Нескромные сокровища - Дидро Дени - Страница 18

• Предыдущая
• 18/58
• Следующая

– А вот я вам скажу. Слушайте же, дорогая: намордник – это машинка, изобретенная Френиколем, одобренная Академией и усовершенствованная Эолипилем, который приписывает себе это изобретение.

– Ну, и при чем же здесь эта машинка, изобретенная Френиколем, одобренная Академией и усовершенствованная этим олухом Эолипилем?

– О, ваша живость превосходит всякое воображение! Ну, так вот, эту машинку пускают в ход, и она заставляет молчать сокровище, хотя бы оно…

– Неужели это правда, моя дорогая?

– Говорят.

– Надо выяснить это, – заявила Зелида, – и немедленно же.

Она позвонила. Вошла служанка, и она послала ее за Френиколем.

– Почему не за Эолипилем? – спросила София.

– Френиколь менее заметный человек, – ответила Зелида.

Ювелир не заставил себя ждать.

– Ах, вот и вы, Френиколь, – сказала Зелида. – Добро пожаловать. Поторопитесь же, мой милый, вывести двух женщин из большого затруднения.

– В чем дело, сударыни?.. Может быть, вам нужны какие-нибудь редкие драгоценности?

– Нет, у нас и так есть два сокровища, и мы хотели бы…

– Избавиться от них, не так ли? Ну, что же, сударыни, покажите их мне. Я их возьму, или мы с вами обменяемся…

– Нет, господин Френиколь, не то, нам нечем меняться…

– А, я вас понял: речь идет о серьгах, которые вы хотите потерять, да так, чтобы ваши мужья нашли их у меня…

– Совсем нет. Да ну же, София, скажите ему, в чем дело.

– Френиколь, – заговорила София, – нам нужно два… Как! Вы все еще не понимаете?

– Нет, сударыня. Как же мне понять? Ведь вы мне ничего не говорите.

– Дело в том, – ответила София, – что для стыдливой женщины мучительно говорить об известных вещах…

– Тем не менее, – возразил Френиколь, – вам необходимо объясниться. Я ведь ювелир, а не гадатель.

– Однако вы должны догадаться.

– Честное слово, сударыни, чем больше я на вас смотрю, тем меньше вас понимаю. Когда женщина молода, богата и красива, как вы, ей незачем прибегать к искусственным прикрасам. Кстати, скажу вам откровенно, что я больше не продаю драгоценностей. Я предоставил торговать этими безделушками моим начинающим собратиям.

Ошибка ювелира обеим лицемеркам показалась такой забавной, что они разразились ему в лицо хохотом, – это его окончательно сбило с толку.

– Разрешите мне, сударыни, откланяться и удалиться, – сказал он. – Я вижу, вы заставили меня пройти целое лье только затем, чтобы надо мной потешаться.

– Постойте, постойте, мой милый, – сказала Зелида, все еще смеясь. – Это вовсе не входило в наши расчеты. Но вы не поняли нас и наговорили столько несуразного…

– От вас зависит, сударыня, дать мне правильные представления. В чем же дело, наконец?

– О господин Френиколь, дайте же мне высмеяться, прежде чем вам ответить.

Зелида задыхалась от хохота. Ювелир решил, что с ней истерический припадок или что она сошла с ума, и набрался терпения. Наконец, Зелида успокоилась.

– Ну вот, – сказала она. – Речь идет о наших сокровищах, о наших, понимаете вы меня, господин Френиколь? Вы, вероятно, знаете, что с некоторых пор иные сокровища стали болтать, как сороки. Вот мы и хотим, чтобы наши собственные не следовали их дурному примеру.

– А! Теперь я понял. Значит, вам нужен намордник?

– Отлично, вы в самом деле поняли. Недаром мне говорили, что господин Френиколь далеко не глуп…

– Вы очень добры, сударыня. Что касается того, о чем вы меня просите, у меня они есть всех сортов, и я сейчас же пойду за ними.

Френиколь ушел. Зелида бросилась обнимать подругу и благодарить ее за подсказанное средство.

«А я, – говорит африканский автор, – пошел отдохнуть в ожидании, пока вернется ювелир».

Ювелир вернулся и предложил нашим ханжам два усовершенствованных намордника.

