Один маленький грех - Карлайл Лиз - Страница 23
- Предыдущая
- 23/67
- Следующая
— С ней все будет хорошо? — спросила Эсме, дотрагиваясь до руки миссис Генри. — Что с ней?
Но миссис Генри только покачала головой.
До появления доктора Штрауса, казалось, прошла вечность. Он оказался кругленьким пожилым господином в проволочных очках, говорившим с сильным акцентом. Он поговорил с миссис Генри — голоса обоих звучали удрученно — и вместе с ней вошел в комнату к больной. Не зная, что ей делать, Эсме пошла наверх, чтобы посмотреть, как там Сорча. Лидия вырезала бумажных кукол, а малышка зачарованно наблюдала за ней. Раз или два Сорча начинала дуться, но Лидия каждый раз успокаивала ее. Эсме смотрела и удивлялась, как умно служанка предупреждала приступы гнева у Сорчи.
Через полчаса Эсме снова поднялась наверх и увидела Маклахлана, стоявшего у двери в комнату, где находилась миссис Кросби, и тихо разговаривавшего с врачом. Маклахлан выглядел подавленным. Он увидел Эсме и живо повернулся к ней:
— Мисс Гамильтон, что случилось? Она споткнулась? Упала?
— Я не знаю, — сказала Эсме. — Не думаю. Доктор покачал головой.
— Она уверяет, что нет, — твердо сказал доктор. — Она объяснила, что внезапно почувствовала боль и сильные спазмы.
— Боже мой, — прошептал Маклахлан, запустив пальцы в волосы. — Есть ли… какая-то надежда?
Доктор не высказал оптимизма.
— Некоторая, возможно, — с сомнением сказал он. — Болей больше нет, ребенок не потерян. Во всяком случае, пока.
Ребенок? Миссис Кросби беременна? Голова у Эсме пошла кругом.
Недалеко от нее мужчины продолжали шептаться. Вдруг Маклахлан повысил голос.
— Но что могло послужить причиной? — настаивал он. — И что можно сделать? Ей нужно лежать, не вставая? Стоять на голове? Что?
Доктор покачал головой.
— Я не могу назвать причину, — признался он. — Ее возраст против нее. Вы должны признать это.
Маклахлан терял самообладание.
— Я не признаю этого, — почти прокричал он. — Жен-шины старше постоянно рожают детей.
— И они чаще теряют детей, — возразил доктор. — Это естественно.
— Почему же? Моей бабушке Макгрегор было почти пятьдесят, когда она родила своего последнего! — взревел Маклахлан. — Она до сих пор может справиться со мной одной рукой.
Доктор Штраус взял Маклахлана под локоть.
— Не нужно кричать, сэр Аласдэр, — сказал он. — Мы сделаем все возможное, обещаю. А сейчас, если позволите, я вернусь к своей пациентке.
— Да, да, разумеется, — согласился Маклахлан, продолжая ерошить свои волосы. — Мы будем делать все, что может помочь. Все. Поймите. Она так хочет этого ребенка.
Доктор уже взялся за ручку двери.
— Чтобы у ребенка остался какой-то шанс, — сказал он, — она должна лежать, пока не прекратится кровотечение, а это могут быть дни и даже недели. Ни в коем случае ей нельзя вставать раньше.
Маклахлан с трудом сделал глотательное движение, по его горлу вверх-вниз перекатывался кадык. — Если нужно, я привяжу ее к кровати.
— В этом нет необходимости, — мрачно сказал доктор. — Она сама будет делать все, что сможет. А теперь, пожалуйста, предоставьте заняться этим мне.
Маклахлан кивнул и повернулся к Эсме, как если бы она была следующей в перечне постигших его катастроф.
— Вы, — с решимостью сказал он, — пройдите со мной в кабинет. Мы должны уладить одно небольшое дело, вы и я.
Эсме в нерешительности медлила. Глаза Маклахлана сузились.
— Идемте же, мисс Гамильтон!
Доктор уже исчез за дверью. Маклахлан схватил Эсме за руку и почти грубо повел по коридору. Он распахнул дверь, пропустил Эсме вперед и с силой захлопнул створку за собой.
— Боже мой! — воскликнул он, тяжело вздохнув — Каким ужасным кошмаром обернулся этот день!
— Да уж, только для вас ли? — раздраженно сказала Эсме. — Разве ваше чрево сжимают спазмы, а не бедной миссис Кросби, разве вы истекаете кровью и боитесь потерять ребенка? Вот это, Маклахлан, настоящий кошмар.
