Дорога из трупов - Казаков Дмитрий Львович - Страница 17

Тили-Тили вскочил сразу, едва только Топыряк толкнул его в бок. Рыггантропова, привыкшего спать на лекциях, пришлось будить долго. Он ворочался, время от времени изрекал: «Да-да, господин поцент, уже иду к доске» – и открывал глаза, но просыпаться не спешил.

Арсу это надоело, и он рявкнул:

– Стража!

– Тикаем! – завопил Рыггантропов и телепортировал тело в вертикальное положение. – Где они?

– Нет никого. Утро, – сообщил гроблин. – Идите завтракать, а потом я расскажу вам все, что узнал ночью.

На завтрак Мешок Пыль предложил студентам тазик желто-серой бурды, похожей на пожилую овсянку, которой довелось испытать много ударов судьбы и даже порасти плесенью. К ней выдал три ложки, выточенные из костей. Оставалось надеяться, что не из человеческих.

Представления о том, что такое вкусно, у гроблинов были тоже довольно-таки своеобразные.

– Какая гадость, – совершенно искренне сказал Рыггантропов.

– Я знал, что вам понравится, – кивнул библиотекарь.

Исходя из его системы ценностей, завтрак только что похвалили.

Арс вздохнул и взялся за ложку. Бурда на вкус оказалась не хуже стряпни в студенческой столовой, и тазик довольно быстро опустел.

– Шшш, – удовлетворенно сказал Тили-Тили.

– Точно, неплохо, – кивнул Рыггантропов. – Так что там с этими змееморфами?

Мешок Пыль оторвался от своей писанины:

– Вы поели? Мерзко. Мне удалось найти упоминание о некоем заклинании, которое вынуждает змееморфов принять истинный облик и мешает перекидываться.

– И что от него толку? – уныло спросил Арс, думавший, что им вручат что-то вроде самонаводящегося магического меча, настроенного на древних чешуйчатых гадов с острыми зубищами.

– Если змееморфы примут свой истинный облик, прятаться им станет невозможно. Все поймут, кто именно живет рядом с ними, а разумный прямоходящий ящер, злой и коварный, вряд ли вызовет симпатию.

– Не, не вызовет, в натуре, – подтвердил Рыггантропов. – Их забьют дубинами, и никакая древняя магия тут не поможет.

Против разъяренной толпы и в самом деле мало что может помочь, даже опытному и сильному магу.

– А где само заклинание? – спросил Арс.

– К своей радости, вынужден признать, что в нашей библиотеке его нет. – Передняя часть головы гроблина отразила некие чувства. – А она – лучшая во всем Лоскутном мире. Это значит, что вам придется отправиться к источнику абсолютного знания. К Дурьфийскому оракулу.

– Сссс!

– Верно говорит Тили-Тили. Это же очень далеко… – заметил Рыггантропов. – Пока дойдем, три раза состаримся.

– Может быть, Безумная Пифия подойдет? – спросил Арс, вспоминая главную городскую предсказательницу.

Она славилась очень дурным нравом, громким голосом и тем, что давала обратившимся к ней четкие инструкции.

– Не подойдет. Пифия не занимается магией, она ничего в ней не понимает. Только оракул. Да, он находится очень далеко, почти у самого подножия Влимпа, и дорога занимает много времени. Но это если двигаться обычными путями. Однако есть чары, способные перебросить вас туда мгновенно.

– А кто их знает? – уныло вопросил Арс. – Только кто-то из прохфессоров или даже деканов. И что, мы должны отправиться к кому-нибудь из них и вежливо так сказать: «Приятель, потрать кучу сил и времени, а то нам срочно нужен Дурьфийский оракул»? Так, да?

– Верно. – Мешок Пыль, конечно, читал в энциклопедии статью под названием «Сарказм», но было это давно. – Но, честно говоря, других способов выпутаться из этой истории я не вижу. Кроме того, у Дурьфийского оракула можно узнать насчет боевых заклинаний, действуюших на змееморфов. Возможно, такие существуют, просто в нашей библиотеке о них ничего нет.

Арс задумчиво почесал затылок.

И в самом деле, что они могут сделать?

Попытаться уговорить кого-либо из деканов или самого ректора отправить их через половину Лоскутного мира к Дурьфийскому оракулу. Добиться от него внятного ответа и вернуться обратно.