– Милосердный боже! – вскричала Зелида. – Что за намордники! Что за огромные намордники! И кто эти несчастные, которые будут их употреблять? Да ведь они – добрая сажень в длину! Честное слово, мой друг, вы верно снимали мерку с кобылы султана.

– Да, – небрежно сказала София, рассмотрев и вымерив рукой намордники, – вы правы. Они могут подойти только кобыле султана или старой Римозе…

– Клянусь вам, сударыни, – возразил Френиколь, – это нормальный размер, и Зельмаида, Зирфила, Амиана, Зюлейка и сотни других покупали именно такие…

– Это невозможно, – заявила Зелида.

– Но это так, – продолжал Френиколь, – хотя они говорили то же, что и вы. Если вы хотите убедиться в своей ошибке, вам остается, так же как и им, примерить их…

– Господин Френиколь может говорить все, что угодно, но ему никогда не убедить меня, что это мне подойдет, – сказала Зелида.

– И мне тоже, – заявила София. – Пусть он нам покажет другие, если у него есть.

Френиколь, многократно убеждавшийся на опыте, что женщин невозможно уговорить на этот счет, предложил им намордники для тринадцатилетнего возраста.

– А, вот как раз то, что нам надо, – воскликнули одновременно подруги.

– Я желал бы, чтобы было так, – прошептал Френиколь.

– Сколько вы за них хотите? – спросила Зелида.

– Сударыня, всего десять дукатов.

– Десяток дукатов! Вы шутите, Френиколь!

– Сударыня, это без запроса…

– Вы берете с нас за новинку.

– Клянусь вам, сударыни, что это своя цена…

– Правда, работа хорошая, но десять дукатов – это сумма…

– Я ничего не уступлю.

– Мы пойдем к Эолипилю.

– Пожалуйста, сударыни, но имейте в виду, что и мастера, и намордники бывают разные.

Френиколь стоял на своем, и Зелиде пришлось уступить. Она купила два намордника, и ювелир ушел, убежденный в том, что они будут им слишком коротки и скоро вернутся к нему обратно за четверть цены. Однако он ошибся.

Мангогулу не довелось направить перстень на этих женщин, и сокровищам их не вздумалось болтать громче обычного, – это было к их счастию, ибо Зелида, примерив намордник, обнаружила, что он вдвое короче, чем следует. Но она не решилась с ним расстаться, ибо менять его показалось ей столь же неудобно, как и пользоваться им.

Обо всех этих обстоятельствах стало известно через одну из ее служанок, которая рассказала по секрету своему возлюбленному, тот в свою очередь передал конфиденциально другим, разгласившим новость под строгим секретом по всей Банзе. Френиколь со своей стороны разболтал тайну, – приключение наших ханжей стало общеизвестным и некоторое время занимало сплетников Конго.

Зелида была неутешна. Эта женщина, более достойная сожаления, чем порицания, возненавидела своего брамина, покинула супруга и затворилась в монастыре. Что касается Софии, она сбросила маску, пренебрегла молвой, нарумянилась, посадила мушки на щеки и пустилась в широкий свет, где у нее были похождения.

Хотя буржуазки Банзы и не предполагали, что их сокровища будут иметь честь говорить, они, тем не менее, все обзавелись намордниками. В Банзе носили намордник, как мы носим придворный траур.

Здесь африканский автор замечает с удивлением, что умеренность цен на намордники и общедоступность не помешали им долго быть в моде в серале. – «На этот раз, – говорит он, – полезность победила предрассудок».

Такое общее место, конечно, не стоило бы того, чтобы его повторять, но мне кажется, что все древние авторы Конго грешат повторениями, может быть они или задаются целью придать таким путем своим произведениям изящество и правдоподобие, или же они далеко не отличаются богатством красок, какое им приписывают их поклонники.

Как бы то ни было, однажды Мангогул, гуляя в садах в сопровождении всего своего двора, решил повернуть перстень в сторону Зелаис. Она была красива, и ее подозревали в кое-каких похождениях. Внезапно ее сокровище стало невнятно лепетать и произнесло лишь несколько отрывистых слов, которые ровно ничего не означали; зубоскалы истолковали их каждый по-своему.

• Предыдущая
• 18/58
• Следующая