Дом в Черёмушках - Коршунов Михаил Павлович - Страница 3
- Предыдущая
- 3/22
- Следующая
Когда Леонид Аркадьевич вошёл в дом, увидел — Гарька сидит в кухне на чурбачке, занят чисткой грибов.
Сбоку на полу лежала раскрытая поваренная книга.
— Ты уже приступил?
— Да. Вот тут написано… — И Гарька заглянул в книгу и прочитал по складам: — «Пре-жде все-го гри-бы не-об-хо-ди-мо очистить и помыть».
Леонид Аркадьевич выгрузил покупки и подсел на подмогу к племяннику.
Когда грибы очистили и помыли, их нарезали ломтиками и прокипятили в кастрюле. Потом посолили и обжарили в масле.
Перед окончанием жарения книга рекомендовала добавить чайную ложку муки, положить сметану, посыпать тёртым сыром и запечь. А при подаче на стол сдобрить зеленью петрушки или укропом.
Но Леонид Аркадьевич и Гарька порешили прекратить готовку своих грибов, когда они попросту окажутся съедобными.
Грибы шкворчали на чугунной сковородке и так яростно брызгались маслом, что Леонид Аркадьевич, придерживая очки, поминутно отпрыгивал от сковороды в дальний угол кухни.
Гарька читал поваренную книгу, выискивая, что и из чего можно ещё приготовить.
— «Суп из каш-та-нов». А каштаны в городе продаются, дядя Лёня?
— Мне не попадались.
— «Клёц-ки из pa-ков», «Жаркое из ди-ко-го веп-ря». А кто такой вепрь? Птица, да?
— Кабан, — поспешно отвечал Леонид Аркадьевич, опять загнанный шипящим маслом в угол кухни.
— «Кар-то-фель-ные кро-ке-ты», «Суп из бы-чачь-их хво-стов…» Дядя Лёня, из хвостов суп! — Гарька подпрыгнул на чурбачке и уронил книгу.
«Подарок молодым хозяйкам» рассыпался по полу.
Леонид Аркадьевич подумал: «Суп из бычачьих хвостов? Чёрт знает что такое!»
— А ну её, эту книгу, — сказал Гарька, складывая листки как придётся. Вепри, каштаны, бычачьи хвосты, крокеты… Мы и без неё проживём. Правда, дядя Лёня?
— Правда, — ответил Леонид Аркадьевич. — Проживём и без неё.
Грибы получились отменные.
Леонид Аркадьевич сам искренне удивился, что они с Гарькой сумели так вкусно приготовить, хотя у них под руками и были только масло, соль и завалявшаяся, вялая луковица, и совсем не было ложки муки, сметаны, а при подаче на стол отсутствовала зелень петрушки.
После целого дня на свежем лесном воздухе у дядьки и племянника разыгрался такой аппетит, что они ели молча ложками прямо со сковородки, а хлеб не резали, а ломали кусками.
В печке с шелестом разваливались головешки. От них отстрекивали угольки и тут же гасли, падая на железный лист, прибитый на полу перед топкой. Трещала духовка — остывала.
В дом входила ночная тишина, полная трепетных теней от крыльев бабочек-бражников, запаха ещё горячих от солнца ёлок.
В лесу угомонились птицы, только где-то одиноко вскрикивала серая сова-сплюшка: «Сплю… сплю…»
Поужинали и загасили огонь в печке. Улеглись пока что на матерчатом диване.
Гарька уснул, едва прикоснувшись к подушке.
А Леонид Аркадьевич кашлял, вставал, пил воду, долго ворочался: ныла поясница после мытья полов, побаливали в плечах руки, которые без привычки отмахал топором, в спину упирались пружины дивана.
Но не беда…
Жизнь, кажется, налаживалась.
2
Да, жизнь налаживалась — самостоятельная трудовая, без Матрёны Ивановны.
И, когда Яков Данилович сообщил, что Матрёну Ивановну задержат в больнице, Леонид Аркадьевич и Гарька не отчаялись, не впали в уныние, а окончательно приняли решение: жить в Черёмушках и вершить свои дела по хозяйству, без посторонней помощи.
Они докажут заносчивой Жене, на что способны двое сильных духом мужчин.
…День начинался с физзарядки: дыхательные упражнения, прыжки на месте, бег вокруг дома.
Гарька с самого старта легко обходил дядьку.
— Знаете что? — однажды сказал Гарька. — Так неинтересно… Я буду бегать в другую сторону.
— Хорошо, — согласился Леонид Аркадьевич. — Бегай в другую.
