Стук мертвеца - Карр Джон Диксон - Страница 17
- Предыдущая
- 17/51
- Следующая
У него была лысая голова, длинная жилистая шея, маленькие глазки, раздраженно глядящие поверх половинок очковых линз, он производил впечатление одновременно проницательного делового человека (каковым и был), а также светского льва, даже в какой-то мере денди (каковым он тоже являлся).
Уединившись в своем кабинете в большом доме с белыми колоннами, стоявшем в самом конце Колледж-авеню, доктор Хьюит общался только по телефону. Пока еще ему нечего сказать, заявил он; в данный момент дело в надежных руках его заместителя, который находится в Красном коттедже.
У самого же коттеджа в это утро собралось столько полицейских и журналистских машин, что добрую часть дня по Харли-Лейн было ни проехать, ни пройти.
Хотя в воздухе носились многочисленные слухи и сплетни о жизни Роз Лестрейндж — о том, какой она была, откуда появилась и так далее, — полиции и прессе понадобилось порядка трех часов, дабы выяснить все ее данные.
Мисс Лестрейндж, родившаяся в Балтиморе тридцать один год назад, была дочерью старого Ника Лестрейнджа, которому принадлежал на побережье целый ряд газет. Она окончила школу в Нью-Йорке и продолжила образование в Швейцарии. Когда в 1938 году старый Ник умер, газетную империю продали, а деньги были поделены между Роз и ее матерью, которая, впрочем, тоже скоро отправилась в мир иной.
«У всех членов этой семьи были нездоровые психопатические наклонности, — гласил рапорт. — Ее дедушка покончил с собой, отравившись стрихнином, и смерть его была нелегкой, поскольку стрихнин оказывает весьма болезненное воздействие».
Больше не удалось выяснить никаких скандальных данных, связанных с мисс Лестрейндж; не было даже намеков на ее похождения. Узнали только, что она три раза была обручена и каждый раз помолвка разрывалась по инициативе мисс Лестрейндж.
Среди разговоров, гуляющих на Харли-Лейн, все громче стало произноситься слово «самоубийство». Арнольд Хьюит был прав, сказав, что дело находится в надежных руках.
Те, кто сомневались в словах мастера, никогда не видели доктора Сэмюела Кента в аудитории: бесстрастный и невозмутимый, он спокойно стоял под шквалом вопросов со стороны молодых слушателей, аргументированно и убедительно отвечая на каждый из них. Таким же образом, хладнокровно и терпеливо, он встречал град вежливых, но настойчивых вопросов детектива лейтенанта Хендерсона.
Оружием в данном инциденте (его идентифицировал доктор Кент) был кинжал восемнадцатого столетия с узким обоюдоострым стальным лезвием и тонким, сходящим на нет острием; у него была серебряная рукоятка и серебряные же ножны, инкрустированные природным жемчугом. Кинжал был в идеальном состоянии: отполированный и заточенный.
Смерть (как примерно определил судебный медик) наступила между часом и тремя часами утра в воскресенье плюс-минус полчаса. Когда тело увезли для вскрытия, атмосфера немного разрядилась.
Откровенно говоря, к описанным событиям можно было добавить еще кое-что. Привычки доктора Кента были хорошо известны обитателям Куин-колледжа, но не людям со стороны, и сейчас они веселили даже лейтенанта Хендерсона и вызывали насмешливые улыбки со стороны репортеров.
Когда доктор Кент читал свою знаменитую серию лекций о Стюартах и Тюдорах, он, увлекаясь, постоянно снимал и надевал свои очки в роговой оправе. И каждый раз он, глубоко погруженный в предмет разговора, вытаскивал из кармана пакет бумажных платков, рассеянно вынимал один листик, с серьезным видом протирал очки и, водружая их на переносицу, отбрасывал салфетку.
После тридцати лет пребывания в колледже он уже перестал веселить аудиторию; его привычку даже не замечали.
Но когда он, расположившись в гостиной с чиппендейловской мебелью и, по всей видимости, забыв, где находится, отвечал на вопросы лейтенанта Хендерсона и прессы, его манеры произвели такой эффект, что лейтенант был вынужден грохнуть кулаком по столу.
Итак! О кинжале! Лейтенант хотел бы выяснить, уверен ли свидетель, что кинжал принадлежал мисс Лестрейндж?
Доктор Кент был уверен.
