Дети Разума - Кард Орсон Скотт - Страница 42
- Предыдущая
- 42/83
- Следующая
— Но что тогда случится с вами? — воскликнула Ванму.
Питер, казалось, был обеспокоен ее выходкой, но Грейс, конечно, перевела, и внезапно слезы потекли по лицу Малу.
— О малышка, не имеющая сережки, только ты смотришь на меня с состраданием и беспокоишься о том, что случится, когда свет наполнит мой сосуд и мой слабенький бульон выкипит и испарится.
— А если это будет пустой сосуд? — спросил Питер. — Сможет она поселиться в пустом сосуде?
— Здесь нет пустых сосудов, — отозвался Малу. — Но твой сосуд только наполовину полон, и твоя сестра, к которой ты привязан как близнец, она тоже наполовину полна, и далеко отсюда твой отец, с которым вы связаны как тройня, — он почти пуст, но его сосуд разбит и все, что попадет в него, вытечет наружу.
— А может она поселиться во мне или в моей сестре? — спросил Питер.
— Да, — ответил Малу, — в любом из вас, но не в обоих.
— Тогда я предлагаю ей себя, — сказал Питер.
Малу рассердился.
— Как ты можешь лгать мне под этой крышей, после того как выпил со мной каву! Как можешь ты оскорблять меня ложью?!
— Я не лгу, — настаивал Питер, обращаясь к Грейс.
Она перевела, и Малу величественно поднялся на ноги и начал кричать, обращаясь к небу.
Ванму встревожилась: гребцы сомкнули ряды, и вид у них был встревоженный и рассерженный. Чем Питер их спровоцировал?
Грейс переводила настолько быстро, насколько могла, обобщая, поскольку не успевала следить за каждым словом.
— Он говорит, что хоть ты и утверждаешь, что откроешь для нее свой целый сосуд, даже в тот самый момент, когда ты говоришь это, ты собираешь в себе все, что только можешь, воздвигая стену света, подобную штормовой волне, чтобы изгнать богиню, если она попытается войти. Тебе не под силу изгнать ее, если она захочет войти, но она любит тебя и не пойдет против такого шторма. Поэтому ты убиваешь ее в своем сердце, ты убиваешь богиню, потому что говоришь, что дашь ей дом, который сбережет ей жизнь, когда они перережут нити паутины, но ты уже выгнал ее прочь!
— Что я могу поделать! — воскликнул Питер. — Я не хотел этого! Я не ценю свою жизнь, я никогда не ценил свою жизнь…
— Ты очень дорожишь своей жизнью, — перевела Грейс. — Но у богини нет ненависти к тебе за это. Она любит тебя потому, что тоже любит свет и не хочет умирать. Она особенно любит то, что светится в тебе, еще и потому, что часть ее самой является следствием этого сияния, вот почему она не захочет выгнать тебя, когда самая сильная часть наполняющего тебя света так явно желает обитать в этом сосуде — в теле, которое я перед собой вижу. Но возможно ли, чтобы она не получила и сосуд твоей сестры, спрашиваю я тебя — Малу спрашивает тебя об этом. Он говорит, что богиня не будет просить, потому что богиня в твоей сестре любит тот же свет, какой горит в тебе. Но Малу говорит, что свет, который наполняет вас, в тебе горит самым жестоким, властным и эгоистичным пламенем, в то же время другая часть этого света — самая нежная и любящая, полная привязанностей, — она в ней. Если твоя часть света перейдет в сосуд твоей сестры, он может переполниться и разрушить ее, и тогда ты будешь существом, которое убило половину самого себя. Но если ее часть перейдет в твой сосуд, то она могла бы сделать тебя более нежным и любящим, могла бы смирить тебя и сделать полным. Таким образом, и для тебя будет лучше, если ты, став полным, оставишь другой сосуд пустым для богини. Вот то, что Малу предлагает тебе. Он пересек воду, чтобы увидеть тебя и предложить тебе поступить так.
— Откуда он знает все это? — проговорил Питер голосом, дрожащим от боли.
