Искупление Христофора Колумба - Кард Орсон Скотт - Страница 36
- Предыдущая
- 36/92
- Следующая
– Как вам это удается? – спросила она, не в силах удержаться.
– Что именно? – спросил Хунакпу.
– Оставаться таким… таким спокойным. Он на мгновение задумался.
– Потому что я не знаю, что еще делать.
– Я бы тряслась от страха, – сказала она. – Приехать в совершенно незнакомое место. Отдать труд всей своей жизни в руки незнакомых людей.
– Да, – сказал он. – Я тоже. Она взглянула на него, сомневаясь, правильно ли его поняла.
– Вы боитесь?
Он кивнул. Но лицо его оставалось безмятежным, как и прежде, а поза такой же свободной. Более того, когда он признался, что боится, его поза и выражение лица говорили об обратном, что он чувствует себя непринужденно, может быть, слегка уставшим от разговора, но пока еще не испытывает нетерпения. Он вел себя как сторонний наблюдатель.
И тут вдруг замечания, которые начальница Хунакпу обронила в разговоре с Дико, внезапно начали обретать смысл. Она, между прочим, упомянула о том, что он, судя по его поведению, безразличен ко всему, даже и к тому, что интересует его больше всего. Работать с ним совершенно невозможно, сказала она, но тем не менее желаю вам удачи. Однако не похоже, что Хунакпу целиком погружен в свой внутренний мир и неспособен реагировать на окружающее. Он явно воспринимал все, что происходит вокруг него. Он слушал ее вежливо и внимательно.
Ну ладно. Ясно, что он ведет себя необычно. Но он приехал, чтобы сделать доклад, и сейчас для этого вполне подходящее время.
– Что вам нужно? – спросила она. – Чтобы сделать доклад? Трусайт?
– И терминал сети электронной связи, – ответил он.
– Тогда пошли ко мне на станцию. – сказала Дико.
Мне удалось убедить дона Энрике де Гусмана, – сказал Колумб. – Почему же только королей не убеждают мои доводы?
Отец Антонио лишь улыбнулся и покачал головой.
– Кристобаль, – сказал он, – образованных людей ваши доводы не убеждают, потому что они недостаточно веские и к тому же надуманные. Они противоречат математике и трудам всех древних ученых, имеющих отношение к этому вопросу. Короли же отвергают ваши доводы, потому что они общаются с учеными, которые разбивают ваши аргументы в пух и прах.
Колумб был потрясен.
– Если вы так считаете, отец Антонио, то почему же поддерживаете меня? Почему вы принимаете меня в своем доме? Почему вы помогли мне убедить дона Энрике?
– Ваши аргументы меня не убедили, – ответил отец Антонио. – Меня убедил тот Божий свет, что горит в вас. У вас внутри горит огонь. Я верю, что только Господь может вложить такой огонь в человека. И поэтому, хотя я и считаю ваши аргументы чепухой, я все же верю, что Господь хочет, чтобы вы отправились на запад. И ради этого я помогу вам всем, чем смогу, ибо я тоже люблю Господа и во мне тоже тлеет искорка этого огня.
При этих словах глаза Колумба наполнились слезами. За все те годы, когда он корпел над древними рукописями и картами, когда он доказывал свою правоту в Португалии, а с недавних пор и в доме дона Энрике, никто не поддержал его план, не увидел в нем Божий Промысел. Он начал опасаться, что Бог отвернулся от него, и больше ничем не помогает ему. Но сейчас слова отца Антония – высокообразованного человека, пользовавшегося большим уважением среди ученых во всей Европе, убедили его, что Божья Вола проникает в сердца хороших людей, побуждая их поверить в миссию Колумба.
– Отец Антонио, если бы я не знал того, что знаю, я сам бы не поверил своим доводам, – сказал Колумб.
– Достаточно, – сказал отец Перес. – Никогда не повторяйте этого.
Колумб испуганно посмотрел на него.
– О чем это вы?
– Здесь, в стенах Ла Рабида, при закрытых дверях, вы можете говорить подобные вещи, и мы поймем это. Но впредь никогда, даже малейшим намеком вы не должны никому давать понять, что ваши доводы можно поставить под сомнение.
– Но их можно поставить под сомнение, – вмешался отец Антонио.
