Ледяная пустыня - Карранса Майте - Страница 1

Анаид спала, безмятежно раскинув руки. Казалось, просачивавшийся сквозь ставни свет ей совершенно не мешает.

Вокруг, в комнате с очень высокими потолками и тысячу раз беленными старыми стенами, царила атмосфера, обычно предшествующая отъезду: на полу валялись груды одежды и стояли стопки книг, перед примостившимся у постели огромным чемоданом, чье бездонное чрево готовилось поглотить разложенные повсюду вещи, выстроилась шеренгой обувь.

С чашкой горячего кофе в руке в комнату на цыпочках вошла Селена, за которой следовал человек, прятавший лицо в пышный воротник короткого мехового жакета.

Усмехнувшись, Селена наклонилась над дочерью и тихонько подула ей в ухо.

— Доброе утро, Анаид!

Не просыпаясь, Анаид прикрыла ухо ладонью.

Селена улыбнулась. Она любила дразнить сонную дочь. Селена еще раз легонько подула на мочку уха Анаид. Та не выдержала, заворочалась и, не просыпаясь, повернулась на другой бок. Одеяло соскользнуло, и Селена посмотрела на дочь со смешанным чувством грусти и гордости — как быстро выросла ее маленькая дочурка!

Хоть Анаид и спала, держа у самых губ большой палец руки с таким видом, словно вот-вот сунет его в рот как соску, у нее уже были длинные ноги, округлые бедра, вздымавшаяся в такт ее дыханию хорошо заметная грудь и нежная, гладкая и тугая кожа почти взрослой молодой женщины.

— Просыпайся, спящая красавица! — прошептала Селена.

— Уйди! — пробормотала, не открывая глаз, Анаид. — Я сплю…

И натянула одеяло себе на голову.

Однако мать не оставляла девушку в покое.

— Просыпайся! Тебя пришел будить твой прекрасный принц!

— Пошли вы с вашим принцем!

Неумолимая Селена стала щекотать дочери ногу и, указав на молчаливую особу в мехах, заявила:

— Приготовься! Сейчас принц пробудит тебя к жизни страстным поцелуем.

Анаид почувствовала легкие прикосновения к своему подбородку, носу и щекам. Когда же поцелуи приблизились к ее губам, девушка, наконец, открыла глаза, мгновенно подскочила на кровати и радостно воскликнула:

— Клаудия!!!

И действительно, Анаид осыпала нежными поцелуями ее сицилийская подруга — очаровательная Клаудия, любимица и постоянная участница всех дискотек, способная свести с ума любого молодого человека.

Ей, как и Анаид, было пятнадцать лет. И еще, Клаудия, как и Анаид, была ведьмой-омниорой. Она происходила из Клана Дельфина, и однажды на Сицилии, недалеко от Таормины,[2] Анаид спасла Клаудии жизнь, в последнее мгновение вырвав молодую итальянку из когтей колдуньи-одиоры по имени Сальма.

Селена вышла из комнаты, тактично оставив обнявшихся подруг наедине.

Скоро Селене с дочерью предстоит собирать чемоданы, но пока у Анаид есть время, чтобы порадоваться неожиданному появлению подруги.

— А Селена утверждала, что ты не приедешь.

— Неужели я могла пропустить твой первый настоящий день рождения?!

— Мама сказала, что у тебя слишком много уроков в школе, — продолжала Анаид, демонстрируя Клаудии свои наряды. Больше всего молодой итальянке приглянулась мини-юбка.

— Да ну их, эти уроки! К тебе на день рождения меня тянуло гораздо больше, чем на экзамен по математике… Ты прелесть, Анаид! Ой, какая очаровательная юбочка! Дай примерю!

Не успела Анаид и глазом моргнуть, как Клаудия уже стянула с себя джинсы.

— Иными словами, ты приехала, чтобы покрасоваться в моих обновках, проигнорировав экзамен по математике?

— Естественно. Мое любимое занятие — примерять чужие шмотки.

— А потрошить кроликов и гадать по их кишкам?

— Это я тоже обожаю! Но давай займемся гаданием позже!

— Когда?

— Сначала я все перемеряю и сделаю тебе свой фирменный мейк-ап. Посмотри на себя в зеркало! Такой физиономией ты распутаешь всех парней!

— Но я же только что проснулась!

— Вот именно! Если сейчас у тебя свежее лицо выспавшегося человека, даже страшно подумать, на что ты будешь похожа вечером!

— Ах ты, мерзавка!

— Подставляй-ка личико! Дай я подведу тебе глаза!

— Лучше иди сюда. Я тебе кое-что покажу.

С этими словами Анаид распахнула окно, впустив в дом холодный ветер Пиренеев. В комнате закружились мелкие сухие листочки и дорожная пыль.

Клаудия чихнула.

— Это покушение на мою жизнь! — воскликнула она. — Не смей замораживать мою горячую сицилийскую кровь воздухом ледяных гор!

— Помолчи… Смотри!

Анаид указала рукой на величественные Пиренеи[3] с их заснеженными вершинами. Несколько мгновений девушки разглядывали пейзаж в полном молчании, нарушаемом лишь скрипом качавшихся на ветру ветвей. Впрочем, Клаудия не умела сидеть с закрытым ртом более тридцати секунд.

— Прямо как на открытке… из морозилки! А что это там белое? Неужели снег?

— Конечно!

— Какой ужас! Так близко!

— Смотри, какой он красивый! Видишь, как сверкает!

Однако дрожавшая от холода Клаудия уже захлопнула окно и повернулась к Анаид.

— Теперь я понимаю, почему твоя мама так молодо выглядит. Вы же тут все свежие, как сосиски в холодильнике…

Впрочем, Анаид не обратила на ее слова никакого внимания, и скоро девушки уже вырывали друг у друга из рук очередную симпатичную кофточку.

Все еще растрепанная и до конца не проснувшаяся Селена, вернувшись на гостеприимную кухню своего дома в Урте, поставила на огонь еще одну джезву с кофе, а на покрытый желтой клеенкой стол — еще одну тарелку. За столом завтракали Валерия, Елена и Карен.

Сегодня утром они неожиданно заявились к Селене, и общая трапеза знаменовала собой как их новую встречу, так и неминуемое скорое расставание.

Сельский врач Карен, прекрасно ориентировавшаяся в лабиринте узких горных дорог, еще с утра съездила на вокзал в город Яка за предводительницей Клана Дельфина Валерией и ее дочерью Клаудией, прибывших с самой Сицилии на прощальный праздник, связанный с отъездом Анаид и Селены.

— Попробуй-ка эту булочку! Еще тепленькая! — обратилась к Селене питавшая слабость к выпечке тучная мать восьми сыновей библиотекарша Елена.

Проголодавшаяся после долгой поездки Валерия молча жевала булочки, слизывая с пальцев сахарную пудру.

— Знай мы, что у вас тут такие вкусности, мы с Клаудией приезжали бы почаще…

Невесело улыбнувшись, Селена без особого желания надкусила булочку, сделала маленький глоток кофе и, вздрогнув, поспешила сесть рядом со своей лучшей подругой Карен, которая, по своей врачебной привычке, мгновенно поставила ей диагноз.