С тех пор дядька огибал дом в одном направлении, а племянник — в другом, ему навстречу, да с такой скоростью, что наскакивал на Леонида Аркадьевича из-за каждого угла.
Покончив с зарядкой, завтракали — ели простоквашу, которая, как считал Леонид Аркадьевич, весьма удавалась ему в приготовлении: с вечера он заправлял молоко кусочками чёрного хлеба и оно быстро прокисало. (Леонид Аркадьевич узнал об этом из «Подарка молодым хозяйкам», куда наведывался потихоньку от Гарьки.)
Дни, когда назначалась простокваша, были для Гарьки стихийным бедствием: простоквашу приходилось есть не только во время завтрака, по и за обедом и за ужином.
Леонид Аркадьевич приготовлял её в огромном количестве, как самое несложное блюдо. Загружал простоквашей кастрюли и даже чайник.
В те часы, когда Леонид Аркадьевич обкладывался книгами, для Гарьки наступало томительное одиночество.
Вначале Гарька рисовал пейзажи, пока не израсходовал зелёную краску.
Потом возникло новое увлечение: Гарька взялся ремонтировать дом. Начал с крыльца.
Раздался сотрясающий грохот. У Леонида Аркадьевича попадали со стола карандаши: Гарька вколачивал в порожки строительный гвоздь.
— Ты что? — ужаснулся Леонид Аркадьевич размеру гвоздя.
— Прочно будет, — невозмутимо ответил Гарька.
Закончив ремонт крыльца, Гарька попросил Леонида Аркадьевича купить масляной краски.
— Для чего тебе?
— Буду забор красить.
— Хорошо, — сказал Леонид Аркадьевич и подумал: «Пусть красит забор, пусть красит даже деревья, лишь бы не стучал».
Посоветовавшись с Яковом Даниловичем, Леонид Аркадьевич сходил в нефтяную лавку, которая находилась в центре посёлка, рядом с пожарной будкой, купил оранжевой краски (была только оранжевая), большую кисть и олифы.
Дома развели краску, и Гарька незамедлительно приступил к работе.
Леонид Аркадьевич теперь часто отрывался от книг и словарей, наблюдал, с каким вдохновением Гарька работал.
Как-то Леонид Аркадьевич поддался искушению, оставил «персов» и «арабов» и вышел поразмяться, попробовать покрасить забор.
Работа была настолько увлекательна — забор на глазах из грязного и линялого превращался в чистый, ярко-оранжевый, — что Леонид Аркадьевич сбегал в лавку и купил себе вторую кисть.
«Не напрасно, значит, ребята, друзья Тома Сойера, — вспомнил Леонид Аркадьевич, — предлагали Тому пару головастиков, одноглазого котёнка и даже оконную раму, чтобы только разрешил вместо него белить забор тёткиного дома. В этом определённо был смысл».
Забор красили с разных концов, навстречу друг другу.
Вскоре краска кончилась.
Леонид Аркадьевич отправился в нефтелавку, но там сказали, что масляной краски больше нет. Надо подождать, пока привезут из города.
Леонид Аркадьевич, опечаленный, вернулся к недокрашенному забору, который своим цветом успел уже произвести убедительное впечатление на всех обитателей Черёмушек.
После обеда Гарька и Леонид Аркадьевич часто уходили гулять, осматривать окрестности.
Собирали цветы, ловили стрекоз, сбивали с ёлок крепкие, ещё неспелые шишки. В залитом водой большом карьере, где когда-то добывали песок, — пугали лягушек. Лягушки, взбрыкнув задними лапами, шлёпались с берега в воду, а потом притворялись дохлыми — не шевелились, накрывали глаза, растопыривали лапы и колыхались на воде, как зелёные кленовые листья.
Лягушек можно было даже трогать прутиком.
В укромных, затенённых лозой и ивняком излучинах карьера сидели нахохлившиеся мальчишки с кривыми удилищами из орешника.
При появлении Леонида Аркадьевича и Гарьки мальчишки хмурились, просили не шуметь и ни в какие разговоры не вступали.
Позже удалось с ними познакомиться и принять участие в рыбалке, и то в качестве сторонних и безмолвных наблюдателей.
Но сколько Леонид Аркадьевич и Гарька ни проводили времени с мальчишками и их кривыми удочками, ни разу не видели, чтобы кто-нибудь поймал хотя бы плотицу или окунька.
В карьере, кроме лягушек и жуков-ныряльщиков, никто не водился, но мальчишки ни за что не хотели этому верить и продолжали ловить рыбу.
- Предыдущая
- 3/22
- Следующая