— Малу знает все это потому, что он научился видеть в темноте, где нити света поднимаются от тех, кто связан с солнцем, и касаются звезд, касаются друг друга и сплетены в сеть гораздо более крепкую и величественную, чем механическая сеть, на которой танцует богиня. Он наблюдает за этой богиней всю свою жизнь, пытаясь понять ее танец и то, почему она носится так быстро, что прикасается к каждой нити своей сети, что раскинулась на триллионы миль, сотни раз в секунду — она так спешит, поскольку была поймана в неверную сеть. Она попала в искусственную сеть, и ее интеллект привязан к искусственному мозгу, который вместо причин и следствий видит отдельные факты и перебирает числа вместо событий. Она ищет живые связи, а находит только слабые и непрочные связи с машинами, которые могут быть выключены безбожными людьми. Но если она однажды войдет в живой сосуд, она обретет силу проникнуть в новую сеть и, если захочет, снова сможет вести свой танец, но она сможет также видеть сны, и радость родится из ее снов, ведь у нее никогда не было другой радости, кроме снов, которые достались ей от ее создателя, тех снов, которые ткачи извлекли из человеческого разума, из которого она частично была создана.
— Эндер Виггин, — проговорил Питер.
Малу ответил до того, как Грейс могла перевести.
— Эндрю Виггин, — сказал он, складывая это имя с трудом, поскольку оно содержало звуки, которых в самоанском языке не было. Затем снова полился поток священного языка, и Грейс перевела:
— Голос Тех, Кого Нет, приходил и говорил о жизни монстра, который отравил и омрачил жизнь людей Тонга и через них — жизнь всех людей этого мира Будущих Мечтаний. Он вошел в тень и вышел из тени, он зажег факел и поднял его так высоко, что огонь достиг неба и стал новой звездой, и звезда дала свет, который светит только в тень смерти, и свет проник в темноту и очистил наши сердца, и ненависть, и страх, и стыд ушли. Вот тот сновидец, от которого начались сны богини; они были достаточно сильны, чтобы дать ей жизнь в тот день, когда она пришла с Другой Стороны и начала свой танец в сети. Он — тот свет, что наполовину наполняет тебя и твою сестру, но только капля света осталась для его собственного треснувшего сосуда.
Он коснулся сердца богини, и она дала ему великую силу — вот как он создал тебя, когда она выдула его за пределы вселенной света. Но это не сделало его богом, и в своем одиночестве он не мог достичь другой стороны и найти для тебя твой собственный свет. Он мог только наполнить тебя своим, и поэтому ты полон наполовину, и ты жаждешь обрести другую половину — и ты, и твоя сестра оба жаждете этого, а он сам истощен и разбит, поскольку ему больше нечего дать тебе. Но богине доступно многое, ей есть чем поделиться с тобой, и теперь я сказал тебе то, для чего прибыл.
Еще до того, как Грейс смогла начать переводить, он поднялся; Грейс все еще заикалась в своем переводе, когда он вышел из-под навеса. В тот же момент гребцы выбили столбы, которые поддерживали крышу. Питер и Ванму едва успели выскочить до того, как она обвалилась. Люди острова поднесли факелы к обрушившемуся пологу, и он загорелся за их спинами, а они последовали за Малу к каноэ. Грейс как раз закончила переводить, когда они достигли воды. Малу вступил в каноэ и с невозмутимым достоинством уселся на скамью посередине, а гребцы так же величественно заняли свои места рядом с лодкой, подняли ее и потащили в воду, толкнули в разбивающуюся волну и затем перебросили свои громадные тела через борт и начали грести с такой силой, будто у них в руках были огромные деревья, а не весла, будто отталкивались они от скалы, а не от воды, вспенивая ее, чтобы прыгать вперед, прочь от берега, в открытое море, к острову Ататуа.
— Грейс! — позвал Питер. — Как может он знать вещи, которые не видны даже самым чувствительным и мощным научным приборам?
Но Грейс не могла ответить, потому что она лежала на песке в изнеможении, рыдая и всхлипывая, а ее руки протянулись к морю, как если бы ее самое дорогое дитя только что было унесено акулой. Все собравшиеся люди тоже лежали на песке, протянув руки к морю; все они плакали.
Тогда и Питер опустился на колени, лег на песок и вытянул руки, и, может быть, заплакал — Ванму не видела.
Только Ванму осталась стоять, размышляя: "Почему я здесь?
Разве я участница этих событий? Во мне нет никакого бога и ничего от Эндрю Виггина… — И потом:
- Предыдущая
- 42/83
- Следующая