Слишком идеальная челюсть Маклахлана задергалась.
— Мне небезразличны страдания Джулии, — проговорил он сквозь стиснутые зубы. — Если бы я мог, я бы принял их на себя, но я не могу. Все, что я могу сделать, — это попытаться быть ей хорошим другом.
— Ох, каждой бы женщине такого друга! — ввернула она. — Вы развлекаетесь, разъезжаете по городу в обнимку с бутылкой бренди, пока она теряет вашего очередного ребенка!
Эсме продолжала стоять, чего Маклахлан не замечал или чему не придавал значения. Он нервно расхаживал между окнами, одной рукой держась за затылок, а другой упершись в бедро. Челюсти его сжимались все сильнее, на виске начала пульсировать жилка.
— Так что, — с вызовом сказала она, — вам нечего сказать в ответ?
Он неожиданно повернулся к ней:
— Теперь послушайте меня, вы, злоязычная маленькая ведьма. И слушайте хорошо, потому что я не намерен повторять дважды: ребенок Джулии Кросби вас не касается, как, впрочем, и меня, и оставим это.
— Конечно, я совершенно ни при чем, если у вас окажется по бастарду в каждом приходе, — парировала она.
— Вы, черт возьми, правы — не ваше это дело, — резко ответил он. — А хоть бы и так! Но пока я защищаюсь от ваших бредовых заявлений, позвольте также сказать мне, что сегодня я совсем не бездельничал и не пил.
— Конечно! Вы просто пропитались винными парами!
— Да, а вчера я пропитался кофе, — выпалил он. — По-видимому, ни я, ни лорд Девеллин не отличаемся большой грацией. Он пролил бренди мне на брюки.
Эсме не поверила ему.
— Ну да, вас целый день нет дома, а когда вы появляетесь, от вас пахнет, как будто вы побывали в канаве. Что прикажете думать?
Он наставил на нее палец.
— Мисс Гамильтон, если бы у меня было хоть какое-то желание выслушивать ворчанье, упреки и оскорбления, я бы обзавелся женой, а не чертовой гувернанткой! — прорычал он. — Кроме того, вам платят не за то, чтобы выдумали!
Эсме почувствовала, что взрывается.
— Нет, нет, мне платят… за что? — возмутилась она, когда он возобновил хождение взад-вперед. — За удовлетворение хозяйских инстинктов, когда у него зуд и требуется почесать? Напомните мне еще раз. Я что-то не очень поняла, какие у меня обязанности.
Он резко повернулся и схватил ее за плечи, приперев к двери.
— Замолчите, Эсме, — простонал он. — Хоть раз помолчите, Бога ради. — И он неожиданно начал яростно целовать ее.
Она пыталась вывернуться, но он удерживал ее между руками. Жесткая щетина на его подбородке царапала ей лицо, когда он снова и снова припадал к ее губам, сильные руки крепко сжимали плечи.
Она старалась отвернуть лицо. Его ноздри раздувались, рот был горячим и требовательным. Что-то внутри ее обмякло, отпустило ее, и она приоткрыла свой рот навстречу ему. Он впился в него, глубоко проник внутрь. Ее лопатки были прижаты к дереву двери, она начала дрожать. В его прикосновениях не было нежности, только темный, требовательный голод. Эсме стала отталкивать Аласдэра ладонями.
Внезапно он оторвался от ее губ и пристально посмотрел ей в глаза. Его ноздри все еще раздувались, дыхание оставалось учащенным. А затем его глаза закрылись.
— К черту все, — прошептал он. — Нет, к черту меня! Повисло ужасное молчание. Первой заговорила Эсме:
— Мне придется держаться от вас подальше, — сквозь зубы проговорила она. — Никогда не прикасайтесь ко мне, Маклахлан. Я не миссис Кросби. Я даже не моя мать, чтоб вы знали. Уберите от меня ваши развратные руки, или я так дам коленом по вашим игрушкам, что вы на ногах не устоите.
Он отпрянул от двери, по-прежнему не открывая глаз.
— Да, уходите, — прошептал он, поворачиваясь к ней спиной. — Уходите, Бога ради! И никогда не входите сюда снова — что бы я ни говорил.
Дверные петли протестующе взвизгнули, когда она рывком распахнула дверь.
— Эсме? — Он произнес ее имя шепотом.
Не глядя на нее, Маклахлан вынул из кармана куртки свернутые бумаги и протянул их ей.
— Положите их в безопасное место, — сказал он. — А если когда-нибудь соберетесь уехать, — возьмите их с собой.
- Предыдущая
- 23/67
- Следующая