– Колумб тем не менее ничем и никогда не должен показывать, что знает об этом. Неужели вы не понимаете? Если Господь действительно благословил это путешествие, то вы должны заставить и других поверить в это. Только так вы добьетесь победы, Колумб. Не рассуждениями, не доводами, а верой, отвагой, упорством, уверенностью. Те, в ком есть искра Божия, поверят вам независимо ни от чего. Но сколько таких людей вы встретите? Сколько их уже было?
– Считая вас и отца Антонио – двое, – ответил Колумб.
– Так вы не добьетесь победы с помощью своих аргументов, потому что они и в самом деле неубедительны. А Святой Дух не одолеет всех, кто встретится на вашем пути, поскольку Бог не вмешивается в такие дела. На что же вы можете рассчитывать, Кристобаль?
– На вашу дружбу, – тотчас ответил он.
– И на свою безграничную и безусловную веру, – сказал отец Перес. – Разве не так, отец Антонио?
Отец Антонио кивнул.
– Я понимаю, что вы имеете в виду. Те, кто слаб в вере, примут веру тех, кто силен в ней. Ваша уверенность должна быть абсолютной, тогда и другие смогут вдохновиться ею, и она поможет им.
– Итак, – подытожил отец Перес, – вы никогда не будете выказывать сомнений. Вы никогда не дадите ни малейшего повода усомниться в реальности своего плана.
– Хорошо, – сказал Колумб. – Я смогу это сделать.
– И вы всегда должны создавать впечатление, что знаете больше, чем говорите, – добавил отец Перес.
Колумб ничего не ответил, потому что не мог сказать отцу Пересу, что так оно и есть.
– Это означает, что вы никогда, повторяю, никогда не скажете никому: “Вот и все мои доводы. Я рассказал вам все, что знаю”. Если вам будут задавать прямые вопросы, отвечайте так, будто сказали лишь малую долю того, что вам ведомо. Делайте вид, будто им уже должно быть известно все, что знаете вы, и вы разочарованы, обнаружив, что это не так. Действуйте так, как если бы каждый должен знать известные вам вещи, и вы в отчаянии от того, что вынуждены просвещать их.
– Если я буду поступать так, как вы советуете, это будет похоже на самонадеянность, – возразил Колумб.
– Это больше, чем самонадеянность, – смеясь, сказал отец Антонио, – это самонадеянность ученых. Поверьте мне, Кристобаль, они будут разговаривать с вами точно так же.
– Пожалуй, вы правы, – сказал Колумб, припоминая поведение советников короля Жуана в Лиссабоне.
– И еще одно, Кристобаль, – сказал отец Перес. – Вы нравитесь женщинам.
Колумб приподнял бровь. Он не ожидал услышать подобное высказывание от настоятеля францисканского монастыря.
– Я говорю не об искусстве соблазнять женщин, хотя и уверен, что вы могли бы овладеть им, если уже не овладели. Я говорю о том, как женщины смотрят на вас. как они обращают на вас внимание. Это тоже своего рода оружие, поскольку случилось так, что мы живем в такое время, когда Кастилией правит женщина. Царствующая королева, а не просто супруга царствующего короля. Уж не думаете ли вы, что это воля случая, а не Божий промысел? Она будет смотреть на вас, как женщина смотрит на мужчин, и будет оценивать, как женщины оценивают мужчин – не по убедительности их доводов, не по их уму, не по отваге в бою, а скорее по силе страсти и характера, умению проявить сочувствие и прежде всего, как бы это сказать… умению вести светскую беседу.
– Я не совсем понимаю, как мне использовать этот предполагаемый дар, – промолвил Колумб. Он вспомнил о своей жене, о том, как плохо обращался с ней, и как, несмотря на все это, она сильно его любила. – Вы вряд ли предлагаете мне добиваться своего рода частной аудиенции у королевы Изабеллы?
– Вовсе нет! – вскричал в ужасе отец Перес. – Неужели вы думаете, что я предложил бы вам пойти на преступление? Нет, разумеется, вы встретитесь с ней на людях, поэтому она и посылает за вами. Моя должность духовника королевы дала мне возможность посылать письма, где говорилось о вас, и, быть может, поэтому она и заинтересовалась вами. Дон Луис написал ей, предлагая пожертвовать 4 000 дукатов на ваше предприятие. А дон Энрике хотел самолично финансировать его, причем полностью. В результате, ваша персона заинтересовала ее.
- Предыдущая
- 36/92
- Следующая
