Искатель. 1969. Выпуск №4 - Поляков Борис - Страница 27

Чиков кивнул головой.

— Если понял, незаметно спусти мне в карман гранату. Она мне может пригодиться. Действуй по обстановке. Если что — прикрывай, а там останусь — уходи и сегодня же проберись в катакомбы к нашим.

Сказав это, Яша кинул взгляд на часового. Часовой, немолодой рослый солдат, в этот момент приблизился к углу здания комендатуры, напротив которого стояли друзья, круто, как по команде, повернулся на сто восемьдесят градусов, зашагал в обратном направлении.

— Больше, кажется, поблизости никого, — сказал Яша.

— Штиль, — прошептал Чиков, опуская другу в карман пиджака ребристую лимонку.

Действовал Яша молниеносно. Перебежал через улицу, шмыгнул в щель между створками ворот и оказался во дворе под балконом. Еще два-три мгновения — и он, вскарабкавшись по стволу груши, спрыгнул на балкон, проскользнул в открытую дверь.

«Раз, два, три, четыре, пять… — начал отсчитывать секунды Чиков, наблюдая за улицей. — Сто десять, сто одиннадцать, сто двенадцать… Что он там делает? Почему застрял? Сто тринадцать, сто четырнадцать»…

Яша не показывался. «Сто двадцать пять, сто двадцать шесть, — продолжал считать Саша. — Где же он? Или схватили? Тогда бы он услышал возню, выстрелы. Живым им Яков не дастся… Сто двадцать девять, сто тридцать, сто тридцать один…»

«Наконец-то!» — обрадовался Чиков, глядя на друга из-под руки.

Часового, видимо, что-то насторожило. Увидев Сашу, он повел стволом автомата в сторону: не задерживайся, мол, проходи.

— Мне бы чирк-чирк, — попятился Саша, достав пачку сигарет.

— Пу! Пу! — наступал часовой, делая страшное лицо.

— Не надо «пу-пу», ни к чему.

Часовой остановился и, выбросив руку вперед, топнул ногой.

— Вас понял, хорошо понял…

Тем временем Яша спустился вниз и, выскользнув из ворот, юркнул в проходной двор.

Друзья встретились на Дерибасовской.

— Ну как экскурсия? Прошла удачно? — спросил Саша.

— Графы и бароны прибывают послезавтра в двенадцать часов дня. Расписание движения поездов лежит на столе.

За город Яша выбрался легко. Выручила кромешная темень, и помогло то, что раньше изучил чуть ли не каждый проходной двор. Но основная трудность была впереди. Незаметно проскользнуть мимо засад врага, оседлавшего все тропы, которые вели в катакомбы. Каратели, боясь внезапных вылазок партизан, брали с собой в секреты овчарок-волкодавов.

Яша шел вдоль обрыва, надеясь, что этот путь самый безопасный. Осень, идут дожди, и здесь часто бывают оползни и обвалы. «Вряд ли фрицы устроили тут засаду, — решил он. — А если и устроили, то не у самого обрыва». Через каждые сто-двести метров он останавливался, прислушивался к малейшим шорохам и звукам, припадал к земле и замирал, пристально всматриваясь в темень. Больше всего он боялся овчарок. Они могли подкрасться бесшумно и наброситься сзади. Отбиться от них тогда было бы немыслимо.

Иногда Яше начинало казаться, что четвероногий враг затаился где-то совсем рядом, и он спешно отползал к самому краю обрыва. Если падать, то вместе с овчаркой. В руке он сжимал браунинг и, спружинившись, ждал, что вот-вот в воздухе мелькнет сильное тело зверя. Сердце, как маятник, гулко отсчитывало удары.

Когда до балки, где был потайной вход в катакомбы, осталось меньше полукилометра, вспыхнули прожекторы. Их лучи рассеяли темноту и старательно начали прощупывать каждый метр. Яша прыгнул в ближайшую воронку. И оцепенел: на дне воронки лежал полицай. Он спал. Возле него валялся автомат. От шума полицай открыл глаза и, не разобравшись спросонья, в чем дело, выругался:

— Ты что как домовой?

Увидев незнакомого мальчишку, который наставил на него пистолет, заморгал глазами. И приснится же чертовщина какая! Инстинктивно его рука потянулась к автомату.