Или выйти наружу и перебить змееморфов голыми руками.

Или сидеть в стенах университета до глубокой старости, питаясь книжной пылью и подачками библиотекаря.

Набор вариантов, честно говоря, был не особенно велик.

Тили-Тили, судя по печально опущенным кончикам ушей, пришел к схожим выводам. Рыггантропов, судя по приоткрытому рту и отсутствующему взгляду, снова задремал.

Если бы уныние могло выражаться холодом, стены библиотеки покрылись бы инеем.

Площадь Изопилия находится в самом сердце, или, если быть более точным, в самых печенках Ква-Ква. Она знаменита памятником одному из прежних мэров, что выполнен в виде громадного початка кукурузы.

А еще тут находится главный городской рынок.

Поэты сравнили бы его с морем, но это издалека. Вблизи рынок напомнил бы им колоссальную выгребную яму, в которой сдох старый мамонт, а на его трупе поселилась большая стая сорок.

А еще рынок походил на лабиринт.

В общем, метафор было столько, что хоть продавай их по оптовым ценам.

Как ни странно, поэты не торопились воспевать рынок. Наверное, потому, что падали в обморок, не дойдя до площади Изопилия двух-трех кварталов. То ли от шума, то ли от запаха. Впрочем, рынок от отсутствия поэтов не очень страдал. Здесь имелось много разумных (хотя бы условно) существ всякого другого рода.

И однажды холодным осенним утром двое из них решили побеседовать.

– Привет тебе, сосед, – сказал эльф Переэль, много лет торговавший растениями, предназначенными как для поедания, так и для иного, много более интересного применения.

– И ты не хворай, – отозвался хозяин соседнего прилавка, гном Драный Фартук. Его товаром были горшки, большей частью битые и дырявые, хотя меж них, к удивлению хозяина, порой попадались целые. – Ты не находишь, что сегодня на рынке воняет?

Эльф невозмутимо, как и положено эльфу, огляделся. Отыскал витавшие в воздухе облачка запаха и сказал:

– У нас вроде всегда пахнет тухлым… в смысле, свежим товаром.

– Не, – покачал бородой Драный Фартук. – Обычно его покупают, и запах не успевает укорениться.

«Ароматы» на площади Изопилия были такие, что могли запросто пускать корни.

– Покупателей в последние дни и в самом деле меньше, чем обычно, – осторожно заметил эльф, думая, как бы не выйти из имиджа бесстрастного перворожденного. – Я думаю, что это потому, что назгулы пробудились…

– Опять ты про своих назгулов? – отмахнулся гном. – Сколько лет тут стою, все про них слышу и ни разу не видел. Хоть бы заглянули к нам, раз уж пробудились.

– А в чем тогда дело?

Тут один из компонентов текущей мимо толпы проявил интерес к товару, и Переэль мгновенно забыл про разговор.

– Што это? – подозрительно спросила ветхая, но шустрая бабуля.

– Салат, – ответил эльф.

– А пошему он синий?

– Ну, сегодня же холодно. Вот и посинел. Возьмите ядреный чеснок, от него убегают все болезни, – Переэль забыл упомянуть, что от запаха этого чеснока дохнут мухи. – Или вот…

– Горшки! Горшки! – пронзительно завопил Драный Фартук. – Тонкие, звонкие! Бубль – штука! Бери, торопись, пока не разлетелись!

– Это што, пока не развалились? – осведомилась бабуля.

– Пока не раскупили, – уточнил гном. – Вот, смотри…

– А еще есть помидоры! Круглые, красные, на загляденье, – повысил голос эльф. – Очень дешево.

– А я думала, што это вишня.

Но сбить Переэля с толку смогла бы разве что ядерная бомба, свались она прямо на прилавок.

– Назгулы пробудились! – истово сверкая глазами, провозгласил он. – Взломщик покинул Шир! Поэтому помидоры и вишня…

И тут эльф понял, что вешает лапшу на уши пустому месту. Покупательница исчезла, так ничего и не купив.

– Ушла, – констатировал гном. – О чем я тебе хотел сказать-то. Слухи ходят, что некое чудище в городе завелось невидимое. Бродит по улицам и дышит огнем невидимым. И всюду, куда этот огонь попадает, исчезает золото.

– Невидимое золото?