец, и затем, в то самое время, когда он решил сделать какое–нибудь глупое замечание о погоде, именно такую беседу они должны были вести, как два взрослых человека, – она нарушила правила, спросив:

– Почему Вы пригласили меня танцевать?

На мгновение он потерял дар речи. Слишком прямолинейно.

– Джентльмену нужна причина? – возразил он.

Она слегка растянула губы в подобии улыбки.

– Вы никогда не производили впечатление джентльмена, который делает что–нибудь без причины.

Он пожал плечами.

– Вы казались такой одинокой в углу.