— Назад! — приказал Яша. — Если пошевельнешься — получишь пулю в лоб. Отними руку!

Стало быть, это не сон! Полицай подчинился. С этим молокососом, видать, шутки плохи. Он не сводил с Яши глаз, настороженно и зло следил за каждым его движением.

В воронке было тесно. Яша попятился, присел. Полицай мог изловчиться и выбить браунинг.

По лицу полицая было видно, что страх у него проходит. Еще несколько мгновений — он окончательно возьмет себя в руки, и тогда трудно сказать, чем кончится эта встреча. Стрелять? Выстрел может услышать другой секрет.

— Что, попался в мышеловку? — осклабился полицай, приподнимаясь на локте. — Давай, парень, договоримся так: я не видел тебя, а ты меня. Поворачивай оглобли и дуй в город. Выберешься отсюда живым — твое счастье, не выберешься — значит, на роду тебе так написано. Проваливай, стрелять не буду. Вот те крест!

Яша сдвинул на переносице брови. Знал: стоит повернуться, как этот верзила набросится сзади, вырваться из его лап вряд ли удастся. А если и не набросится, то пошлет пулю в спину.

— Поворачивайся на другой бок! — скомандовал он, — Считаю до трех. Раз, два…

— Какой же ты дурной и горячий, — ухмыльнулся полицай, поджимая под себя ноги и по-прежнему не сводя с Яши глаз. — Конечно, ты можешь меня застрелить и пробраться в свою преисподнюю, но знай, что оттуда никто не выйдет. Немцы собираются штурмовать катакомбы. Скоро прибывает специальный батальон.

— Когда?

— Мне они не докладывали. Может, через неделю, а может, и раньше.

Полицай, наверное, считал, что мальчишка, как птица в силках, не вырвется, и тайна, которую он выдал, далеко не уйдет. В соседней воронке второй секрет. Кроме того, самое большее через полчаса придет смена. Только бы заговорить мальчишке зубы.

Что делать дальше, Яша не знал. Оставаться в воронке было опасно.

Щупальце прожектора проползло над воронкой. От ослепительного света на какое-то мгновение Яша зажмурился и получил сильный удар сапогом в живот. Падая, успел выстрелить.

Когда очнулся, было темным-темно.

Пошарил возле себя руками. Под пальцами зашуршала сухая земля. У правой ноги нащупал браунинг.

Снова вспыхнули прожекторы. Привстав, Яша увидел: пуля угодила полицаю в голову…

Надо выбираться из этой воронки и бежать к балке. Расстояние до нее — пятьдесят-семьдесят метров, не больше. Яша Достал из кармана финку. Теперь он знал, что делать, если еще раз встретится с врагом лицом к лицу…

Пятница, седьмое ноября. С утра главные улицы города — Дерибасовская, Пушкинская, Ленина, Карла Маркса, Приморский бульвар, а также Привокзальная площадь украшены фашистскими флагами. Сегодня «знаменательный день, незабываемая дата» в жизни города: прибывают важные гости из Берлина и Бухареста, графы и бароны, правительственные чиновники.

Улицы подметены, завалы и баррикады разобраны.

Раньше, чем обычно, на Дерибасовской, 12 открывается кафе-кондитерская. Это словно сигнал. Владельцы ресторанов тут же открывают двери своих заведений, приглашают посетителей. «Милости просим, заходите! — кричат зазывалы. — По случаю праздника цены на водку, вина и пиво снижены. Закуска — бесплатно!»

К десяти часам «ликующее население» — толпы переодетых полицаев, жандармов, гестаповцев и фашистских солдат — устремляется к вокзалу. Вслед за ними тянутся представители делового мира, сотрудники муниципалитета.

В церкви богослужение. Священник произносит взволнованную проповедь. На его глазах слезы… «Прихожане» — прибывшие с войсками за легкой поживой еще в первые дни «освобождения» города проходимцы — тоже вытирают платками слезы радости и счастья. Наконец-то сбывается то, о чем они мечтали, отправляясь в эти края. Правда, и сейчас они уже состоятельные люди, имеющие солидный капитал, но с приездом высокопоставленных чиновников их пребывание здесь будет узаконено, они получат приличные должности, станут еще богаче…