Хорошо. Но почему он был всегда отполирован и отточен?
Доктор Кент не мог ответить на этот вопрос. Тем не менее, когда они с женой однажды обедали у мисс Лестрейндж, та упомянула, что просто обожает остро отточенную сталь.
Далее. Не производила ли она, как бы это сказать, впечатления странной женщины?
Доктор Кент предпочел бы не употреблять это выражение — странная. В то же время, учитывая, что ему довелось услышать об истории ее семьи…
Да, спасибо. Именно это лейтенант Хендерсон и имел в виду. Но какова была причина того, что, расположившись перед зеркалом, она нанесла себе смертельный удар ножом в сердце? Так редко поступают женщины-самоубийцы. Она была в глубокой депрессии? Или ее что-то беспокоило? Может, дело было в ее приятеле?
На этом этапе допроса вмешалась одна из тех случайностей, которые в равной мере могут и помочь расследованию, и помешать ему, — появился сержант Биллингс в сопровождении миссис Джудит Уолкер, которую он заставил явиться лишь на том основании, что она была единственной соседкой покойной и могла что-то знать.
Реакция рыжеволосой миссис Уолкер, когда она услышала последний вопрос, была столь недвусмысленной, что лейтенант Хендерсон все свое внимание сосредоточил исключительно на ней.
У него нет намерения причинять мадам беспокойство; он постарается быть предельно кратким. Испытывала ли покойная леди интерес к какому-то конкретному мужчине?
В общем-то да, признала миссис Уолкер.
Не будет ли она так любезна уточнить свой ответ?
Первым делом миссис Уолкер сочла своим долгом подчеркнуть, что в отношениях мисс Лестрейндж и этого молодого человека не было ничего недостойного или порочного. Мисс Лестрейндж легко поддавалась переменам настроения, могла впасть в депрессию даже из-за сущего пустяка…
Это, конечно, любопытно; но кто же этот человек?
Лично с ним миссис Уолкер незнакома, но может описать и его самого, и его автомобиль.
Навещал ли он мисс Лестрейндж прошлым вечером?
Нет.
Кто-нибудь был вечером у мисс Лестрейндж?
Нет.
Кажется, миссис Уолкер замялась, прежде чем ответить, не так ли?
Нет!
Последний односложный ответ прозвучал как удар колокола, возвещавшего об опасности. Это был лишь фрагмент допроса доктора Кента и миссис Уолкер. Он начался в половине девятого утра и продолжался до двадцати минут шестого, когда Тоби Саундерс позвонил Марку Рутвену и сообщил ему последнюю информацию.
Тоби, которому доктор Кент, как и Марку, не позволил присутствовать при допросе, тем не менее затесался в собравшуюся толпу. Ему, хотя и не без труда, удалось протолкаться к широко открытым окнам и подслушать большую часть вопросов и ответов. В перерывах он забегал в дом к Джудит Уолкер и звонил Марку, что он сделал и сейчас.
— Святые угодники! — произнес Тоби и зашелся хриплым кашлем. — Джудит и старик просто спасают колледж. Они описывают нашу Роз как мягкую, чистую и совершенно невинную девушку, правда несколько неуравновешенную, в силу чего ей и захотелось всадить себе кинжал в грудь.
— Ты же сам утром говорил, что это было самоубийство.
— Официально я так и буду говорить. — В голосе Тоби мелькнула и пропала откровенно неприязненная нотка. — Во всяком случае, кем я восхищаюсь — так это стариком. Он говорит уже несколько часов, у него и крошки во рту не было, пока Хендерсон не послал в аптеку за сандвичами и кофе; и тем не менее он не соврал ни в едином слове. Сплошные подтексты. Кстати, ты побрился? Привел себя в приличный вид?
— Да. Это бесконечное ожидание действует мне на нервы. Когда полиция возьмется нас допрашивать?
— Они не выразили такого желания. Во всяком случае, пока.
— Ты не забыл, что именно мы нашли тело?
— Нет. Но доктор Кент все объяснил. Мы с ним прошлись до Куиншевена, чтобы купить утренние газеты. Это правда. Что же до тебя: какой-то таинственный человек в панике позвонил тебе и сказал, что Роз Лестрейндж покончила с собой. Естественно, как ее приятель, ты тут же кинулся к ней домой. У тебя есть возражения против такого объяснения?
- Предыдущая
- 17/51
- Следующая
